Проект по дружбе - Артеева Юля

– Яр!

– Все, милая, расслабься, не шебурши.

Она раздраженно выдыхает сзади и замолкает. Но наверняка бесится. Я же вытаскиваю из шкафа черные джинсы, в которых она была вчера, и на верхней полке нахожу простую белую футболку и голубой свитшот с необычным графическим принтом. Это уже больше похоже на вещи, которые Женя могла бы выбрать сама.

Вручаю ей одежду, и мы останавливаемся друг напротив друга. Смотрим в глаза. Она возмущена и растеряна. На нейтральной территории, в колледже, Женя сто процентов чувствует себя более уверенно. А здесь растерялась. Поэтому и шарашит такой странной смесью эмоций. Или не только поэтому? Пытаюсь уловить что-то в ее оленьих глазах.

Сам тоже немного теряюсь. Раньше она меня только раздражала. А сейчас? Блин, да есть ли вообще разница?

– Мне при тебе переодеваться? – спрашивает с вызовом, не отрывая взгляда.

– А что, есть такая опция?

– Шмелев!

Я ухмыляюсь и поднимаю ладони в знак того, что сдаюсь:

– Подожду тебя на кухне.

Выхожу. Должен признаться, очень медленно. А в дверях бросаю взгляд через плечо. Не понимаю, почему она не дождалась, когда я покину комнату, но я вижу ее голую спину. Точнее, даже меньше. Женя через голову стягивает домашнюю кофту, и я успеваю засечь только ее поясницу. Она очень худенькая, но над поясом штанов виднеются две очаровательные ямочки.

В коридор я почти выпадаю. Плетусь в кухню и на ходу достаю из джинсов электронку. Очаровательные? О-ча-ро-ва-тель-ны-е? С другой стороны, это же не обязательно именно про Гольцман. Мне всегда нравились такие ямочки. У любой девчонки.

Задумчиво зарываюсь пальцами в волосы. Опираюсь локтями на подоконник и смотрю на улицу. Снова падает снег. Даже странно, зима в этом году застряла у нас намертво. Слишком увлекаюсь своими мыслями и даже пугаюсь, когда Женя подкрадывается и возмущенно кричит:

– Ты тут куришь?!

Вздрагиваю и оборачиваюсь:

– Это электронная.

– Да мне без разницы! Совсем с ума сошел? Здесь же все провоняет!

– Не выдумывай, никакого запаха не останется.

– Ты просто отвратительно самоуверенный, – она стоит, сдвинув брови и сжав маленькие кулачки.

Прячу электронную сигарету в карман и снова улыбаюсь. Очень уж Женя смешная в своем праведном гневе.

Машинально отмечаю, что в этих вещах она выглядит иначе. Сказывается и ее несколько непривычный образ, и то, что она сбита с толку и не кусает меня, как прежде.

– Идем? – спрашиваю я, но ответа, как обычно, не жду.

Одеваюсь и иду к лифту, краем уха все же прислушиваясь к тому, как Гольцман торопливо натягивает куртку и запирает дверь. В лифте оба упираемся в телефоны. Но я бросаю на нее один вороватый взгляд, потом другой. На третий мы сталкиваемся глазами.

– Ну, привет, – выдаю зачем-то охрипшим голосом.

– Привет, – отвечает Женя, как будто видит меня впервые.

Глава 12

Нервно расхаживаю около магазина, где меня оставил Яр. Сегодня точно происходит что-то странное. Я абсолютно сбита с толку. Начнем с того, что встретила я его в потерянном состоянии. Вчера сильно поругалась с мамой и всю ночь и утро мучилась чувством вины. Хотя виноваты были мы обе. Я разнервничалась из-за того, что она вернулась и чуть не засекла меня в туалете, когда я решала проблему… скажем, переизбытка калорий. А мама с наскока начала спрашивать, почему я так одета. Тот белый свитер – его выбирала не она. Я покупала его сама еще когда училась в школе. А мама так маниакально всю жизнь стремилась решить проблему моей популярности, что, видимо, потеряла всякое представление о границах. Я ведь всегда должна была учиться лучше всех, ходить на все кружки, при этом быть звездой среди одноклассников и посещать все тусовки. С последним, как вы понимаете, в школе я так и не сладила. Поэтому она настояла на том, чтобы я ушла после девятого класса и поступила в колледж. Наняла стилиста и полностью обновила мой гардероб вплоть до трусов и носков. И, пока Яр недавно не указал мне на это, я и не задумывалась, насколько мне в этих вещах некомфортно. Просто делала то, что должна была. Стала старостой, училась на одни пятерки, красиво одевалась и маячила на всех концертах, праздниках и вечеринках.

Растерянно останавливаюсь и пинаю ногой сугроб. Я так и знала, что дружба со Шмелевым до добра не доведет. Всего несколько дней, а весь мой мир уже встал с ног на голову.

Еще эти его странные взгляды. Как их понимать? Все рассыпается. Все к чертям разваливается прямо на глазах, и мне срочно нужно вернуть контроль над ситуацией. Яр, может, вообще делает это все специально. Хочет сбить меня с толку, испортить эксперимент, доказать, что я была неправа.

И когда моя голова уже закипает, Яр наконец выходит из магазина.

Протягивает мне стаканчик мороженого.

– Что это? – тупо интересуюсь я.

– Мороженое.

– В марте, когда снега по колено намело?

– Именно, – он улыбается и со своими ямочками становится совершенно очаровательным.

Сбиваюсь и беру стаканчик у него из рук, неосознанно сводя брови на переносице. Я только что назвала Шмелева очаровательным. Хочется оторвать свою голову и выкинуть в сугроб. Или хотя бы вытряхнуть туда свои идиотские мысли. С ума сойти. Очаровательный? Типа, он меня очаровал? Нет, ерунда какая-то.

– Ты знаешь, сколько там калорий? – вырывается у меня.

Тут же жалею, что снова не сдержалась. Потому что серые глаза Яра впиваются в меня с особым вниманием.

– Гольцман, – неожиданно мягко говорит он, – ты же понимаешь, что совсем не есть – это не самый верный путь? Не все диеты правильные. Точнее, в большинстве своем они просто убийственные. Если ты хочешь достичь какой-то формы, нужно подходить к делу с умом и следить за балансом. И ни в коем случае не убирать из своей жизни удовольствие, ты же так с ума сойдешь.

Я молчу. Смотрю на него, насупившись. Отвечаю:

– Спасибо за лекцию, я сама разберусь.

– Я вижу, как ты разбираешься.

– Это не твое дело, – начинаю выходить из себя.

– Согласен, – Шмелев улыбается. – Поэтому просто попробуй мороженое. Весь кайф в том, чтобы есть его на холоде.

– Ты имеешь в виду ангину? – ворчу я, но все равно облизываю стаканчик.

Вкус потрясающий. Сладость тут же тает на языке. И он прав, есть что-то особенное в том, чтобы поглощать лакомство на морозе. Наверное, для меня это что-то сродни хулиганству.

Я откусываю несколько раз, погружаясь в собственные ощущения. Неосознанно прикрываю глаза. Когда поднимаю веки, вижу насмешливый взгляд Яра.

Он спрашивает:

– Ну как?

– Вкусно, – сдаюсь я.

– Доверяй мне, Гольцман. Я не исчадие ада. Иногда я тоже хочу поделиться с тобой чем-то хорошим.

Я почти не дышу. Неожиданная и, я бы сказала, беспричинная волна слез подкатывает к глазам, и мне приходится спешно проморгаться, чтобы Ярик ничего не понял.

– Спасибо, – почти шепчу я.

Чувствую себя слабой. И беспомощной. Перед ним почему-то теряюсь. В колледже на парах очень легко грубить и строить из себя язву. А тут, с пломбиром в руке, я вообще не знаю, как себя вести.

Доедаю стаканчик и вдруг обращаю внимание, что солнце выглянула из-за туч. Впервые за долгие недели. Я разворачиваюсь и подставляю лицо под теплый свет.

Шмелев встает рядом со мной и раскрывает руки навстречу солнечному свету, подражая моему жесту.

– Очень его не хватало, да? – говорит он с закрытыми глазами.

– Да.

Затихаем, наслаждаясь теплом. Даже удивительно, что в этот момент я ощущаю себя очень комфортно.

– Пойдем.

– Куда?

Я снова теряюсь, потому что была уверена, что мы сейчас разойдемся по домам.

– Купим тебе что-нибудь, – Яр решительно срывается с места и, как всегда, меня даже не ждет.

Приходится нестись за ним почти вприпрыжку:

– Подожди! Шмелев! В смысле «что-нибудь»?

Наконец догоняю и приноравливаюсь к его торопливому шагу.