Золотой воскресник - Москвина Марина Львовна

Владислав Отрошенко назначил мне свидание у памятника Энгельса на “Кропоткинской”, но оказалось, что в музей Льва Толстого удобнее идти от “Парка культуры”, где мы и встретились.

– Вот и хорошо, – сказал Владик, опоздав, – а то бы стояла под яйцами Энгельса!

– А кто это – Энгельс? – спросил маленький Серёжа.

– Счастливое поколение! – воскликнул Отрошенко. – Не знает, кто такой Энгельс!

Умоляю отца Льва в его 96 сидеть дома и не высовываться, чтобы не подхватить вирус. Но разве может истинный джентльмен не открыть дверь, не поблагодарить соцработника или курьера? Какая уйма сил потребовалась, чтобы убедить его не обнимать и не целовать обожающих его соседок, вахтерш, любимую невестку, классную руководительницу правнука и верную соцработницу Ларису!

– Как ты себе это представляешь??? – возмущенно говорил Лев.

Вечером Лев позвонил недовольный: оказывается, тайский король самоизолировался в Германии в отеле с двадцатью наложницами.

– Почему вы не создали таких условий мне??? – спрашивает папа.

Милена Муцинович перевела мой “Роман с Луной” на сербский язык. Мы встретились в Коломенском в пору цветения яблоневых садов. Она передала мне книги и сказала:

– Я вас очень люблю, но не буду обременять своей любовью, это трудно выдержать.

– Только не мне! – возразила я.

А она:

– Вы не знаете балканских людей…

Сокращаю новую вещь и вижу, что из романа прямо на глазах получается поджарая мускулистая повесть.

– А мы не ставим себе такую задачу, – остановил меня Тишков. – Роман должен быть рыхлый, напечатанный на пухлой бумаге. Рассказ – жилистый. А стихотворение – душа без тела…

В Серёжином классе один раздолбай Цветков отличался необузданным нравом, все отбирал у всех, раздавал затрещины, отнял у Рубена жвачку, по тем временам – редкость. Папа Рубена Армен решил сделать ему внушение.

– Скажи так, – я посоветовала, – “Цветков, ты хороший мальчик… Ты что, любишь жвачку? Так надо же по-дружески – тогда у тебя будет и жвачка, и все остальное”.

Но у Армена были совсем другие планы.

– Я поманил его пальцем, – он потом рассказывал, – тот вышел. Это был законченный бандит, у него такая рожа – клянусь, я растерялся! Я открыл рот… и выдал весь твой текст. Я сказал: “Цветков, ты хороший мальчик. Ты что, любишь жвачку? Так надо же по-дружески, и тогда все будет…” – “Нет, – он ответил мрачно, – я пошутил”. – “Я так и подумал”, – сказал Армен.

– …Это был первый и последний раз, когда ему сказали, что он хороший мальчик, – закончил он свой рассказ. – И мы расстались – в надежде, что никогда больше не увидимся…

– Еще одна вершина не покорилась нам, – с гордостью говорил Лёня про гору Фудзи, вернувшись из Японии. (Первой была Аннапурна в Гималаях.) – Следующей горой, которая нам не покорится, будет Килиманджаро!

На реке Иордан случайно встретила писателя и переводчика Павла Френкеля. Он живет в Германии, мы давно не виделись.

– Дай-ка, – обрадовался Паша, – я тебя сфотографирую на фоне распятия…

– Ни в коем случае! – говорю.

– Тогда на фоне Девы Марии с архангелом Гавриилом?

– Нет, нет и нет!

И Паша тайно снял меня омачивающей ноги в Иордане. Это стало самой легкомысленной фотографией за всю историю просветительного паломничества в эти священные края.

Дина Рубина поведала историю своей давней трагической любви.

– Потом каждый из нас написал по рассказу, – сказала она. – Мой, конечно, лучше.

В Доме творчества “Малеевка” сосед по столу, благообразный седой господин, рассказал, что в юности, будучи студентом, подрабатывал в оркестре на богатых цыганских похоронах: цыгане в землю стелили дорогой ковер, а чтоб его не утащили – сверху опускали бетонную плиту. И на плиту ставили гроб.

– Я это вам рассказываю – вдруг пригодится для ваших будущих произведений?

– Сами и напишите! – говорю, удивившись такой щедрости.

А он:

– Да надо бы, но все как-то лень. Пару раз садился писать – такая скука. Вот если б кто-нибудь за мной записывал, а я б рассказывал…

Надежда Кузьминична Холодова, отправляя мой “Роман с Луной” в типографию:

– Ну – всё, – говорит. – Знаете анекдот? Звонок в дверь. Мужик открывает, видит – смерть стоит на пороге. “Ну? И что?” – он спрашивает. “Ну – и всё…” – она отвечает.

Книжный блогер тепло отозвался о “Романе с Луной”, восхитился моими фантазией, юмором, стилем. И в доказательство привел цитаты – все как одна из тех, что написал Тишков, я его иногда усаживала за компьютер, когда у меня дело стопорилось.

Ругаю Лёню, что он много чего напортачил в “Романе с Луной”.

– Зато сколько моих придумок! – заявляет он. – Потому что я не писатель, я графоман! Гладко не получается, всё тяп-ляп, зато у меня много – и разное!

На выставке в Академии художеств собрались аксакалы, всем за 80. Май Митурич спрашивает у Чижикова:

– Ну, и чем ты теперь себя увеселяешь?

– Едой, – ответил Виктор Александрович.

– Я расскажу тебе, чтобы стать ближе, – сказал мне Женя Монин. – Хотя я, конечно, не поэт. Однажды среди лета я пришел к себе в мастерскую и вижу плакат: “Выставка Александра Шилова”. Я сорвал этот плакат, сел за стол, но что-то не работалось, и я написал стихи, которые начинались такой строкой:

И посвятил Боре Кочейшвили.

– Странная история получилась, – говорит Лёня, – я хотел этой рыбе, которую Серёжа выжигает, подрисовать ноги. Но побоялся нарушить его планы. А сейчас смотрю – сидит Серёжа и подрисовывает рыбе ноги.

– Ну, все, – говорит Седов, потирая ладони, заполучив от меня мой старый компьютер, – выйду в интернет, буду переписываться с Шэрон Стоун и Джулией Робертс. Причем одна не будет знать, что я с другой переписываюсь!

Отец Лев:

– Гулять? С Седовым? Только не говори ему: “Поздравь меня, мне дали пенсию!”

Ни фига себе – девушка пришла на свидание: ветеран труда, бабушка двоих внуков, персональный пенсионер…

“Долгие поцелуи помогают избавиться от икоты, страстные – от гастрита, от атеросклероза и от камней в желчном пузыре…” (из медицинской статьи).

Люся – про кого-то:

– Он большой молодец, следит за своим здоровьем, бегает утром и вечером, много ссыт…

Звонит писатель Валерий Роньшин из Питера и просит порекомендовать своего друга в издательство, где у меня вышла “Мусорная корзина для Алмазной сутры”. Тот прочитал “Корзину” и стал пластать такие же романы из маленьких новелл.

– Пишет, как ты, даже лучше! – рекламировал его Роньшин. – Во всяком случае, больше, чаще…

– …и темы более актуальные, – подхватил наш Серёжа, – и денег почти не просит…

– …наверно, сам готов заплатить… – говорю.

– Тогда давай его нам в “Открытый мир”! – с заметно возросшим интересом сказал Сергей. – Мы ему откроем дорогу к славе.

В экспедиции за полярным кругом один геолог учил меня варить борщ:

– Бросай в котелок все лучшее, что у тебя есть, и побольше, – он говорил. – Не скопидомничай: ой-ой, лавровых листков раз, два и обчелся, томатной пасты кот наплакал, соли на донышке, капусты в обрез, картошки с гулькин нос, и – неделя до вездехода. Бросай – не жалей. Пускай у тебя хотя бы раз получится вкусный борщ! Тогда у всех сложится впечатление, что ты хорошо готовишь!