Лучшие люди города - Кожевина Катерина

– Рота, подъем! Вы идите, а я вас тут подожду. У меня дома жена беременная, мало ли что.

Лена почувствовала, что сердце колотится быстрее. Интересно, какой он, этот Вартам? Ванёк набросил кожаную куртку, отряхнул брюки и нажал на звонок у ворот. На ногах поблескивали черные ботинки со вставками из крокодильей кожи. Залаяла собака, как будто звонок раздавался не в доме хозяина, а исключительно у нее в будке. Калитка клацнула. На пороге появился старичок с седым ежиком, в темных байкерских очках, цветастом гобеленовом жилете поверх футболки Hugo Boss и резиновых сланцах.

– Я ждал, что вы придете.

Он протянул руку Ваньку́ молча. А Лене представился:

– Вартам.

– А я – Лена.

– Да знаю-знаю.

По двору носилась дворняжка, гремя тяжелой цепью и наматывая круги вокруг колышка. Лохматая, с усами и кисточками на ушах.

– Уймись, Якубович. Это свои.

Собака тут же умолкла. Цепь натянулась и замерла, как игровая стрелка. Пес внимательно посмотрел на гостей. Того и гляди скажет – «сектор „Приз“ на барабане!». В палисаднике росли вишни, яблони, возвышалась альпийская горка. У дорожки, ведущей от дома к калитке, выстроились садовые гномы и мухоморы.

Вартам завел их в большую светлую комнату. На стене висел плазменный телевизор, рядом – огромный бубен из потемневшей кожи, охотничье ружье и старые фотографии людей с крутыми скулами. Никто из них не улыбался. На одной фотографии женщина сидела рядом с годовалым ребенком, накрепко примотанным веревками к плоской люльке. Вдоль подоконника стояли трехлитровые банки с водой, по которым ползали солнечные блики. Внутри плавали какие-то обрезки темных грибов. Потом только до Лены дошло, что это пиявки. Здесь же лежали целыми охапками высушенные травы – коричневые, сиреневые, с маленькими белыми цветками, сморщенными ягодами, широкими листьями, шипами и корнями.

– Мы к вам за помощью, Вартам Олегович. – Ванёк присел на диван, пока Лена стояла посреди комнаты и разглядывала необычные предметы.

– Так все ко мне за помощью приходят. Мне бы кто помог.

– У нас в районе строят завод новый. Мы собираем людей на стройку. Вы же тут своих знаете в окру́ге, вас все слушают. Ну что вам стоит народ уговорить? Вот Елена Фёдоровна оформит, организуем автобусы, чтобы людей на работу – с работы забирать.

Лена присела рядом с Ваней. На тумбе она увидела икону и подставку в виде дерева, увешанную цепочками, наручными часами, золотыми сережками. У противоположной стены – сервант с вазами и бутылками коньяка.

– И мы, конечно, в долгу не останемся: бензин, патроны, все, что нужно, вам привезем. – Лена скосила взгляд на Ванька, ни о каких дарах шаману они заранее не договаривались.

– Да что ты о делах да о делах, Вань. Устал я от дел. С утра уже сосед приходил подагру лечить, потом еще одна приходила, у нее дыры в поле энергетическом, – Вартам начал жаловаться и капризничать. – Лена, вы чаю хотите?

– Не откажусь.

– Вот и хорошо. Угощу вас конфетами. А то мне всё несут и несут. А у меня диабет, мне нельзя.

Через пять минут он вернулся с подносом, а на нем – мармелад, конфеты, три пиалы с чаем и еще чашка с непонятным студнем.

– Это вот мос, попробуйте, десерт на рыбьих шкурах и ягодах. – Он расставил все на столе и пригласил жестом садиться. – Вы, Леночка, из Москвы?

– Угу. – Лена сделала вид, что зачерпнула ложкой студень, и, когда Вартам, отвернулся, вывалила все назад.

– Ну, я вижу, да. У вас у всех там с энергетическим полем проблемы. Вот вы на каком этаже живете?

– На пятом.

– Ну, это еще ничего, что на пятом. Хотя тоже плохо. Человек ведь не коршун. Он должен к земле ближе быть. Выше второго нельзя селиться. – Повисла назидательная пауза. – Как вам у меня дома, нравится?

– Нравится, необычно так. И бубен, и травы, и пиявки в банках. Никогда их не видела раньше.

– Да, красавицы мои, отдыхают. На этой неделе люди шли и шли. Кто – с сердцем, кто – с давлением. Вот им поработать пришлось, пиявочкам.

– А я думала, для каждого человека свои пиявки, индивидуальные.

– Э, нет. Так на всех не напасешься. Они крови напьются, их потом надо в соленую воду поместить, чтобы они всю кровь выблевали. И тогда снова их в дело можно.

Лену замутило. Она решила больше не смотреть на пиявок-красавиц и сделала вид, что очень увлечена сворачиванием фольги в бантик.

– А вы с детства людей лечите?

– Я – нет. Только в сорок лет начал, когда мать моя умирала. Сказала, что, пока мне все не передаст, не сможет спокойно уйти. До этого она всех принимала, но так, из-под полы. При Советах нельзя же было. Очень сильная была, все руками делала. Вон она, видите, на фотографии? И я маленький.

– Красивая какая.

– Да, красивая. Только муж ее первый от нее отказался. Она ему надоела. И он отдал ее младшему брату. И вот тогда уже я родился. Она у меня неграмотная была. Когда Советы в двадцатые пришли сюда, стали всех детей в интернаты забирать. И мать мою забрали. А она сбежала. 40 километров по лесу шла, девчонкой десятилетней. Так домой тянуло. Ее духи леса вели. Отец ее спрятал и больше уже не отдавал учиться.

– Вартам Олегович, может, мы всё же немного про стройку поговорим? – Ваня как будто чувствовал, что разговор сворачивает в опасное русло.

– Что говорить-то? Нам до ваших дел какая разница? Землю нашу уже давно отняли, людей в города согнали, оленьи стада истребили. Мы уже не люди, а так – КМНС. Теперь-то что на стройке работать, что по домам спиваться. Какая разница? – Переговоры были на грани провала.

– КМНС? – Эту аббревиатуру Лена не помнила.

Вартам брезгливо отчеканил:

– Коренные малые народы Севера. – Посмотрел на нее в упор, как на допросе. – Вот вы свой завод где строите? Лес-то, поди, рубите?

– Рубим, но стараемся плохой только. – Лене показалось, что сейчас он их прогонит.

– Плохой. Это люди плохими бывают, а лес – никогда. Не простят вас духи леса, все это вам аукнется.

– Но, может быть, им подношение нужно? Мы готовы через вас передать. – Ванёк чуть наклонился вперед и потер запястье с часами.

Лена его поддержала:

– И уэльменам помогать готовы. С праздниками, с газетой, чтобы все это жило.

– Некому читать уже газету эту. Еще сто лет не прошло, как нас в колхозы сгонять стали, а язык только горстка стариков и помнит.

Вартам оглядел комнату. Посмотрел на своих гостей, остановил взгляд на Лене. Он уже не казался стариком, а как-то вытянулся, смотрел на них сверху вниз, на лице не дернулся ни один мускул, оно было абсолютно обездвиженным. Лена заметила, какие черные у него глаза.

– Ладно. У меня снегоход барахлит. Надо бы мотор поменять. – Он «выставил цену» неожиданно быстро, и Лена благодарно улыбнулась. – И вот еще что. Ты, Вань, уйдешь сейчас. А нам с Леной нужно будет один обряд провести. Только на таких условиях я соглашусь вам помочь.

Что еще за обряд? На всякий случай Лена прикинула пути отступления, расположение дверей, тяжелые предметы, чтобы разбивать окно. Это ерунда, конечно. Ни в какую магию она не верит. Ну помашет на нее травой, ну водой побрызгает, все закончится быстро и безболезненно.

– Иди, Вань. Всё в порядке.

– Я тут рядом. Во дворе тебя жду.

Вартам велел Лене снять носки и встать в центре комнаты.

– Глаза закрой и руки вытяни вдоль тела.

Лена почувствовала, что на плечи легло что-то тяжелое вроде одеяла.

– Отец твой попросил меня помочь тебе. Говорит, что ты места себе не находишь. Живешь как не в своей шкуре.

Лена остолбенела. Что он несет, откуда он знает про отца? Хотела спросить его, но не смогла открыть рот.

– Я буду слова говорить, а когда руку тебе на голову положу, ты шкуру скинь и на колени падай. Поняла?

Он начал произносить какие-то звуки, значение которых невозможно было разобрать, то громче, то тише, вдруг перешел на хрип. Лене показалось, что она не стоит на месте, а как будто села в лифт и проехала уже несколько этажей. Да что за черт. Вдруг Вартам издал крик, похожий на вороний, и резко толкнул ее в лоб. Дыхание сбилось, покрывало стало невыносимо тяжелым. Она скинула его на пол и завалилась рядом. Открыла глаза. Перед ней лежала медвежья шкура, к счастью без головы.