Голоса летнего дня. Хлеб по водам - Шоу Ирвин

– Трус… – прошипела Пегги.

«Она слишком хорошо меня знает, – подумал Бенджамин. – Чертовски хорошо. Может, лучше уйти прямо сейчас?» И он снова вздохнул.

– Еще один вздох, – сказала Пегги, – и ты уберешься отсюда. И нечего хлестать мартини без передышки. Это твой четвертый бокал.

– Третий, – поправил он.

– Нет, четвертый, – сказала она. – Я считала.

«Джентльмены не должны подсчитывать и мелочиться…» Бенджамину сразу вспомнилась теплая, залитая солнечными бликами спальня со старинным зеркалом на стене. Но и настоящие леди тоже не должны. Сама Пегги пила весь вечер вермут со льдом. Трезвенница. Еще одна черта, дававшая ей как бы моральное преимущество над ним и раздражавшая сверх всякой меры. В пику ей он жадно опустошил бокал и взял с подноса новый.

– А Сьюзан поделилась весьма любопытной информацией, – сказала Пегги. – О твоей подружке Джоан Паркс.

– А у меня есть очень любопытное предложение, – парировал Бенджамин, пригубливая то ли четвертый, то ли пятый за вечер мартини. – Для тех, кто умеет и любит считать. Давай с этого момента не будем говорить с теми, кто некогда был замужем за членом нашей семьи, а потом развелся.

– Ну что, идем, старина? – спросил актер. Они с Джоан наконец-то добрались до Федровых. – Пегги, малышка, ты выглядишь просто шикарно! – Он улыбнулся ей. Он знал, что нравится Пегги. Та улыбнулась в ответ как ни в чем не бывало. И Джоан она тоже улыбнулась.

– Пойдем и посидим в каком-нибудь миленьком уютном местечке. Желательно – с хорошей французской кухней, – сказала Джоан. – Посидим тихонько, уютненько, вчетвером… О боже!..

– Осторожно! – воскликнул Бенджамин, но было уже поздно. Рука Пегги дрогнула, содержимое бокала с вермутом выплеснулось и залило спереди облако розовой ткани, что составляло юбку Джоан. И та, пританцовывая и жалобно постанывая, пыталась стряхнуть брызги, но напрасно – на юбке расплывалось широкое темное пятно.

– Ради бога, извини, Джоан, – сказала Пегги. И, достав маленький платочек, прилежно склонилась над испорченной юбкой, пытаясь свести урон к минимуму.

– Не трогай! – взвизгнула Джоан. – О, платье вконец испорчено, все погибло! А я надела его первый раз!..

– Сама не понимаю, как это могло случиться, – пробормотала Пегги. Ни тени извинения или раскаяния в голосе. – Ничего, не расстраивайся, Джоан. Ты всегда можешь пойти в магазин, где его купила, и…

– В «Мейнбочер»… – прорыдала Джоан, теребя край промокшей юбки.

– Тогда завтра, прямо с утра, поезжай в «Мейнбочер», – принялась наставлять ее Пегги – точь-в-точь учительница, терпеливо внушающая что-то тупому и нерадивому ученику. – Купишь там в точности такое же платье, а счет пришлешь в офис Бену. Ты ведь не против, нет, Бен?

– Буду просто в восторге, – ответил Бенджамин.

– Так мы идем обедать или нет? – живо осведомилась Пегги.

– Какой, к черту, может быть обед, когда я в таком виде! – От избытка чувств Джоан шепелявила еще больше, чем обычно. – Никуда я не пойду! Эрик, вези меня домой!

– Слушаюсь и повинуюсь, дорогая, – ответил актер. – Очень мудрое решение.

– Еще раз прошу прощения, – тем же тоном, что и прежде, произнесла Пегги. – Мне очень жаль.

– Ничего тебе на самом деле не жаль, – огрызнулась Джоан. И бросилась вон из комнаты, стараясь прикрыть ладонями пятно, которое к этому времени разрослось уже совсем безобразно и приняло очертания Южной Америки, какой ее изображают на картах, но только на розовом фоне.

Актер покосился на Пегги, безмятежно застывшую у окна. На улице начало смеркаться. Она стояла в изумительном обрамлении пейзажа – наливавшегося густой синевой неба, огоньков на реке и мосту, кварталов Куинса. Затем актер перевел взгляд на Бенджамина и одарил его еле заметной заговорщицкой улыбкой, понимающей улыбкой целиком солидарного с ним мужчины. Потом пожал плечами, слегка поклонился и двинулся следом за Джоан.

– Ужас, правда? – сказала Пегги. – Придется нам с тобой обедать сегодня вдвоем. Посидим так тихонько да уютненько, ты да я. Мистер и миссис Федровы, дружная парочка.

– Пошли отсюда, – сказал Бенджамин. Он в жизни своей не ударил женщины. И ему вовсе не хотелось начинать сейчас – тем более со своей жены и на глазах сорока друзей и знакомых.

– А мне хочется выпить еще… – капризно, как маленькая девочка, протянула Пегги. Точь-в-точь ребенок, выпрашивающий еще одну порцию мороженого с содовой. – Ведь я пролила свой вермут.

– Выпьешь в ресторане, – сказал Бенджамин, крепко ухватил жену за локоть и повел через комнату к выходу. По дороге Пегги вежливо улыбалась всем и каждому. Маленькая девочка, словно говорившая присутствующим: я замечательно провела время, спасибо вам, мэм, и вам, сэр, и вам тоже. И вот наконец они оказались на улице, и Бенджамину не пришлось знакомить жену с Ли.

Какое-то время они почти в полном молчании шагали бок о бок к ресторану. Уже окончательно стемнело. Пегги еле слышно мурлыкала какую-то мелодию.

– «Мейнбочер»… – сказала она вдруг. – Боюсь, это платьице обойдется тебе минимум в триста пятьдесят долларов.

– Детский, совершенно дурацкий поступок! – буркнул в ответ Бенджамин.

– Но ведь это случайность, дорогой, – сказала Пегги. Личико ее уже не казалось замкнутым. Напротив – словно раскрылось и расцвело, как тюльпан под лучами утреннего солнца.

– Как же, случайность! – воскликнул Бенджамин. – Меня не проведешь!

– Как раз тебя, дорогой. – И Пегги нежно сжала его руку. – Тебя я и провела.

– Что очень некрасиво с твоей стороны, – заметил Бенджамин.

– Разве? – весело откликнулась Пегги. – Ты предпочел бы, чтоб я вызвала ее на дуэль?

– Да я до нее и пальцем ни разу не дотронулся!

– А я слышала совсем-совсем другое, – сказала Пегги.

– Эта чертова дура Сьюзан! – в сердцах буркнул Бенджамин.

– Некрасиво говорить так о члене своей семьи, пусть даже бывшем, – заметила Пегги.

– Говорю тебе, я до нее ни разу не дотронулся, – повторил Бенджамин. – Хочешь верь, хочешь нет.

– О, бедная, несчастная девушка!

– Хочешь знать, почему у нас с ней ничего не было?

– Ну, раз уж так не терпится, валяй выкладывай!

– Да просто потому, что она мне не позволяла. Она не имеет дел с женатыми мужчинами.

– Ну и дурочка, – сказала Пегги. – Ничего, сегодня она получила хороший урок. – И она похлопала Бенджамина по руке. – А что касается тебя, то к чему волочиться за девушками, которые не имеют дел с женатыми мужчинами, верно, малыш? – И Пегги захихикала. Выглядела она просто чудесно – эдакая озорная восемнадцатилетняя девчонка. – «Какой, к черту, может быть обед, когда я в таком виде?» – протянула она, в точности копируя манеру и голос Джоан, даже ее шепелявость.

Бенджамин резко остановился. Потом откинул голову назад и громко расхохотался. Он стоял на улице посреди тротуара и буквально покатывался со смеху. Пегги присоединилась к нему, и они хохотали долго, безудержно, непрерывно, до полного неприличия и изнеможения, хохотали до слез. А когда наконец отсмеялись, он отвел ее в ресторан обедать, и они чудесно провели время. Ели, пили и болтали о миллионе самых разных вещей. Словно влюбленные, которые лишь недавно поняли, что влюблены, и у которых еще не было времени наговориться всласть.

Во вторник он играл со Стэффордом в теннис. Игра шла на равных, за каждым осталось по два сета. После чего решили пообедать – все вместе, Бенджамин с Пегги и Стэффорд с Ли. Все очень понравились друг другу, и до свадьбы Ли со Стэффордом они встречались не реже двух-трех раз в неделю.

Они с Пегги присутствовали на скромной брачной церемонии. И ни один из них никогда не заговорил о его романе с Ли, хотя Бенджамин был уверен: Пегги все же догадывается – между ним и Ли что-то было. А потом, вскоре после медового месяца, Ли вдруг намекнула, что не прочь продолжить отношения. Но Федров четко и ясно дал понять: такое просто невозможно, между ними все кончено. Решение далось ему нелегко. Он знал: будут в его жизни моменты, когда он горько и искренне пожалеет об этом высоконравственном решении. Возможно, даже больше, чем обо всех своих грехах, вместе взятых. Но он не собирался заниматься любовью с женой человека, который стал его лучшим другом и которым он так восхищался.