Лето в пионерском галстуке - Сильванова Катерина

Как только дети улеглись и сделали вид, что спят, Юрка с Володей вернулись на «их» место. Юрка был хмурым как никогда. Даже разговаривать о чём-нибудь, а тем более переписывать сценарий, ни сил, ни желания у него не было. Володя снова пытался узнать правду, но Юрка был твёрд и молчал как партизан. После нескольких бесплодных попыток Володя попытался поднять ему настроение, и весь оставшийся до общего отбоя вечер он только и делал, что мычал, причем весьма фальшиво, вальс из балета Чайковского «Спящая красавица» и раскачивал карусель в такт. Юрка сначала молчал. Потом ворчал: «Слишком медленно. А тут — ещё «м-м». А тут медленнее…» Но потом всё-таки растаял и принялся учить Володю правильно мычать вальс.

Домычался Юрка до того, что всю последующую ночь ему снились балерины, а в голове впервые за полгода зазвучали не слова, а музыка. Таких трудных дней и сладких снов у него не было очень давно.

Примечания:

(1) — намеренная ошибка

Глава 9. Как Чайковский

Если до Юркиного «Великого открытия» его тянуло к Володе приятно — в предвкушении весёлых разговоров и интересных занятий, то теперь стало тянуть мучительно.

Это состояние было для него совершенно новым и непонятным, поэтому самым лучшим и безопасным для себя Юрка считал вообще не встречаться и не видеться с Володей. Если бы мог, он так бы и поступил, возможно, даже специально с ним поссорился. Но от одной лишь мысли, что он не услышит его приятного голоса и не увидит обращённую только к нему одному особенную, кротко-ласковую, улыбку, грудь сжимало до боли. Казалось, будто кто-то втиснул под рёбра магнит, который так сильно и так болезненно стремился к Володе, что казалось, вот-вот разорвёт мышцы и вывернет кости. Во всяком случае, всё предшествующее утро Юрка ощущал себя именно так и едва дождался отбоя.

Во время тихого часа они отправились к иве по суше. Вчера в сумерках Юрка исходил берег вдоль и поперёк, благодаря чему найти дорогу днём не составило труда. Но вот дойти по ней до ивы оказалось куда сложнее. Путь петлял через густой лес. К иве не вела ни одна из тропинок, и идти приходилось напролом, путаясь в высокой траве, пробираясь сквозь заросли кустов, перешагивая через торчащие из земли корни. Если Юрка в лесу чувствовал себя как рыба в воде — он знал эти места, — то за Володей нужен был глаз да глаз. Один раз он чуть не свалился с обрыва вниз, в реку, оступившись на зыбкой песчаной почве, а в другой — едва не плюхнулся в небольшое болотце, не заметив его в зарослях камышей.

Каким бы трудным ни был путь, он того стоил. В солнечном свете ива казалась живым шатром, в тени которого так и хотелось скрыться от дикой полуденной жары. Листва водопадом струилась до самой земли, из-за тяжёлой зелёной шапки не было видно ствола.

Раздвинув обеими руками пушистые гибкие ветви, ребята ступили под крону и оказались на крохотной полянке, будто ковром покрытой травой и тонкими опавшими листочками. Покров этот был пушистым и мягким и манил на него улечься.

— Здесь ещё и светло! — воскликнул Володя. Его голос, поглощённый зелёными «стенами», звучал глухо. — Я думал, что под такую густую крону солнце не пробьётся, а ты смотри — вон они, лучи. — И правда, редкие и оттого кажущиеся неестественно яркими косые лучи падали на траву.

Володя прихватил с собой радиоприёмник. Включив его, долго искал волну, а когда нашёл, из динамиков, шипя и прерываясь, полилась классическая музыка. Вивальди.

— Давай найдём другую радиостанцию, — предложил Юрка. — Что-нибудь повеселее и чтобы звучала получше, не слышно ж ничего из-за помех.

— Нет, мы будем слушать классику, — настоял Володя.

— Да ну её! Поищи лучше «Юность». Там твою «Машину времени» иногда включают. — Володя замотал головой, а Юрка удивился: — Неужели не хочешь? Ты же её любишь!

— А ты любишь классику. Кто твой любимый композитор?

— Из русских — Чайковский… — начал было Юрка, но резко прервался: — Да какая разница! Зачем ты это делаешь?

— А почему именно Чайковский? — проигнорировав вопрос, бодро поинтересовался Володя.

Юрка догадался — он принёс приёмник не просто так. Он пытался чего-то добиться от него, но чего именно, Юрка не понимал, поэтому рассердился:

— Володя, что это значит?! — он нахмурился и потянулся к приёмнику. — Дай радио.

— Не дам! — Володя спрятал его у себя за спиной.

— Ты что, издеваешься надо мной? — взорвался Юрка, уверенный, что Володя включил классику специально для него. Но зачем? Чтобы он ещё помучился?

— Юр, а ты не задумывался, что всё равно можешь попробовать поступить в консерваторию? Да, позже остальных, ну и что?

— Нет! Сказано же тебе, не возьмут. Я — бездарность! Не стану даже пытаться. А ну выключи! Зачем душу травишь?

— Ничего я не травлю. Я всего лишь ищу главную тему для спектакля, — ответив, Володя посмотрел на него подкупающе честным взглядом.

— Тогда что это за расспросы про консерваторию? — насупился Юрка.

— Во-первых, не расспросы, а всего один вопрос, а во-вторых, просто к слову пришлось.

— А… к слову, ну да. Ладно, — Юрка решил поиграть по его правилам. — Тогда зачем ищешь что-то ещё, если уже решил оставить «Лунную сонату»?

— Не решил, а отложил решение. А сейчас самое время искать новую.

— Маша не успеет выучить, — хмыкнул Юрка, не в силах сдержать злорадства.

— Успеет, никуда не денется, — отмахнулся Володя.

— Тогда, может, лучше пойдём в библиотеку? По нотам найти быстрее, чем слушая.

— Какая ещё библиотека? Время, Юра! У нас осталось очень мало времени. А так мы совместим приятное с полезным. А если ты прекратишь дуться и поможешь мне выбрать, то «полезное» будет только приятнее. Помоги, а? Я ведь совсем не разбираюсь в музыке. Я без тебя никуда!

— Оно и видно: кто среди симфоний выбирает…

— Разве нельзя сыграть мотив из симфонии на пианино?

— Да можно, только нужно ли? Ну ладно, — Юрка чуть остыл и сдался. — Если уж совсем «никуда», то ладно.

— Совсем, — кивнул Володя.

Они укрылись за зелёной стеной свисающих до земли ветвей. Достали тетрадку и карандаш, намереваясь сегодня доделать сценарий для Олежки, но постоянно отвлекались.

— «Ария из оркестровой сюиты номер три», — в очередной раз не дождавшись диктора, объявил Юрка. Он узнавал все мелодии с первых нот. — Бах.

— Не, не подходит, — вяло пробормотал Володя, они прослушали довольно много композиций, но так и не выбрали ни одной.

— Если только у тебя случайно не завалялось симфонического оркестра, — также вяло заметил Юрка.

Когда «Ария из оркестровой сюиты номер три» закончилась, Юрка снова подал голос:

— «Канон». Пахельбель. Он, кстати, потрясно звучит на фортепиано. Но опять не для нас — слишком весёлый.

— Правда? — приободрился Володя. — Вот бы послушать… Может быть, наиграешь мне? — Юрка бросил на него уничтожающий взгляд, и Володя поспешно заверил: — Шучу-шучу. Хотя… Знаешь, а мне правда было бы интересно посмотреть, как Конев Юрка сидит за пианино в костюме, причёсанный, с прямой спиной прилежно музицирует, — Володя хохотнул.

— Началось, да? Ты теперь от меня не отстанешь?

— Не-а, — он улыбнулся, но, заметив, что Юрка снова начинает хмуриться, вернулся к переделыванию текста: — Так, нужен синоним «спрятать»…

— «Засунуть»? Засунуть в дупло? А что, годится!

Володя хохотнул:

— Давай-ка лучше «положить».

Спустя два предложения и полчаса Юрка отобрал у Володи карандаш и сел на траву. Принялся грызть его и раздумывать над очередным синонимом. Володя устало лёг рядом, закрыл глаза и закинул руки за голову.

— Спать хочу, просто атас, — он зевнул и потянулся так сладко, что на самого Юрку напала сонливость. Веки потяжелели, тело расслабилось, ещё чуть-чуть — и сам бы уснул. Но Юрка сдержался. Тряхнул головой, прогоняя сон. Сдвинул брови:

— Ну ладно, я вчера умотался по лесу бегать, а потом и не выспался, но ты-то отчего устал?