Не сбудется - Каштанова Елена

Маша попыталась сосредоточиться. Вгляделась в свое отражение в зеркале: что не так? Пришла к выводу, что практически все. Белая блузка с отложным воротничком слишком официальная. Юбка слишком короткая. Волосы слишком… Так… Но волосы ведь можно распустить?

Для начала она расстегнула две верхние пуговки на блузке. Осталась довольна появившимися в глазах искорками.

– Машка, кончай собой любоваться, – вдруг вывел ее из созерцания звонкий голос одной из девятиклашек.

– Мы тут тебе нового одноклассника нашли, смотри, какой красавчик! – подхватила вторая. Обе загоготали.

Маша обернулась и окинула парня быстрым взглядом. Хм, действительно красавчик.

– И что теперь – им любоваться? – недовольно огрызнулась она.

– Нет-нет, продолжай, у тебя прекрасно получается, – неожиданно рассмеялся он в ответ и, сохраняя улыбку, чуть прикусил нижнюю губу.

Несмотря на сомнительность комплимента, ей нестерпимо захотелось улыбнуться в ответ, но тут грохнул школьный звонок, прямо под которым они стояли, и Маша с досадой отвернулась. На чем она остановилась? Было ведь что-то важное… Ах, да, волосы. Она усмехнулась собственным мыслям: волосы – это, конечно, очень важно, что может быть важнее волос? Но, тем не менее, принялась вынимать шпильки и невидимки, роняя на плечи черные волнистые пряди.

Поглощенная этим занятием, она не заметила, что уже несколько секунд совершенно бесцеремонно рассматривает в зеркале "красавчика". Слишком светлые, почти белые, волосы не делали его лицо невыразительным и бесцветным, как это часто бывает с блондинами. Наоборот, эта буйная и непокорная шевелюра (чуть длиннее, чем требовалось приличным мальчикам) притягивала к себе взгляд, заставляя более пристально всматриваться в черты лица. Глаза удивительно ровного серого цвета, без всяких желтых ободков вокруг зрачка. Тонкая складка между бровями, которую так и хочется разгладить. Губы – резко очерченные, яркие и очень красивой формы. И что-то знакомое в их изгибах. На вид они казались необычно упругими, и ей вдруг захотелось до них дотронуться и проверить это ощущение.

Парень немного повернул голову, прощаясь с девчонками, и Маша даже задохнулась от восхищения: да за такой овал лица любой отдаст полжизни! За эту нежную линию от подбородка к серебряному колечку в ухе передрались бы все существовавшие когда-либо портретисты! Она мысленно взяла карандаш и провела линию от середины верхней губы к уголку. Задумалась, какой должна быть следующая линия. Как будто услышав ее мысли, губы вдруг дрогнули и чуть изогнулись в улыбке. Морщинка между бровями исчезла, а насмешливые серые глаза, как оказалось, рассматривали ее не менее бесцеремонно. Маша очнулась и покраснела. Она быстро спрятала в сумку расческу и собиралась сделать вид, что ее тут не было, как вдруг раздался строгий окрик:

– Вербицкая! – По лестнице спускалась завуч Татьяна Яковлевна, для лицейского братства просто Яшка. – Это что за вольный стиль?

Яшка кивнула на недочесанную россыпь роскошных длинных волос, которые, несобранные в прическу, всегда выглядели довольно вызывающе.

– Это для роли. Я сейчас иду на репетицию, – пояснила Маша.

– И что за роль? Рапунцель проснись, спусти свои косоньки вниз?

– Нет, – улыбнулась Маша. – Джульетта.

– О, решили в этом году замахнуться на Уильяма нашего Шекспира? В таком случае, повезло тебе, что не Дездемона.

– Почему?

– Она плохо кончила.

– Так ведь Джульетта тоже как-то… не очень…

– Э-э-э… Да, куда ни кинь, всюду клин, – согласилась завуч. – А ты что тут стоишь, звонок-то уже был?

– Ухожу. – Маша кинула быстрый взгляд на парня в зеркале (он по-прежнему с интересом разглядывал ее) и поспешила уйти, чувствуя почему-то облегчение от того, что не пришлось оставаться с ним один на один.

Максим ждал мать и внутренне готовился к обороне. Учиться предстояло ему, а не ей, и он считал себя вправе участвовать в принятии решения. Загружать себя по уши уроками и не иметь никакой личной жизни – увольте, какая разница, где торчать еще два года, захочет – вообще в училище уйдет. Интересно, в училища принимают в начале сентября?

Так текли его мысли до того, как он увидел в зеркале девушку. Он не заметил, как она там появилась, и был склонен приписать это событие действию каких-то высших сил, он вообще любил немного подправлять реальность. Что интересного в том, что его отвлекли глупыми вопросами две девчонки, и он просто пропустил момент, когда девушка спустилась по лестнице и встала перед зеркалом? Гораздо приятнее было думать, что она возникла там из ниоткуда, а смотрела через зеркало, чтобы не испепелить его сразу взглядом. Старый прием, известный еще со времен древних греков: Персей, убивая Медузу, смотрел на ее отражение в щите. Максим улыбнулся неожиданной метафоре и, кажется, напугал девушку. Она бы убежала, если бы ее не остановила спустившаяся по лестнице грозная тетка. Максим хотел дождаться, когда тетка уйдет и оставит их вдвоем, но, к несчастью, первой ушла девушка. Тетка, кстати, оказалась не такой уж грозной, вполне добродушно расспросила Максима, кто он такой и что здесь делает, пожелала удачи и оставила его дожидаться мать.

Мать вернулась злая. Она опустилась на диван и потерла висок – первый признак начинающейся головной боли.

– Что она о себе возомнила, эта местная знаменитость? Мой сын, видите ли, недостаточно хорош для ее паршивой академии! Можно подумать, здесь наследные принцы обучаются! Ни за что не поверю, чтобы отличник не самой последней московской школы настолько не справился с тестом!

Сбитый с толку, Максим некоторое время вслушивался в поток язвительных эпитетов, которыми мать награждала школу, директора, город и все, что попадалось под руку. Наконец до него дошло, что мать не подозревает о степени его участия в решении этого вопроса. Умница директриса "прикрыла" его отказ якобы плохим результатом тестирования. Кстати, был ли он действительно плохим? Максим даже не поинтересовался. Что-то похожее на благодарность шевельнулось у него внутри, а память услужливо подсунула улыбчивое и умное лицо этой женщины. "Пусть не красна девица, но все же довольно симпатичная", – мелькнула в голове мысль. Однако привычная недоверчивость к людям тут же снова взяла верх, он вспомнил слова сожаления, которыми она прокомментировала его отказ учиться в лицее. Интересно, с кем она была неискренна – с ним или с матерью? И почему?

– Подожди меня здесь, – бросил он и, прыгая через ступеньку, помчался на второй этаж.

Марина почти не удивилась, когда после короткого стука в дверь, даже не дождавшись ответа, в кабинет влетел этот "юный Скайуокер" и с порога объявил:

– Марина Игоревна, я передумал!

Да еще таким безапелляционным тоном, как будто передумывать туда-сюда было нормальным среднестатистическим поведением подростков при приеме в школу. "Опять столичные замашки, – раздраженно подумала она, – работы непочатый край". Но на самом деле она была довольна. Мальчик ей почему-то нравился, а его отец, чего уж там скрывать, работал в очень "правильном" месте большим начальником, у лицея были вечные проблемы с транспортом, которые Марина надеялась кардинально разрешить с его помощью. Он звонил накануне и показался ей вполне вменяемым человеком. Поэтому они были нужны ей оба – отец и сын. Ради них можно и потерпеть мамашу, даст бог, не часто с ней придется видеться. Она все равно нашла бы способ его вернуть. Конечно, она не стала все это излагать мальчишке, правила игры требовали немного помучить его неопределенностью и заодно показать, кто здесь главный.

– Что вдруг? – скучным тоном спросила она, скрывая внутреннее ликование.

– Обстоятельства изменились, – лаконично пояснил этот наглец.

– Неужели? Какие они у тебя непостоянные, – усмехнулась Марина, снова пытаясь достать из панциря того, другого, которого она уже заочно приняла в свой класс. – И каково же имя твоих новых обстоятельств?