В общем, пока Даная пела эту скорбную песню, в покои её прошмыгнул наш сладострастный царь Полидект и с вожделением уставился на елозящий влево-вправо соблазнительный зад поющей. Вообразите – он некоторое время так и стоит, застыв с открытым ртом, а потом, не в силах более себя сдерживать, подкрадывается к ней поближе.
Даная, ни о чём не подозревая, продолжает тем временем с песней мыть пол, как вдруг чувствует, что её ягодицы крепко обхватывают чьи-то руки.
– Ой! – восклицает она, резко выпрямляется, разворачивается и с изумлением смотрит на царя. – Ты что делаешь? – спрашивает она удивлённо.
– А ты как думаешь? – величественно отвечает Полидект вопросом на вопрос.
– Ты напугал меня, Полидект! – с укоризной произносит Даная.
– Это хорошо, – безапелляционно заключает Полидект. – Я ведь царь. Царь этого острова. Да, да, царь Серифа, как бы пафосно это ни звучало. А царя, моя милая, надо бояться. Некоторые считают, что царя надо любить, но это чушь. Бояться намного важнее. Любовь ведё т к фамильярности, а страх к преклонению. Чувствуешь разницу?
– Пытаюсь, – недоумённо пожимает плечами Даная.
– Похвально, – ухмыляется Полидект.
При этом он вольготно устраивается на апоклинтре, нашей греческой скамье, на которой можно весьма удобно расположиться полулёжа.
– Ты вообще-то понимаешь, к чему я клоню?
– Не совсем, – искренне отвечает женщина.
– Ну это же очень просто, – ещё шире улыбается царь. – Я не жду от тебя любви, я жду… ну? Ну?..
– Страха? – пытается угадать Даная.
Полидект хохочет. Его забавляет её наивность.
– Нет, дорогая. Ты ошиблась. Благодарности.
Широким жестом он предлагает женщине сесть в стоящее рядом с ложем кресло.
Даная растерянно смотрит на царя.
Выжимает тряпку в ведро, распрямляет заткнутый подол туники и покорно садится на указанное место.
– И я, и Персей, мы очень благодарны тебе, царь, за приют, – робко произносит она, – я много раз говорила об этом…
– Говорить можно много, – прерывает её Полидект уже более серьёзным тоном. – Я не придаю значения словам. Важны действия.
Он выдерживает паузу и со значением понижает голос:
– Я жду от тебя дей ствий, Даная!
– Каких дей ствий, царь? – морщит лоб Даная. – Я правда не понимаю.
– Очень простых дей ствий, моя драгоценная, – снова усмехается Полидект, – очень простых. Ты снимаешь тунику, устраиваешься на ложе и призывно раздвигаешь ноги. И мы с тобой дружно начинаем вкушать амброзию блаженства, нектар удовольствия.
Голос царя при этих словах становится просто медовым.
– Ты только представь, как это славно! – убеждает он. – Я и ты.
Даная, однако, смотрит на него в ужасе.
– Я не стану этого делать, – твёрдо говорит она.
– Вот как? – удивляется царь. – Это даже как-то странно, моя дорогая… Может, тебе надо напомнить, что твоё пребывание на Серифе, и в частности здесь, во дворце, полностью зависит от моего расположения?
– Я помню это, Полидект, – смиренно отвечает Даная.
Но царя её ответ не устраивает.
– Или, может, тебе надо напомнить, что я, по сути, спас и тебя, и твоего сыночка? – строго вопрошает он.
– Это не совсем так, – поправляет его Даная своим нежным голосом. – Нас спас твой брат Диктис, ловивший рыбу на берегу. Это он как раз в тот момент, когда у него начался клёв, заметил деревянный ящик, плывший по волнам, и бросился в воду, чтобы помочь ему прибиться к берегу, пока нас не унесло дальше.
– Не надо о Диктисе, – морщится Полидект. – Я всё знаю. Диктис – ничто, пустое место. Он ничего не достиг в жизни. Мало ли кто ловит рыбу. Рыбаков у нас пруд пруди. А царь – один. И это я. Послушай, Даная, поговорим откровенно. Ты же понимаешь, что я мог бы применить силу, чтобы удовлетворить свои желания. Но я не хочу. Я гуманный человек. Не хочу лишних разговоров о том, что я кого-то к чему-то принуждаю. Это никому не надо. Моё царствование отличается гуманностью. Все знают, что царь Полидект – любимец богов, потому что он гуманист.
– Ты гуманист? – удивляется Даная.
– Именно, – подтверждает царь.
Он неожиданно приходит в прекрасное расположение духа от своего заявления и даже начинает напевать:
Пойми, Даная,
Я ведь оптимист,
И знаю —
Я в душе артист.
И всем известно,
Что я гуманист,
Ну честно —
Чистый гуманист!
На большее его не хватает, и на этом спонтанная музыкальная импровизация заканчивается.
Даная давно привыкла к быстрым переменам в его настроениях. Она с интересом смотрит на резвящегося царя, не понимая, чего от него ждать дальше.
– Гуманизм – это прогрессивная жизненная позиция, – несколько успокоившись, поясняет ей Полидект. – Мы, гуманисты, обязаны вести этический образ жизни в целях самореализации и в стремлении принести большее благо человечеству. Именно так я предполагаю войти в историю. Поэтому всяких там слёз я тоже не хочу. К тому же, признаюсь тебе, я этого терпеть не могу. Я хочу очень немногого – чтобы ты добровольно пошла мне навстречу.
Полидект понижает голос и со значением произносит:
– Я ведь так долго жду этого, Даная…
– Нет, этого не будет, – твёрдо качает головой женщина.
Ей претит мысль стать наложницей похотливого старика.
– Ну чего ты упираешься? – раздражается царь. – Ты же уже далеко не девочка, Даная. Иди-ка сюда. Присядь. Не бойся.
Он отодвигается, освобождая место для того, чтобы женщина села, и призывно похлопывает правой рукой по апоклинтре.
Даная, помедлив немного, подчиняется и пересаживается поближе.
– Кстати, давно хотел спросить… – Голос Полидекта снова становится вкрадчивым. – Что это за история о том, что Зевс якобы проник к тебе в виде золотого дождя? Ведь, насколько я знаю, твой отец Акрисий запер тебя в подземелье и даже служанку приставил – следить, чтобы никто к тебе туда не пробрался. Страшно боялся, что тебя кто-нибудь оприходует, и ты родишь сыночка, который его и укокошит. Я правильно излагаю суть дела?
– Так ему предсказал оракул, – разводит руками Даная.
– Ну да, это известно, – кивает царь. – Так что же было с этим золотым дождё м? Зевс осыпал золотом служанку, и она впустила его к тебе, верно?
– Нет, не верно, – негодует Даная. – Служанка ничего не знала. Это действительно был золотой дождь.
– Ну да, ну да, – саркастически ухмыляется Полидект. – И ты, стало быть, извини за подробность, совокуплялась с дождевыми каплями? Или, скажем точнее, с золотыми дождевыми каплями? Так, что ли? И от этих капель и понесла, да? Очень милая легенда. Мне нравится.
– Думай как хочешь, – с обидой поджимает губы Даная. – Я не собираюсь ничего объяснять.
– Ну ещё бы. Я и не ждал от тебя правдивых объяснений.
Голос царя становится совсем приглушённым.
– Честно говоря, мне всё равно, как на самом деле ты потеряла девственность, – взволнованно бормочет он. – Я жду от тебя совсем другого. Давно жду. Посмотри на меня, Даная. Тебе не хочется почувствовать, каково это – объятия живого человека из плоти и крови, а не какой – то там душ из золочёных капель?
На этих словах Полидект неожиданно переходит от слов к действию. Он проворно соскакивает с апоклинтры, хватает женщину, валит её на неё и до пояса задирает ей тунику.
Даная отбивается что было сил.
– Нет, нет, я не хочу! – кричит она. – Нет! Я не люблю тебя! На помощь!
– Тс-с-с! Полюбишь! – тяжело дыша, шепчет царь прямо ей в ухо. – Если это, конечно, так для тебя важно!
– На помощь!!! – во весь голос, отбиваясь, орёт Даная. – Помогите!!!
И тут происходит нечто непредвиденное.
Когда Даная понемногу начинает терять силы, в её покои буквально влетает Персей, комната которого находилась совсем рядом. Персей очень молод, вернее даже сказать, юн. И, надо отдать ему должное, прекрасен и силён, как молодой бог. Он мгновенно подбегает к борющимся и одним махом отшвыривает в сторону Полидекта, от чего тот еле удерживается на ногах.
