Экзамен по социализации (СИ) - Алексеева Оксана

Он сплюнул на землю сквозь зубы:

— Если бы ты себе столько подтяжек сделала, то тоже была бы красивая! Да, всегда.

Я не стала реагировать на «комплимент».

— Так что, Белов, он теперь оставит их в покое?

— Не знаю. Надеюсь, что да. И учти, он не поверил ни одному нашему слову. Просто доиграл сцену, — парень зажал нижнюю губу зубами так, что та побелела.

Его надо как-то вывести из этого состояния:

— Ты не думай, что мы их предали или что-то в этом духе! Танаевы поймут. А задачи надо решать не все сразу, а постепенно. Мы сегодня хоть чего-то добились.

Он встал, но что-то в его дерганых жестах говорило о том, что он не считает это победой.

— Пошли уже, любимая девушка, провожу тебя домой, а то нос красный, смотреть тошно. Мирамаксу только о «выводах» папаши не рассказывай. И без того стремно, что ты это услышала…

После долгого пути в тишине я решила спросить и о другом:

— А с Мирой что? Почему ты брал мой номер через Макса, а не у нее?

Сегодня был не его день, это уж точно. Он снова сморщился:

— Да ничего. Я с ней не хочу разговаривать после этого… «у нас ничего не намечается», — он бездарно передразнил ее. — И это после того, как целовалась со мной при первой же возможности… А теперь будет старательно изображать, что под этим ничего не было.

Я оцепенела, замерла, но в два шага догнала его.

— Вы целовались?!

— Твое удивление убивает мое либидо, Николаева! Чуть ли не с первого дня знакомства. В смысле, я целовал, она отвечала, а через секунду делала вид, что ничего не произошло. Это игра такая, в нее многие играют. Без чего-то серьезного: поцелуи, обнимашки, даже потрахушки случаются — не у нас, но рано или поздно и до этого дойдем. При этом любая попытка заговорить об отношениях встречает только смех. Я не человек для нее, а просто способ украсить время. Я и сам в такое поиграть любил — молодость для того и нужна, чтоб хотя бы в эти игрушки наиграться. Но вот теперь… Карма, карма, бессердечная ты сука.

Да, действительно неприятно.

— Ну-ну, Дон Жуан, не тушуйся, — я решила поддержать. — Мне вот кажется, что ты ей нравишься.

— Это однозначно, — вдруг ответил он уверенно, но тут же исправился: — Нравлюсь, но не до такой степени, чтобы воспринимать меня всерьез. А еще она очень боится, что ты влюбишься в Макса, и поэтому будет из последних сил заставлять тебя влюбиться в меня. Я ей действительно нравлюсь, если она считает, что может доверить мне великолепную тебя.

Мы прошагали еще несколько шагов, как меня осенило:

— Слушай, Белов, а тебе не кажется, что сдвиги не только у Макса? Она ведь тоже была там, в этом их «аду»… Может, у Миры, наоборот, страх перед отношениями? Ну или что-нибудь в этом духе. До такой же зацикленности, как у Макса, только в другую сторону?

— Иди в психологи, Николаева, да побыстрее, а то тут уже бесишь, — он огрызнулся, но все же задумался над сказанным.

— Я ценю то, что ты мне это рассказал, — честно призналась я. Думаю, это была его плата за мою откровенность о Максе.

— Так а кому еще такое расскажешь, как не любимой девушке?

Наступил черный понедельник. Белов был как на иголках. Я его истерии не разделяла, но против воли ею заражалась. Макс на наши вопросительные взгляды ответил: «Я все уладил, не волнуйтесь». Что уладил, как уладил? Но это же Макс — что-то объясняет, лишь когда сам захочет. Белов Миру не игнорировал, посчитав, очевидно, что с этим они потом между собой разберутся, а она со своей стороны вообще никакой неловкости не выказывала.

Злость Белова вылилась на Яну. Он подошел к ней и что-то буркнул на ухо, я расслышала только конечное «мразь», когда он уже выпрямлялся. Она позеленела, но предпочла не нарываться. В этот миг я обрадовалась, что так и не решилась рассказать ему о Яниных туалетных приключениях. Он бы отомстил, ни на секунду в этом не сомневаюсь. И разрушил бы их отношения с Никитой. А тот — ее единственный шанс на очеловечивание — такой же, как Мира для Белова. Похоже, во всей этой истории только мы с Максом в таком шансе не нуждаемся, потому что уже изначально были душками. Белов-старший про Танаевых бы все равно узнал, да хотя бы на одном из общешкольных мероприятий поинтересовался — а что за новенькие. Этот скандал был в любом случае неизбежен.

Перенервничав и успокоившись мыслью, что Игорь Михайлович вроде бы как дал согласие оставить Танаевых в покое, я чувствовала усталость, засыпая на монологе учителя:

— В привычных обстоятельствах люди далеко не всегда обнажают свои лучшие и худшие качества, но главные герои повести оказались перед лицом настоящих испытаний. В то время, как Сотников находит в себе силы принять их с честью и достоинством, Рыбак отказывается от своих убеждений в стремлении спасти собственную жизнь, тем самым обесценивая… [1]

Макс легко толкнул меня в бок и пальцем показал в окно. Скинув оцепенение, я наклонилась и глянула во двор.

— Он? — очень тихо поинтересовался мой сосед.

Я ошарашено кивнула. По двору в сторону центрального входа летящей походкой шел никто иной, как Игорь Михайлович Белов, который только вчера позволил нам думать, что ничего предпринимать не станет! А мы даже не отсели от Танаевых! Какое легкомыслие… Я снова запаниковала, но Макс прижал указательный палец к губам, обозначая «тихо». Стало понятно, что он не хочет, чтобы Мира с Беловым об этом узнали, и я обязана сохранить секрет.

Сам он тут же поднял руку во время речи учителя:

— Что говорит себе Рыбак в момент казни? О чем он думает?

— Можно в туалет? — Макс не слишком озаботился тем, как его фраза прозвучало в этом контексте, не желая дожидаться паузы. В классе раздались смешки, а учитель был вынужден кивнуть, разрешая.

После его ухода на меня предсказуемо нацелились непонимающие взгляды Белова и Миры. Но было дано однозначное указание… Поэтому я пожала плечами, подразумевая — ну, в туалет человек захотел. Да ладно бы человек, а то Макс, у которого в туалете может быть заодно назначена парочка свиданий.

Но Белов через несколько минут интуитивно понял, что что-то происходит. Он перегнулся через Миру и тоже выглянул в окно. Вида машины отца ему хватило, чтобы сопоставить два и два. Костя тут же вскочил, снова перебивая учителя:

— Мне тоже! Извините, — и вылетел из класса, не дожидаясь ответа.

Мы с Мирой помчались следом вообще без объяснений. Потом что-нибудь придумаем. В конце концов, от группового поноса никто не застрахован.

Белов, а мы следом за ним, сразу рванул к кабинету директора тремя этажами ниже. Макс стоял напротив двери, опершись на стену и заправив руки в карманы школьных брюк. В коридоре даже через приемную слышались приглушенные крики.