Желчный Ангел - Качур Катя

Любовь обладательницы ручки с корабликом завершилась, не успев начаться. Виноватым и униженным Сережа пришел после школы к Мире домой.

– Я принес тебе домашку. – Он стоял серый и изможденный, как гупешка [5], только что народившая мальков.

– Когда ты ел? – строго спросила Мира, влажная от высокой температуры.

– Утром, – скорбно произнес Сережа.

– Срочно за стол.

Он помыл руки и жадно начал поглощать ежики с рисом, запивая куриным бульоном.

– Не глотай не прожевав. А то снова станет плохо. – Мира сидела в цветастом халате, уютная, теплая.

– Ты обиделась? – Сережа поднял глаза.

– Ты подарил ей перышко… – У толстушки задрожал подбородок.

– Да ладно тебе! Ерунда, а не перышко! Я тебе тако-о-ое подарю!

И правда, когда Мира выздоровела, принес ей домой огромное перо павлина, которое выпросил у смотрителя зоопарка. Сине-зеленое, в переливах и бликах, со всевидящим оком на вершине опахала.

– А то было такое ма-а-аленькое, не-е-ежное, – вздохнула Мира.

На следующий день он принес ей целую коробку перьев, которые насобирал за лето.

– Выбирай.

Она поелозила пухлым пальчиком по содержимому коробки и снова вздохнула.

– А то было такое пуши-и-истое, ра-а-адужное…

Всю жизнь потом Греков привозил Мире перья – из всех парков и лесов. Толстуха, сдерживая смех, нарочито надувала губки:

– А то было такое се-е-еренькое, тро-о-огательное…

Этот ритуал Сергей Петрович впоследствии описал в одном из своих романов. Вообще Мира появлялась в каждом его произведении – большом и малом – то главной героиней, то эпизодическим персонажем. Остроумная, хваткая, бесцеремонная и, как заметили родители, бесконечно жертвенная, она сопровождала его всю жизнь, на каждом вираже, на каждом повороте – страхуя, стеля соломку, сдувая пылинки.

Глава 4

Секрет Жюли

Огромный Мирин «Мерседес» стоял у ворот больницы. От дальнего хирургического корпуса Сергей Петрович шел к этому КПП бесконечно долго. Он чувствовал себя циркулем, втыкая в землю костяные ноги и балансируя негибким телом. Пакет «Озона» с больничными вещами казался неподъемной ношей.

– Давай-давай, Серый, двигай булками! – кричала, приспустив стекло, Мира. – У меня тут парковка нелегальная. Ковыляй быстрее!

Греков, тужась и пыхтя, сел на переднее сиденье. Чмокнул Миру в густо накрашенную щеку. Она рванула с места и на своем черном бегемоте невероятных размеров начала расталкивать плотный автомобильный поток.

У Миры была любовь ко всему большому. Занимая сама немало места в пространстве, она стремилась уравновесить себя гигантскими перстнями, исполинскими серьгами, мощными меховыми воротниками, палантинами длиной в Великую Китайскую стену, необъятными веерами и сумками-мешками, в которых можно потерять индийского носорога. Греков – единственное некрупное создание – был в этом списке исключением.

– Ну как ты? – Она ловко подрезала грузовик.

– С дырочкой в правом боку. Точнее, четырьмя, – вжался в кресло Сергей Петрович.

Мира, не отрываясь от руля, внимательно оценила его взглядом.

– Бравируешь. Вижу, бледный. И губы белые. Больно.

– Ну, есть такое, – согласился Греков. – Знаешь, странный хирург попался. До операции не проявлял ко мне никакого интереса. Зато после – стал таким заботливым, услужливым, все задавал идиотские вопросы: не потерял ли я чего, не оперировался ли ранее? Какое-то расстройство личности у мужика.

– Может, денег хотел? – догадалась Мира.

– Точно! Вот я дурак, мозги после наркоза набекрень. Когда все заживет, позвоню ему, предложу конвертик. Он в моем дворе живет, оказывается.

– А помнишь, я говорила, что ты потеряешь нечто серьезное, когда раскладывала на исход операции? – Толстухе гудели из всех соседних автомобилей. Она увертывалась от обиженных водил, поднимая в раскрытое окно средний палец с саблевидным красным ногтем.

– Ясен пень… Потерял орган, чо тут удивительного.

– Нет же. Там была другая комбинация карт. Не орган. Без пузыря живут миллионы. Что-то глобальное, жизнеобразующее.

– Ну если ты сама не можешь разгадать свой расклад, я точно не пойму. – Греков до хруста свернул голову назад. – Да оставь ты в покое этого долбоящера! Пропусти его вперед!

– Ага, щаз, пусть пасется! – Подруга была неутомимо азартной.

По спине пронесся мурашковый вихрь. Сергей Петрович боялся Мириных предсказаний. Они сбывались. Собственно, этот факт сделал Миру популярной и финансово независимой. Настолько, что через пять лет практики она купила себе двухсотметровую квартиру на Рублёво-Успенском шоссе, родителей поселила в небольшую двушку рядом с Новым Арбатом и каждые три года меняла автомобили. Картами Таро она увлеклась, отгуляв выпускной в институте. На иностранный факультет увязалась после школы за Грековым. Поступила чудом, окончила с трудом. Способностей к языкам не было – сдувала у Сережи коллоквиумы, списывала на экзаменах. В дипломе – только тройки. Умники посмеивались над ней, предрекая будущее сельской школьной учительницы. Сами себя же мнили послами и консулами. В итоге дипломатом с потока не стал никто, половина подалась в преподаватели, другая – в репетиторы. Первая едва сводила концы с концами, вторая позволяла себе баночку красной икры на Новый год. Мира же вращалась в кругах тяжелого люкса, премиальных брендов и приемов на высшем уровне. Поскольку среди ее клиентов были министры, депутаты, сенаторы, прокуроры, Тхор драла баснословные деньги за расклад. И ей платили. Помимо вызовов в кабинеты Правительства и Государственной думы, вела индивидуальный прием в районе ВДНХ. Специально выбрала себе место работы недалеко от дома Сережи Грекова. Ежедневно три часа по пробкам ехала с Рублевки и обратно, чтобы только в любой момент быть рядом, выслушать, помочь, приготовить обед. Сергей Петрович не сопротивлялся. Это было удобно. И хотя домработница убирала и варила диетические супы с муссами и пудингами, Мирины котлеты по рецептам Тхоров-родителей не мог повторить никто.

– Я сделала тебе котлетки… – Тарологша открывала телефоном шлагбаум и заворачивала во двор. – На столе лежат, еще тепленькие.

– Муррр, – заурчал Сергей Петрович, – только совсем не хочется есть.

– Ничего, ложечку за ложечкой, кусочек за кусочком. Мне зайти? – на всякий случай спросила Мира, заранее зная ответ.

– Спасибо, дорогая. Я справлюсь.

Сергей Петрович не терпел в своей квартире никого. Мире он давал ключи только в свое отсутствие – поухаживать за Жюли, приготовить вкусняшку. Домработница делала свои дела, пока он тренировался в зале или гулял. В капсулу его одиночества умещалось только одно существо – синеглазая Жюли. Зато, в отличие от назойливых двуногих, ей позволялось абсолютно все.

Не успел Греков переступить порог, Жюли кинулась к нему, путаясь и подрезая, как Мира – автомужиков на трассе. Сергей Петрович споткнулся и чуть не упал, хватаясь одновременно за шкаф и за живот.

– Моя девочка, моя хорошая, соскучилась…

Жюли включила внутренний двигатель и затарахтела на максимальных оборотах. «Моторчик счастья» – так называл способность урчать влюбленный хозяин. Грязным котенком он подобрал ее лет десять назад возле дома. Отмыл, откормил и вырастил капризную принцессу, над которой дрожал и пытался угодить, как король из «Бременских музыкантов». Белая шелковая шерсть стала неотъемлемой частью всех ковров, пледов, костюмов и пуловеров. А также приправой к блюдам и напиткам. Разыскивая в свое время домработницу, Сергей Петрович проводил тест на лояльность к семейству кошачьих. Умение убираться и готовить было вторичным. В итоге победила Люся из Набережных Челнов, которая, появившись на пороге, кинулась к Жюли и завопила: «Какая прелесть!» У Люси часто подгорала курица, да и полы она мыла «на отвали», если не сказать жестче. Но за искреннее восхищение молочно-белой кошкой Греков прощал ей все.