Усмешка музы - Крюкова Тамара Шамильевна

Сверху горящие окна казались россыпью звезд. Мини-галактика. Экзюпери был прав: каждый живет на своей маленькой планете, занятый сиюминутными огорчениями.

Писатель – исключение. Он вторгается в чужие мирки, пропускает через себя беды и радости других. Чтобы выплеснуть историю на бумагу, нужно прожить чужую жизнь. Когда удается погрузиться в работу настолько, что уже не различаешь, где ты, а где герой, наступает момент экстаза. С одержимостью безумца ты отдаешь роману частицу себя, питаешь его своей страстью и болью, как пеликан кормит своей плотью птенцов. И вот уже твоя кровь пульсирует в каждой строке. Только тогда черные буковки на странице обретают магическую силу, а люди рыдают и смеются, повинуясь твоей воле.

Каждый год издаются тонны макулатуры про писательское мастерство. Собранные там советы хороши, но в них нет главного. Они годятся, только чтобы написать очередную поделку, каких на рынке тысячи. Но где найти ту маленькую деталь, которая превращает бестселлер в шедевр? Впрочем, для многих авторов увидеть свою книгу в списке бестселлеров – предел мечтаний. Но таких, как девица с пирсингом, их творения оставят равнодушными. Прежде Марк мог повести за собой любого, даже самого строптивого читателя. Что же случилось теперь?

Перед глазами снова встала сцена, когда Сопля и Длинноволосый уходили со встречи. Эти не простят ему следующей неудачи. В глубине души Марк знал, что они будут правы, и от этого становилось тошно.

А первым начал Тихон с его публичным заявлением, что он стал писать в угоду толпе и что его надо спасать. Спасатель чертов! Распять он его хотел. Марк объяснял это чисто человеческой завистью. Зря он дал Тихону почитать роман, над которым теперь работал. Нельзя изменять своему принципу и показывать незавершенные рукописи даже тем, кто числится в друзьях.

Марк снова осушил стакан залпом, оставив на дне не успевшие растаять кубики льда. Виски не помог заглушить сосущее недовольство от сегодняшней встречи и Тихона с его бредовыми угрозами.

Марк постарался переключиться и думать о хорошем. У него не было повода для уныния. Он стоял на вершине успеха и вполне заслужил это. Закусив удила, он карабкался на эту вершину без страховки и поддержки, надеясь лишь на собственные упорство и талант. Он спал по четыре часа, забывал поесть, терзался над каждой фразой. И вот он здесь, в шикарной квартире, а мир простирается у его ног. Почему же в душе гнездилось чувство, что он с удовольствием вернулся бы в малогабаритную «двушку» в панельном доме, где холл вечно заставлен колясками и велосипедами? Где в ванной отвалилась плитка, обнажив шершавый цемент, а ему было некогда заняться ремонтом. Где на кухне стояла мебель времен царя Гороха. Разрозненные шкафы подпирали друг друга, словно понимали, что им давно место на помойке, и только пофигизм хозяина сохраняет их в квартире.

В те годы Марку было безразлично, какая мебель его окружает. Его всегда отличал хороший вкус, просто мысли были заняты другим. А теперь он стоял у окна, возвышаясь над толпой, которая копошится, пытается чего-то достичь, завидует, обдирает руки и колени в попытке взобраться на олимп. Они даже представить не могут, до чего же тут тошно.

Марк тосковал не по нищете, а по утраченному таланту. Прежде казалось смешным устанавливать ежедневную норму знаков. За письменным столом он погружался в иное измерение и терял связь с действительностью. Теперь взгляд невольно скользил в левый нижний угол экрана: сколько слов нужно еще написать, чтобы чувствовать себя вправе выключить компьютер? Как ленивый школяр за уроками. А текст не прощает такого отношения. Он требует, чтобы ты истекал на страницу буквами, а не считал их.

Ему становилось все труднее вызвать в себе ощущение присутствия, когда герои сами ведут тебя по лабиринтам сюжета. Это было начало конца. А в последнее время источник иссяк совсем.

Размышления Марка прервала Нина. Она подошла и, повернувшись спиной, попросила:

– Помоги расстегнуть.

Марк потянул замочек молнии. Раньше это неизменно заканчивалось бурной сценой, иногда прямо на полу, когда не было сил дойти до спальни. В нем и сейчас шевельнулось смутное желание. Он спустил платье с одного плеча, провел ладонью по бархатной коже цвета кофе с молоком…

Неожиданно Нина сказала:

– Сегодня я обедала с Завьяловым.

Порыв тотчас угас. Трудно думать об эротике, когда тебе дали под дых. Завьялов был председателем правления мелкого банка и, по мнению трудового народа, который горбатится за зарплату, едва ли не олигархом. Они познакомились во время отдыха на Мадейре. Марк вспомнил, как этот лысый пень уже тогда глотал слюни при виде Нины.

– Интересно. Я не знал, что вы встречаетесь, – холодно произнес он.

– Это была чистая случайность. Его водитель выруливал со стоянки, и я въехала в «Мерседес».

– Почему я слышу об этом в первый раз?

– Не хотела тебя расстраивать. Ты был занят презентацией.

– Я не заметил на твоей машине вмятин, – недоверчиво сказал Марк.

– С моей букашкой все в порядке. А вот «мерс» я поцарапала. Не слишком, но все же. Бампером проехала по крылу.

– Во что это нам обойдется?

– Ни во что. Завьялов взял все расходы на себя.

– Еще бы! Он на Мадейре чуть из шкуры не выпрыгивал, чтобы произвести на тебя впечатление.

– Представляешь, он предложил мне работу.

– Надо же! С чего бы это? Ему понадобилась красивая секретарша? – съязвил Марк, стараясь ударить по Нининому самолюбию.

Нине было неприятно, что Марк пытается ее унизить, но она сделала вид, что не заметила издевки.

– Место в пиар-отделе. У него случайно оказалась вакансия.

– Сколько случайностей в одном флаконе! Наивная девочка! Неужели ты не понимаешь, что как специалист ты его не интересуешь. Ты уже шесть лет не работаешь. И после этого Завьялов буквально с улицы берет тебя в пиар-отдел, и, бьюсь об заклад, не мелким клерком.

Слова Марка были как пощечина. На этот раз Нина не собиралась проглатывать обиду. Когда-то ради него она очертя голову бросила карьеру и заслуживала хотя бы минимального уважения. Изначально она даже не думала соглашаться на предложение Завьялова, но отношение Марка задело ее.

– У меня остались мозги и знание языков никуда не делось, – холодно парировала она.

В Марке шевельнулась злость. Мало ему других проблем! Работа не идет. Роман получается из рук вон дрянным. Он весь на нервах, мучится, не в силах преодолеть творческий кризис, а она надумала строить карьеру. Нашла время!

– Ты уверена, что его привлекает твой интеллект? Он смотрит на тебя как кот на сметану.

– Хочешь сказать, что работу предложили моей заднице, а не мне? – с вызовом спросила она.

Именно это он и хотел сказать, но понял, что зашел слишком далеко. Нина никогда не давала повода усомниться в ее верности. Мужчины вились вокруг, но она умела тактично отшить, никого не обижая и при этом давая понять, что ключ от этого сейфа лежит в кармане у Марка. Прежде он снисходительно наблюдал за попытками самцов завоевать королеву, но предложение Завьялова его зацепило.

– Я хочу сказать, что он на тебя запал. И мне это не нравится.

– Брось. Ревность тебе не к лицу, – отмахнулась Нина.

– И когда приступаешь? – вскипая, спросил Марк.

– Разве я говорила, что согласилась? Я сказала, что подумаю. – Нина развернулась и пошла в спальню, выскользнув из расстегнутого платья, точно змея, меняющая кожу. Нина могла свести с ума любого. Марк двинулся следом, как крыса за дудочкой крысолова.

– Ты не будешь работать у Завьялова, – отчеканил он.

– Вот как? Ты все решил за меня? Я не твоя вещь.

Нина вошла в спальню и прикрыла за собой дверь, словно воздвигнув между ними стену.

Она села за туалетный столик. В голове царил сумбур. Сколько раз ближайшая подруга Татьяна говорила, что нельзя всю себя отдавать мужчине. Они не ценят домашних клуш. Татьяна недолюбливала Марка и называла узурпатором, но Нине нравилась его властность. Она прощала ему эгоизм, считая, что это оборотная сторона любви. И вот, вместо того чтобы порадоваться, что хотя бы кто-то разглядел в ней мозги, а не тело, Марк отдает приказы и ставит ультиматумы.