Усмешка музы - Крюкова Тамара Шамильевна

Нине стоило большого труда сохранить внешнее спокойствие. Надо было чем-то себя занять. Она открыла первую попавшуюся баночку и стала накладывать маску.

Марк ошарашенно смотрел на закрытую дверь. Впервые за шесть лет совместной жизни они с Ниной поссорились. Он вдруг отчетливо понял, что теряет ее. Мир пошатнулся. Все, что казалось незыблемым, рушилось. Теперь ему действительно захотелось надраться в стельку. Несмотря на то что алкоголь стал ежедневной привычкой, он никогда не напивался до положения риз, но такого удара на трезвую голову не пережить. Марк схватился было за бутылку, но потом вернул ее в бар. Предстать перед Ниной в свинском состоянии – это худшее, что можно придумать.

Как быть? Умолять? Уговаривать?

Нет, не то.

Он почти физически ощущал удар от ее предательства. А как еще назвать намерение уйти в тот момент, когда он в ней особенно нуждается? Растерянность, обида и гнев сплелись в тугой клубок.

Марк решительно открыл дверь спальни. Прикроватная лампа разливала по комнате мягкий свет. Нина в банном халате сидела на пуфике перед зеркалом и как ни в чем не бывало накладывала на лицо маску. Это его окончательно доконало: он мечется в разладе с собой и миром, а она преспокойно мажет физиономию всякой дрянью.

– Значит, я для тебя больше ничего не значу? – вскипел он.

– Перестань дурить. Переоденься с улицы. Сегодня ты взвинчен. Завтра обо всем поговорим, – невозмутимо ответила Нина, не отрываясь от своего занятия.

Черт бы побрал ее спокойствие! Марк щелкнул выключателем, чтобы вся эта гнусность предстала в ярком свете. Лампочка вспыхнула и погасла.

– Запасные лампочки в кладовке. Слева, на средней полке. Ты увидишь, – ровным голосом произнесла Нина.

– Это можно сделать завтра.

– Естественно. Завтра я сама достану лампочку и ввинчу. Марк, нельзя же быть настолько неприспособленным. Ты не можешь даже гвоздя забить.

– Я достаточно зарабатываю, чтобы нанять того, кто забьет гвоздь.

– Мужа на час. Так это называется? Но знаешь, иногда хочется иметь рядом мужчину, а не гения.

– Вот как? Я тебя уже не удовлетворяю как мужчина? Завьялов будет тебе вкручивать лампочки и забивать гвозди?

– При чем тут Завьялов? Мне надоело быть домохозяйкой. У меня тоже есть образование и стремления. Быть твоей любовницей – не самая лучшая карьера.

Марк никогда не считал Нину любовницей. Они для всех были семейной парой. Ему даже в голову не приходило, что она воспринимает их отношения столь поверхностно.

– Тебе нужен штамп в паспорте? Что это изменит?

Нина пожала плечами:

– Не знаю. Может, и ничего. Ты слишком зациклен на себе. Я для тебя всего лишь обслуга.

– Чего тебе не хватает? Я тебе не отказываю ни в чем, исполняю любой твой каприз.

– Я живу не сама, а по твоему расписанию.

– Потому что мне нужно писать.

– Ты как тетерев, который, токуя, глух ко всему, что происходит вокруг. Спустись с небес на землю. Да, ты создал тройку интересных романов, но твоя самовлюбленность не позволяет тебе понять, что это в прошлом. Твоя собственная гордыня не дает тебе творить.

Это был запрещенный прием, и оттого особенно болезненный.

– Ты считаешь, что я ни на что не гожусь? Поэтому ты уходишь?

– Приди в себя! Я никуда не ухожу. Перестань терзаться тем, что иногда бывают спады. Отпусти вожжи. Отбрось свое величие и стань собой.

– Значит, я тетерев. Ни на что не способный самовлюбленный пижон. Так ты меня воспринимаешь? Все! Хватит! С меня достаточно, – воскликнул Марк и бросился в прихожую.

Такая вспышка гнева Нину испугала. В последнее время у Марка случались срывы, но она всегда могла их нивелировать. Они ни разу не ругались. На нее он никогда не кричал. Позабыв все обиды и претензии, она поспешила за ним.

Марк копался в ящичке, где лежали права и ключи от машины. Его нельзя было отпускать в таком состоянии. Нина примирительно положила руку ему на запястье.

– Не дури. Куда ты собрался?

– На дачу. Хочу побыть один.

– Не сходи с ума. Ты выпил. Тебе нельзя садиться за руль.

– Позволь мне самому решать.

Он резко вырвался и громко хлопнул дверью. Нина выбежала за ним. Лифта ждать не пришлось. Двери тотчас открылись. Она попыталась задержать Марка, но он грубо отпихнул ее и зашел в кабину. Дверца с шуршанием закрылась, оставив Нину по эту сторону расколотого мира их семейного счастья.

Кафель холодил босые ступни. Нина вернулась в спальню и устало опустилась на пуфик. Из зеркала на нее смотрело не лицо, а дурацкая белая маска. Кто ты, нелепый персонаж? В Италии во времена расцвета площадного театра каждое действующее лицо носило определенную маску – и главенствующим среди них был «герой». Марк был неподражаем в этом амплуа. А какую роль играла она в театре абсурда под названием «жизнь»? Прежде Нина думала, что ей досталась маска «возлюбленной», но, похоже, сегодня она по ошибке надела маску «сварливой старухи».

Глава 3

Марк спустился на нулевой этаж, в гараж. В душе клокотала злость. Вот она, цена Нининой любви. Пока ему все удавалось, она была рядом. А когда у него кризис, она уходит к Завьялову. Ей, оказывается, понадобилась карьера. Он распалялся, взвинчивая себя и додумывая то, чего не было и быть не могло. Мысли, прогорклые, как дым от кострища, где тлели его амбиции, теснили грудь.

Марк завел мотор и рванул с места, едва не въехав в столб. Он дал по тормозам. Инцидент подействовал отрезвляюще. Классик современности посидел, пытаясь унять дрожь в руках. Он никогда не садился за руль выпивши. Разумнее всего было бы вернуться домой, но гордыня не позволяла ему приползти как побитая собака. Плескавшийся в крови алкоголь подогревал тщеславие, заставляя продемонстрировать, чего стоит Марк Волох. Нине, видите ли, нужен мужчина! Он ей докажет. Он всем им докажет! В затуманенных мозгах он противостоял всему миру. У него не возникало ни тени сомнения, что своей пьяной эскападой он утвердит свою правоту.

Сосредоточившись, как стажер на сдаче экзамена по вождению, Марк выехал из подземного гаража и запоздало понял, что сглупил вдвойне. На улице бушевала стихия – ливень стеной. Ветровое стекло заливало так, что дворники не успевали смахивать воду. Видимость была почти нулевая. Фонари, витрины магазинов и вывески потеряли четкость и выглядели размытыми пятнами света.

Канализационные стоки не справлялись с задачей. Вода сравняла мостовую и тротуары. Улицы превратились в каналы, а Москва стала Венецией. «Лендровер» мощно рассекал потоки воды. В Нининой букашке сейчас пришлось бы не ехать, а плыть по течению.

Редкие автомобили опасливо пробирались через водяную завесу по пустынным улицам. В такую погоду выезжали только экстремалы и психи. Или пьяные идиоты, как он.

Звонок мобильника на секунду отвлек его от дороги. Он знал, что звонит Нина. Больше некому. Думает, он вернется по щелчку. Не дождется. Мужчина ей нужен! Лысый денежный мешок с молотком в руках – вот кто ей нужен. Писатель в творческом кризисе теперь не котируется.

Марк раздраженно отключил звук. Время от времени телефон вибрировал, словно пойманный жук, доставляя Марку извращенное удовлетворение.

Наконец светофоры и перекрестки остались позади. Марк выехал на шоссе, вдоль которого, зазывно сверкая огнями, тянулись огромные гипермаркеты. Мимо мелькали знакомые логотипы: «Леруа Мерлен», «Лента», OBI… Мир стремительно унифицировался. Даже трассы теряли индивидуальность.

Дождь немного поутих. Он барабанил по крыше и задавал работы дворникам, но без прежнего неистовства. На удивление, пробок на МКАД не было. То ли дождь всех разогнал, то ли поздний час. Этот отрезок пути Марк преодолел без приключений и съехал с автострады.

Загородный дом знаменитого писателя стоял в уединенном месте. Пять лет назад Марк купил полгектара леса и построил там двухэтажный особняк для утех и для работы, как он шутил. Строительство влетело в копеечку, потому что пришлось вести автономный газ и электричество, но оно того стоило. Правда, дом оказался больше для утех. Творить на природе не получалось. В те редкие дни, когда удавалось вырваться за город, хотелось отдохнуть от столичной жизни и полежать в шезлонге, с книгой, написанной кем-то другим.