Человек с одинаковыми зубами - Дик Филип Киндред

Но что значило «давить» на нее? Выпив пару стаканов, она теряла ясность мысли и могла назвать давлением почти что угодно. Она могла не понять прямо сказанное или услышать совсем не то, что он имел в виду. Само его пребывание в кухне. Предположение, что он выключил конфорку. Он снял соус с плиты, даже это могло ее обидеть. Он не мог предположить, сколько она выпила, а это было важно.

Размышляя об этом, он начал злиться сам. Он чувствовал себя обманутым.

Почему ему приходится так робко вести себя в собственном доме? Особенно когда приходят важные для него люди. Вообще-то, ему стоило думать о своих старых друзьях Уилби, а не размышлять, как бы не обидеть выпившую жену.

– Что ты такой тихий? – спросила Джанет у него из-за спины.

– Я хочу устроить приятный вечер для Пола и Филлис. Спокойно посидеть и поговорить, без всяких ссор и напряжения. Я не хочу твоих длинных бессвязных рассказов о том, что тебе вдруг пришло в голову.

Она сказала, кажется, не имея в виду ничего плохого:

– Дорогой, их не будет. Если у меня будет что выпить… – Она улыбнулась и, как ему показалось, слегка покачнулась. – У нас все есть, но я не уверена, что смогу как следует все устроить.

– Лучше бы у тебя получилось. Я устал, а Полу далеко ехать. Как ты, надеюсь, помнишь, я думаю, что они рано или поздно переедут сюда, если все будет хорошо.

– Правда? – удивилась она.

– Я тебе говорил. Говорил, что они интересуются домом Макгаффи.

Он замолчал, повернулся к плите и принялся нервно крутить ручки.

Жена медленно подошла к нему.

– Я ничего не испорчу, – сказала она мягко и настойчиво, – я знаю, как это для тебя важно.

Глаза у нее влажно блестели, а рука, касавшаяся его плеча, дрожала. Что может быть лучше, чем тащить по жизни сентиментальную пьянчужку.

– Давай просто поужинаем, – предложил он, – пожалуйста.

Когда они поели и убрали со стола, она спросила, может ли она извиниться и уйти к себе, как только придут Уилби. Она хотела лечь и почитать или посмотреть телевизор. Все было готово: она поставила воду для кофе, надела шерстяной халат, нашла очки, сигареты, зажигалку и пепельницу, включила отопление в спальне, запаслась коробкой салфеток «Клинекс» и, конечно, книгой. Ее вчера привезли из книжного клуба.

– Они едут из Тиберона, а ты ложишься спать. Ты вообще понимаешь, насколько мне нужна поддержка? А ты не справилась. Как мне работать?

Она побледнела. Когда-то она полгода проработала в его конторе, печатала, отвечала на телефонные звонки и выдавала ключи клиентам. Это позволило ему сэкономить на секретарше. Но ей приходилось очень тяжело, по ночам она не спала, и именно тогда ее пьянство вышло из-под контроля. До этого она пила так же, как и он: только в компании, мартини или два перед ужином, «олд-фешнд» после, ну, а на вечеринках чуть побольше. Но в последний год или около того она начала пить одна, пока он был на работе. Когда он приходил домой в шесть, она обычно уже начинала пить. Ей было слишком тяжело помогать ему на работе, и он не мог понять почему. Он никогда не просил ее ни о чем, кроме самой малости. Бумажная работа. Телефонные звонки. Никакой ответственности. Но даже выдача ключей ее пугала. Как будто она была уверена, что все испортит.

Возможно, она просто не хотела помогать ему; он постоянно это чувствовал. Она возмущалась, когда ее просили потратить время и приложить усилия, но не понимала этого сама. Она явно думала, что хочет помогать ему. Но не помогала.

Он не понимал, почему она не могла что-то сделать, если хотела.

Должна быть причина, по которой она все испортила. Умный человек не может настолько не справляться с работой, если у него нет мотива. Он видел мотив. Желание помешать ему, возможно, из ревности. Она возмущалась его мотивацией и способностями. Или, как большинство женщин, она возмущалась мужчинами вообще. Всем этим мужским миром, в котором ей не было места.

Но если и не было, чья это была вина? Кто помешал ей чего-то добиться? Предположим, она была всего лишь домохозяйкой и матерью. Но когда ей дали шанс выйти в большой мир, она испугалась. Она не справилась. Она даже не могла вести себя вежливо и не ложиться, пока не поздоровается с Полом и Филлис. Со старыми друзьями и потенциальными клиентами.

– Ты же знаешь, как для меня важно, чтобы они переехали. Черт.

– Да, – с готовностью согласилась она, – наконец-то у тебя будет кто-то, с кем ты сможешь поговорить. Тебе не будет так одиноко.

– Мне не одиноко.

– Вы с Полом могли бы поговорить о лодках.

Пол Уилби много лет ходил под парусом. У него была яхта класса «Стар», и он участвовал в гонках. Рансибл даже познакомился с ним в яхт-клубе Каркинеза. Но дело было не в этом. Ему не нужны были новые люди, чтобы болтать о яхтах, здесь у каждого второго были яхты, ялики и лодки. На берегу стояли пляжные домики и летние домики. В магазине продавались лицензии на рыбалку, наживка и снасти. На почте вывешивали объявления об ограничениях на вылов мидий. На машинах имелись крюки для буксировки лодочных прицепов.

– К черту лодки, – сказал он.

В течение многих лет Пол Уилби успешно работал строителем в округе Саус-Марин. Он сотрудничал с лучшими архитекторами, строил на холмах прекрасные дома по сорок тысяч долларов и скупал участки для перепродажи.

Несколько участков вдоль шоссе 101 были куплены его фирмой.

– Я хочу вести с Полом бизнес, – пояснил Рансибл, – здесь все еще много дешевой земли, но большими участками. По двести-триста акров.

Все более мелкие участки были уже разобраны, но пока их не начали перепродавать. Никто не пришел из-за горы. Рано или поздно это произойдет; зажиточные фермеры, у которых есть земля для продажи, заключат свои сделки.

Он знал, что старый Боб Хансон уже начал подыскивать покупателя на свое ранчо «Медвежья гора». Точнее, он вспахал бульдозером десять или двадцать акров относительно ровной земли по обе стороны от окружной дороги, чтобы привлечь покупателей.

Днем в городе слышался рев бульдозера, и все, кому было не все равно, уже все поняли. Однако земля Хансона была недешевой. Кажется, он хотел около шестисот долларов за акр. Это означало, что покупателю понадобятся примерно двадцать тысяч наличными. Довольно много, и это только на покупку земли. А чтобы разбить ее на более мелкие участки и продать, по закону округа нужно проложить дороги. А это целое состояние. И ведь о строительстве еще и говорить не начали. Дороги просто разбили бы большой участок на, скажем, шестьдесят маленьких. К каждому участку нужен был подъезд, а земля тут была по большей части холмистая. Понадобятся собственные машины, потому что, если отдавать работу на сторону, это разорит первоначального покупателя. Могут потребоваться годы, чтобы продать сто акров мелкими участками. А чтобы привлечь людей, надо показать им образец дома и смету. Но если взять, например, дом Джанкуззи…

– Но… – неуверенно сказала Джанет, – разве можно вести бизнес с друзьями?

– А почему нет?

– Потому что бизнес разрушает дружбу.

– Почему?

– Потому что… – она запнулась, – это же конфликт. Это как будто муж и жена пытаются вести бизнес вместе. Помнишь, что случилось с нами в пятьдесят седьмом…

Это был год, когда она пыталась работать в агентстве Рансибла.

– Или когда муж пытается научить жену водить машину.

Она замолчала и с надеждой улыбнулась ему.

– Почему ты хочешь лечь на самом деле? – спросил он тоном, который требовал правдивого и полного ответа.

– Знаешь, после того, что тогда случилось, мне неприятно сидеть в одной комнате с Полом и Филли. – Она говорила так тихо, что он едва ее слышал. Ему пришлось наклониться к ней, как глухому старому фермеру.

– Эта жуткая игра, – пояснила она, – шарады…

Как это похоже на его жену – зацикливаться на ерунде. Несколько месяцев назад они вчетвером были на вечеринке в Сан-Ансельмо, в доме у делового партнера. Джанет слишком много выпила, и, когда настала ее очередь изображать название книги, она просто глупо размахивала руками и делала неловкие бессмысленные гримасы, пока время наконец не истекло и она не прокралась назад на свое место.