Я фыркнула:
– Тебя, случайно, в рекламу кофе не приглашали сниматься?
– Увы, – Женя засмеялась, – а то я б не против была… В кадре бы смотрелась неплохо, а? – И она тряхнула своими янтарно-рыжими волосами, подстриженными под каре.
– Несомненно. Рекламщики многое теряют, не приглашая тебя, – завершила я тоже со смехом.
Я подхватила кусочек пирога, вонзила в него зубы, и в этот самый момент дверь в ординаторскую открылась. Я чуть язык не прикусила, увидев Кравицкого.
– Доброе утро и приятного аппетита, – произнес он ровным голосом.
Следом за ним вошли две девчушки в белых халатах. О нет, только не говорите, что у нас интерны…
– А вы шарлотки не хотите, Роман Валерьевич? – шустро предложила Женька, исподтишка изучая и его, и девушек. – С кофейком, а? Пока пять минут до начала смены есть, – напомнила она как бы невзначай. Мол, мы гоняем кофе еще не в рабочее время, нам можно.
– Нет, спасибо. – Кравицкий кашлянул в кулак. – Я хочу представить вам наших интернов: Волохову Ренату, – он показал на блондинку с круглым детским личиком и длинными ресницами, – и Левчук Марию, – у той русые волосы были заплетены в длинную, почти до попы, косу. И ни грамма косметики на лице. – Кристина Станиславовна, поручаю их вам. Уверен, вы будете для них лучшим руководителем.
Вот уж удружил так удружил. Интересно, он это специально сделал? Ведь все знают, что интерны – неблагодарная нагрузка. Но вслух я, конечно же, ничего такого не сказала. Вместо этого произнесла, глядя только на девушек:
– Что ж, тогда приготовьтесь к обходу. Он у нас через пять…
– Уже через три, – поправила меня улыбающаяся Женя. – Через три минуты. Если успеете, можете тоже выпить кофе, девчонки.
– Могу пока взять одну девчонку к себе на обход, – шепнула мне подруга чуть позже, когда мы покинули ординаторскую. – Кого тебе не жалко?
– Да мне все равно, – усмехнулась я, – бери, кто нравится больше. А за помощь спасибо.
– Я тебя умоляю, – отмахнулась Женя и повернулась к блондинке. – Регина…
– Я Рената, – та сделала недовольное лицо.
– Прошу прощения, Рената, – подруга невозмутимо улыбнулась, – вы идете со мной, а ваша коллега – с Кристиной Станиславовной. Будем экономить время, свое и пациенток. Многим мамочкам уже явно не терпится сбегать в буфет, хотя это им и запрещено.
– Мария, идемте, – я позвала вторую девушку, и она послушно отправилась со мной. – Почему вы решили выбрать акушерство как специальность? – поинтересовалась по пути.
– У меня старшая сестра умерла во время родов, никто не смог ей помочь, поздно обнаружили гестоз и позволили рожать самой. – Взгляд ее серых глаз был серьезен и полон решимости. – И у нее оторвался тромб.
– Сочувствую, – тихо отозвалась я, понимая ее боль.
– А если бы вовремя сделали кесарево, провели нужную терапию, то она осталась бы живой, – продолжила уже сама Маша. – Я тогда только поступила в мед, собиралась идти на педиатра, но потом передумала и… Я стану акушером-гинекологом и никому из своих пациенток не позволю умереть.
– Похвальное стремление, – я коротко кивнула. – Но нужно все же помнить, что врачи, к сожалению, не боги и бывают случаи, когда мы не в силах что-то изменить.
– А у вас кто-то умирал из пациенток? – Мария оказалась очень прямолинейной девушкой, чем застала меня врасплох.
– Один раз, сразу после окончания ординатуры, – отозвалась я, подавив вздох. – Роженица была несовершеннолетней, употребляла наркотики, и у нее начались преждевременные роды прямо во время ломки. Тогда не удалось спасти ни ее, ни ребенка.
Мария ничего на это не ответила, только нахмурилась еще сильнее.
Обход прошел быстро. Моя помощница внимательно все слушала и так же внимательно изучала медкарты. К концу обхода я уже не сомневалась, что эта девочка может далеко пойти.
– Кристина Станиславовна, – подлетела ко мне медсестра Мила, стоило мне появиться в ее поле видимости. – Собираем деньги на подарок Шахову. В воскресенье у него юбилей, пятьдесят лет, а в понедельник он будет проставляться.
– Сколько? – поинтересовалась я, прикидывая, как много у меня осталось в кошельке после последнего похода в магазин.
– Две тысячи, – быстро ответила Мила.
– Хорошо, чуть позже поднесу, – кивнула я. Эти траты сейчас были совсем не в тему, но юбилей есть юбилей, и Шахов – человек хороший.
– Роман Валерьевич, вы в деле? – прощебетала Мила.
Увлекшись подсчетами своего бюджета, я не заметила, как к дежурному посту подошел Кравицкий.
– А я тоже приглашен? – он усмехнулся. Кошелек оказался у него с собой, поэтому он сразу достал нужные купюры.
– Конечно. – Мила кокетливо заправила прядь волос за ухо. – Вы первым стоите в списке.
Кравицкий хмыкнул на это и повернулся ко мне:
– Как интерны, Кристина Валерьевна?
– Осваиваются потихоньку, – ответила я, отворачиваясь к автомату с кофе.
– Как обход?
– Тоже все в порядке. Ваша соседка Ангелина идет на поправку, ее ребенку тоже уже лучше, неонатолог дает хорошие прогнозы. – Я забрала стаканчик с кофе и стала с нарочитым усердием размешивать сахар.
Кравицкий на мои слова как-то неопределенно кивнул, собрался сказать что-то еще, как у Милы резко зазвонил телефон внутренней связи.
– Это из приемного, – быстро сообщила она нам, когда положила трубку. – Говорят, к ним поступила девушка. Очень странная.
– Что значит странная? – Я невольно переглянулась с Кравицким.
– Не знаю, – Мила энергично пожала плечами. – Говорят, что ведет себя странно и собирается рожать.
– Странная, что она выбрала роддом местом для родов? – пошутил Кравицкий.
– Все равно ничего не понимаю, – я пожала плечами. – Ладно, пойду гляну, что за странная девушка, которая собирается рожать. Приготовьте пока смотровую.
Я спустилась в приемный покой.
– Вот, – медсестра сразу показала на молодую светловолосую девчонку, которая полулежала на кушетке. Коротенькое платье не скрывало голых ног с подтеками крови. – Она пришла сама к нам.
– Сама? – я удивилась.
– Понимаете, меня сбил скейтбордист, и я упала, – подала голос пациентка и довольно проворно встала. По ее ногам тут же потекла струйка крови.
– Сядьте немедленно! – воскликнула я. И обратилась к медсестре: – Рита, давай каталку сюда скорее. Почему вы не вызвали скорую? У вас же кровотечение!
– Ну да, я тоже это заметила, – робко улыбнулась девушка, – но я была недалеко от вашего роддома и решила дойти сама.
Я тоже перестала что-то понимать.
– Как вы в таком состоянии дошли? У вас болит живот или что-то еще?
– Нет, не болит, но…
Не болит? Странно, очень странно…
Тут въехала каталка, и мы с санитаром помогли девушке на нее лечь, хотя она активно пыталась сделать это сама.
– И у меня, кажется, схватки, – продолжила она, когда мы поехали к лифту.
Значит, у нее все-таки болит, просто не так поняла меня. Наверное, думала о травмах. Или же преуменьшала от страха: некоторые люди боятся врачей и в их присутствии начинают лгать, что с ними все в порядке, только бы побыстрее сбежать от них. Правда, девушка не выглядела испуганной, да и сама пришла за помощью. Черт, ерунда какая-то.
– И какого характера схватки? Насколько частые? Интенсивность боли? – уточнила я. – И какой у вас срок?
– Тридцать семь недель, – ответила девушка. – Не знаю, насколько частые, просто внутри живота иногда сжимается сильно, и все. И ребеночек пихается.
– То, что пихается, хорошо, – проговорила я задумчиво. В этой девчонке действительно было что-то странное, мы будто говорили на разных языках. – Ладно, сейчас проверим… В смотровую, – попросила я санитара и сама пошла вперед, чтобы открыть дверь.
– Кристина Станиславовна, можно с вами? – откуда-то из-за угла вынырнула интерн Маша, а за ней и ее напарница Рената.
– Заходите, – кивнула я после секундных раздумий. Пусть посмотрят, любой опыт будет не лишним.
– У вас есть с собой обменная карта? – спросила я пациентку, когда ее ввезли в смотровую.
