Остановившись под фонарем на соседней улице, я запустил руку в кошелку — под насыпанные поверху бигуди. Пальцы брезгливо отстранились от липкой баночки с кремом, оцарапались о щетку и вдруг ощутили какой-то металлический, круглый — на ощупь не разберешь, что за предмет. Рука потянула находку наверх, и я увидел — золотой браслет!..
Где-то неподалеку послышались голоса, шаги, и мой чекер эдаким подлецом, смываясь от прохожих, затрусил по мостовой, свернул за угол и снова остановился под фонарем… Впереди, у подножья холма, на который взбиралась горбатая улица, где-то совсем поблизости тихо шуршало невидимое шоссе, пролегавшее над утонувшим в темноте океаном… Если я сейчас выеду на это шоссе, то через четверть часа буду дома… Однако же нетерпеливая рука сама полезла в кошелку, углубилась по локоть и опять ухватила вещь-загадку: узкое, членистое, не имевшее ни конца, ни начала — что такое?.. Но прежде чем удовлетворить нечистую свою пытливость, глаза скосились в боковое зеркало и, надо сказать, своевременно: к чекеру спешила какаято парочка. И впускать людей в кэб было некстати, и удирать тоже нехорошо. Оба рослые, нарядные, они уже находились в двух шагах от машины, и я, против воли, засмотрелся на женщину. Она была так хороша, что я до сих пор помню покрой ее платья из тончайшего темно-фиолетового шелка и гордую голову в строгой прическе.
— В город! — сказал мужчина, открывая дверцу.
— Вообще-то я уж в гараж собрался; выручку, вот, считал, — сказал я.Да уж ладно… Целый вечер сегодня возил черт знает какую шваль. Знаете, как приятно, когда в машине — нормальные люди.
— А мы не нормальные, — сдержанно и серьезно отвечал мужчина.
— Семьдесят четвертая и Бродвей! — добавила женщина: темные глаза глядели на меня в упор, не мигая…
В отрезке Семьдесят четвертой улицы между Бродвеем и Западной авеню происходило какое-то празднество. Квартал был забит скоплением желтых кэбов и частных автомобилей, затесался среди них и шикарный лимузин. Женщины, выходя из машин, охорашивались; расторопные услужающие — «валеты» угоняли автомобили в гараж, но пробка не рассасывалась: публика все прибывала…
Пара, которую я привез, покинула кэб, не дождавшись, пока мы доползем к полосатой, с выступавшей на тротуар будке, в которую входили люди.
Поравнявшись наконец с будкой, я увидел крутую, уходящую в подвал лестницу, по которой следом за черной парочкой, следом за моей парой из Бэй Ридж чинно спускалась пышнотелая дама об руку с высоким худющим мальчишкой… Внезапно на лестнице возникло встречное движение: по ней поднималась девушка в серебряном комбинезоне, понукаемая выпроваживавшим ее то ли распорядителем, то ли рядовым вышибалой, повторявшим ей в спину: «Пожалуйста, пожалуйста…»
— Проститутка! — взволнованно зашелестел тротуар…
Полосатая будка служила входом в самый популярный нью-йоркский секс-клуб «Убежище Платона»…
