Что касается портвейна, он оставался нетронутым. Бутылки стояли длинной шеренгой, имевшей довольно устрашающий вид.
Люси отметила про себя, что подарок не был безоговорочно хорош. Тем не менее в щедрости Джо сомневаться не приходилось.
Время шло, однако надежда не угасала, и вот в конце ноября Люси получила почтовую открытку – Джо обожал писать открытки, это было его неизменное средство связи. Он сообщал, что приедет к чаю на следующий день. Обрадовавшись, она начала строить планы. Для Люси давно не было загадкой, каков аппетит Джо и что он понимает под тем приемом пищи, который называют «чай», и она решила постараться и доставить деверю удовольствие. Итак, после работы она поспешила домой и с наслаждением занялась приготовлениями: застелила стол своей лучшей, туго накрахмаленной скатертью, красиво разложила приборы и принялась стряпать.
Наконец все было готово. Она растопила камин в гостиной и села в ожидании гостя. В глубине камина полыхали сильные языки пламени, и отсветы огня мягко освещали ее лицо. На улице было темно, поднялся ветер, деревья шумели под его порывами.
Вдруг ее задумчивость была нарушена долгим и требовательным звоном колокольчика. Люси быстро встала, пошла в переднюю и открыла дверь.
– Так! Так! – вскричал Джо с порога. – А вот и мы собственной персоной!
На нем был толстый бушлат и сдвинутая на затылок шляпа. Вся его фигура выражала искреннюю приветливость и добродушие.
– Я думал: получишь ли ты вовремя мою открытку? И только сейчас решил, что нагряну без предупреждения. Вроде как меня осенило.
Он пожал ей руку, захватив все ее пальцы в свой большой пухлый кулак. Затем, слегка сопротивляясь для порядка, позволил вылущить себя из бушлата, со стуком повесил шляпу на крючок, потер руки и направился к двери гостиной.
– Входи, Люси! – воскликнул он с наигранным радушием. – Входи!
Она вошла вслед за ним.
– Ага! – сразу вскричал Джо. – Ага! Какой у тебя здесь чудный запах! В такой холодный вечер он разбудил бы и мертвеца.
И он, осклабившись, уселся перед камином.
– Ну да, – сказала она, скривив губы, – это твой ужин с чаем. Я только что приготовила.
– Что ты говоришь! – тараща глаза и с наслаждением принюхиваясь, воскликнул он. – Уж конечно, если бы я знал, что все это меня ждет, давным-давно приехал бы повидаться.
Потом вдруг все морщинки сбежали с его лица, которое стало хмурым и серьезным. Он потряс стриженой головой и мрачно произнес:
– Нет-нет, дорогая моя. Я лишь хотел дать тебе время прийти в себя, свыкнуться с горем. Признаюсь, мне самому трудновато было справиться с потерей моего бедного брата.
Покачав головой, он быстрым движением потеребил свои широкие ноздри, после чего провел по кончику носа тыльной стороной ладони. Это был характерный для него жест, которым он часто заканчивал фразу, точно единым взмахом стирал из памяти какое-то переживание и мгновенно освобождался от радости или печали, в которую его на время погружали собственные слова.
Он вновь улыбнулся:
– Ты ведь потихоньку справляешься с этим – правда, Люси?
– Пожалуй, да.
– Это хорошо. Ах! Мне ли не знать, как это тяжело! Разве я не был в таком же положении? Разве не знаю, что значит потерять спутника жизни? Когда Господь забрал мою Кэти, я был убит горем. Ах, мы всего лишь люди, верно? Ты сказала, ужин готов?
– Да, – ответила она, – правда, я не вполне знаю твои вкусы, но могу предложить тебе на выбор яичницу с беконом или отбивные. Что пожелаешь – все готово и стоит в печке.
– Яичница с беконом или отбивные… – задумчиво повторил он, выставив тяжелую челюсть и с хрустом почесывая ее. Потом повернул круглую голову к столу. – Яичница с беконом и отбивные. Звучит здорово, черт побери! И пахнет здорово! – Он оглушительно причмокнул губами и медленно произнес: – Как насчет всей кучи – раз уж мы с тобой не можем выбрать что-то одно?
– Ну конечно, – согласилась она.
В своем желании угодить гостю она обрадовалась его широкому выбору и сразу пошла подавать.
Когда она вернулась с блюдом бекона, отбивных и яиц, еще продолжавших шипеть, Джо стоял, повернувшись спиной к камину, приподняв фалды сюртука и, видимо, грея свой зад.
– Иди сюда! – поставив блюдо на стол, позвала Люси. – Садись, пока все горячее.
– Боже правый, Люси! – поспешив к столу, отозвался он. – На вид очень аппетитно. Это глянцевое сало соблазнило бы кого угодно, клянусь Господом! Прямо сейчас усядусь. Дай только добраться до всего этого. Съем все с тарелки подчистую!
Он опустился в кресло, не стесняясь, наклонил блюдо к своей тарелке, намазал масло на тост и принялся за еду. Проглотив несколько кусков, он беспокойно задвигался, закатал рукава, почесал у себя под мышками, потом посмотрел на Люси.
– Знаешь ли, – крякнул он, – я человек простой, привык есть свои харчи без сюртука, а то он мне мешает. Ты не рассердишься, если я устроюсь удобно, как у себя дома?
– Нет… о-о, нет, – откликнулась она, стараясь, чтобы в голосе не проскользнуло ни тени сомнения. – Я не возражаю.
Однако эта необычная просьба немного удивила ее. Джо с благодарностью кивнул и, поднявшись, снял сюртук, оставшись в рубашке, затем снова сел и с неослабевающим удовольствием набросился на еду. Люси молча наблюдала за ним с другого конца стола. Вид этого толстяка, сидящего в одной рубашке за ее столом, после многих недель одиночества вызвал у нее странное ощущение. Никогда не видела она, чтобы человек с таким явным наслаждением и самозабвением поглощал каждый кусок! Когда он брал с вилки кусок мяса, или слизывал с ножа желток яйца, или жевал, работая всеми мускулами лица, он делал это с таким явным удовольствием, словно облекал процесс еды высочайшей значимостью. Казалось, питательные вещества тут же проникают в организм Джо, отчего его щеки наливаются ярким сочным румянцем. Он почти не разговаривал, но в промежутках между двумя глотками водружал нож и вилку на стол, глядя прямо перед собой и долго жуя. Тем самым он извлекал из пищи самый смак.
Тем не менее с закусками было покончено. Джо беспечно бросил нож и вилку на тарелку, проглотил остатки чая из четвертой чашки, кусочком мягкого белого хлеба собрал с блюда остатки соуса, положил мякиш в рот, облизал пальцы и, со вздохом откинувшись назад, сказал только:
– Это самое отменное угощение, которое мне довелось попробовать за месяц, Люси. Ты обставила бы в готовке мою сестру Полли. Надо бы нам заполучить тебя в нашу таверну.
Он зазывно смотрел на нее блестящими масляными глазками, но она решительно сказала:
– Мы уже обсуждали это, Джо.
– Конечно, конечно. Ты стремишься к независимости, – дружелюбно согласился он, ковыряясь в зубах ногтем большого пальца. Потом вынул его изо рта, громко прищелкнул языком и, поднявшись, подошел к креслу у камина. – Разумеется, можешь попытаться.
Он напустил на себя вид светского человека широких взглядов, который, потакая женской прихоти идти наперекор его суждению, в конечном счете докажет, что это суждение справедливо. Откинувшись на спинку кресла, Джо достал трубку и непринужденно сменил тему разговора:
– Что ж, трубка и капля спиртного настроят меня на путешествие в Дублин.
У нее вытянулось лицо. Несмотря на тщательную подготовку к этой встрече, она кое-что упустила.
– Боюсь, в доме нет ни капли виски, – смущенно проговорила она. Потом ее взгляд прояснился. – О чем я только думаю? Я забыла про твой портвейн.
Люси кинулась к буфету, но Джо взглядом остановил ее.
– Нет, – возразил он, – портвейн не для меня. Это дамский напиток, вот что. – Он внушительно покачал головой. – Моему желудку подходит только крепкое пойло.
Люси умолкла, по его реакции понимая, что ее могут упрекнуть в недостатке гостеприимства. Наконец она смущенно пробормотала:
– В доме осталось немного бренди – когда-то я покупала его для Фрэнка. Не желаешь выпить?
– Да, конечно, не откажусь, – взмахнув трубкой, заявил Джо.
