Неожиданно раздался высокий торжественный аккорд – заиграл орган. В его звуках потонул гул голосов, и волна восторга захлестнула зал. Эти парящие звуки воодушевили Люси, становясь символом ее победы, воздушным потоком, окрыляющим ее и возносящим ввысь.
Музыка смолкла, и Люси, вздрогнув, вернулась на землю. Почти как во сне наблюдала она за профессорами, что попарно шли по проходу вслед за жезлоносцем, – такими спокойными и уверенными в своих плащах и забавных шапочках. Капюшоны запестрели яркими цветными полосами – красными, синими и желтыми, – когда ученые мужи усаживались в ряд на темные сиденья. На кафедру взошел ректор – человек с короткой шеей, проницательными глазами и остроконечной бородкой. Последовала молитва на латыни, затем пение.
Потом началась церемония присвоения университетской степени.
Люси с интересом подалась вперед, наблюдая, как фигуры в плащах одна за другой подходят к кафедре и преклоняют колени. Ректор дотрагивался до каждого выпускника и вручал диплом. Впечатляющее зрелище!
Вдруг она всем телом напряглась в ожидании. Наконец было названо имя Питера. Завидев, как ее сын появляется из-под балкона и подходит к кафедре – прямой, в красиво ниспадающем плаще, – она вся зарделась. Она заметила, что Питер бледен, но спокоен. Он безупречно выполнил ритуал – стал на колени, поклонился, поднялся. Как хорошо у него получилось! Сердце матери затрепетало от счастья. Когда он выпрямился, его приветствовал шквал аплодисментов, раздавшийся откуда-то из центральной части зала и немного испугавший Люси. Она же не шевельнулась, ее руки покоились на коленях. Люси была всецело поглощена происходящим, сознавала всю его важность, и гордость переполняла ее. Потом она расскажет сыну, что чувствовала в тот момент. Ее эмоции были слишком глубокими и сокровенными, чтобы можно было выражать их открыто.
Что ж, дело сделано! Диплом скреплен последней печатью. Люси была потрясена до глубины души этим зрелищем и музыкой – вновь загремел орган, теперь звучал благодарственный молебен. Люси поднялась вместе со всеми и направилась к выходу.
Люди двигались медленно, не торопясь. То и дело останавливаясь, они беседовали и смеялись, собирались небольшими группами и загораживали Люси путь. Некоторые, как ей показалось, смотрели на нее с любопытством, оглядывая с головы до ног, а затем быстро отводили глаза. Ей неприятно было протискиваться мимо них, но все же хотелось поскорее выйти отсюда. Она обещала встретить Питера снаружи – в крытой галерее.
Вскоре она добралась до галереи, отчасти заполненной все той же хорошо одетой публикой. Люси чувствовала себя не в своей тарелке, понимая, что выглядит нелепо в этой пародии на платье, напоминающей мешок. Но, в сущности, какая разница? Скоро эти вещи останутся в прошлом – атлас, мешковина, не все ли равно? Она должна дождаться сына. Они уйдут отсюда вместе.
Люси прислонилась к стене под аркой и с интересом разглядывала присутствующих. Кругом царило оживление, но вдруг толпа расступилась, и Люси увидела Питера. Она сразу заулыбалась, но потом вздрогнула и выпрямилась. Руки у нее сжались в кулаки, брови в недоумении сошлись на переносице, взгляд стал неподвижным и отрешенным. В центре группы стоял ее сын – с непокрытой головой, в развевающемся плаще, он разговаривал и смеялся. С изумлением глядя на его спутников, Люси с горьким отвращением сжала губы. Потом медленно провела ладонью по глазам, словно прогоняя сон. Да, невозможно поверить, и в кошмаре подобное не привидится – но это так! Там собрались все они, ее родственники, те самые люди, что сговорились совать ей палки в колеса, – Ричард с Верой, Чарльзом и, разумеется, с Евой, Эдвард и, наконец, Джо в компании своей сестры Полли. Джо первым заметил Люси и с глуповатым видом помахал ей огромной ручищей. Все взоры обратились к ней. Она постояла несколько долгих мгновений, потом, еле передвигая ногами, словно против воли, пошла в их сторону.
– Позволь поздравить и тебя тоже, Люси, – сразу заговорил Ричард с притворной, как ей показалось, искренностью. – Твой мальчик достиг замечательных результатов.
Она механически пожала протянутую руку, все еще не в силах прийти в себя от шока, вызванного появлением родни.
– И весьма подходящий момент для воссоединения семьи, – учтиво произнес Эдвард. Он указал на Джо и Полли. – Когда Питер мне написал, я решил, что мы все должны здесь встретиться. Мы все им гордимся.
– Конечно, мы были очень рады приехать, – в приливе дружеских чувств выпалил Джо. – И я собираюсь заплатить за угощение всей нашей компании в «Гросвеноре».
– Было бы жестоко не прийти сюда и не похлопать тебе, – ущипнув Питера за руку, приветливо заметила Ева. Она улыбнулась Люси из-под мягких полей элегантной шляпы и, махнув перчатками в сторону каких-то молодых людей у себя за спиной (Люси они казались всего лишь расплывчатым пятном), мило добавила: – Мы взяли с собой некоторых партнеров Питера по теннису, чтобы аплодисменты звучали погромче.
Ева пробормотала какие-то имена, которые Люси даже не расслышала. Да она и не хотела их слышать. Внутри тлел гнев, росла враждебность, и от этого у нее снова запылали бледные щеки. Зачем эти люди пришли сюда под благовидным предлогом дружбы – чтобы вмешиваться в жизнь ее сына? Какое отношение они имеют к нему или к ней? Кто дал им право здесь и сейчас разделять с ней победу, добытую с таким трудом? Это именно она, Люси, вела авангард в бой, а теперь они явились, чтобы нечестно претендовать на ее триумф. В свое время вся эта компания игнорировала и презирала ее, предоставив ей биться за сына в одиночку. Перед ее глазами промелькнули картины недавнего прошлого, во всей его горечи, муках и ужасной бедности. Она стиснула зубы, сдерживая горькие слезы. Воссоединение, право. Боже милосердный! Это невыносимо!
– Боюсь, слишком поздно воссоединяться, – услышала она свои слова, сказанные Эдварду ледяным тоном.
– Никогда не поздно исправиться, – хихикнув, сказала Ева.
Эта глупость разрядила обстановку, и все рассмеялись.
– Перестань, мама, – с тревогой прошептал Питер ей в ухо, – не чуди, особенно сегодня. Они пришли с добрыми намерениями.
Она бросила на него горящий взор.
– А что скажете насчет угощения? – с миролюбивой шутливостью поспешно вмешался Джо. – Умираю от голода. Мы устроим пир горой в «Гросвеноре». Маккиллоп, мой закадычный друг, даст нам отдельный кабинет. А что до выпивки, так у нас будет шампанского хоть залейся. – Робко повернувшись к Люси, он добавил: – Мы все теперь друзья, верно? Несчастливо то сердце, которое никогда не веселится.
Раздался слабый, неясный шум одобрения, и собравшиеся двинулись в сторону четырехугольного двора. Люси пришлось пойти туда вместе со всеми. Выражение ее глаз оставалось суровым, грудь разрывалась от муки.
– Мы были рады услышать о вашем повышении, – прошепелявила Ева, подняв голову и пожирая глазами роскошный пурпурный шарф каноника. – Когда нам в епархии понадобится архиепископ… – Она многозначительно умолкла.
Он неодобрительно махнул белой рукой.
– «Гросвенор» – ресторан что надо.
– Питер, кто был тот юноша, который запутался в плаще?
– Я весьма неравнодушна к «Мадам Клико» – если оно достаточно сухое.
– Повезло, тебя взяли в Королевскую больницу!
Все они говорили одновременно, у Люси не было возможности вставить слово.
– Мы все поместимся в автомобиле, – произнес голос у нее за спиной. – Будет ужасно тесно, но Питер может сесть к тебе на колени, Рози.
Люси задрожала, она хотела отвернуться, но не могла. Она разговаривала с Полли – да, с Полли, еще более раздобревшей, тяжело дышавшей под пышной и дорогой, но вульгарной одеждой. А Полли, озабоченно глядя на Люси, спрашивала:
– Что случилось с твоей ногой? Ты прихрамываешь, как будто у тебя варикоз.
Она не ответила на эти противные слова. Ей хотелось подойти к Питеру, забрать его отсюда, остаться с ним наедине – только он и она. Но ее увлекли под арку, к подъездной аллее, где в шеренге автомобилей и кебов, сверкая на солнце латунным радиатором, стоял большой красный мотор.
