Изгой Высшего Ранга
Глава 1
— Глеб, а ты зачем вообще с нами в Эрмитаж едешь⁈ Ты же все равно ничего не поймёшь! Твоё дело — это максимум грязь убирать! Кстати, смотри, у меня как раз пятно на ботинке, может, почистишь? Тебя же только такая работа и ждет! — Марат Григорьев расхохотался и оглянулся, ожидая одобрения.
Несколько человек из нашей группы начали смеяться надо мной. Ничего удивительного. Ведь для них я абсолютное ничтожество. Пустой.
Я стоял в проходе автобуса, вцепившись в поручень. Марат встал со своего места и прислонил ногу к моему поручню. Я никак не отреагировал.
— Ну что, почистишь? — Марат ухмыльнулся шире. — Или тебе объяснить, как тряпкой орудовать?
Смех стал ещё громче.
— Я скоро получу Дар, понял! А ты ни хрена не получишь, Пустой! Ни-хре-на! — продолжал надрываться Григорьев.
— Марат, заткнись, — голос Дарьи Соколовой прозвучал тихо, но все услышали.
— А что такого? — Марат обернулся к ней, не убирая ногу. — Я же по-доброму прошу. Он же всё равно только на такое и годен. Правда, Глеб?
Я снова промолчал.
— Вернись на свое место или я расскажу всем, что произошло на практике по монстрологии. Когда ты увидел иллюзию гоблина третьего уровня! — громко заявила Дарья.
Марат покраснел как рак. Теперь уже смеялись над ним.
— Это было… я просто… я не ожидал… — он запнулся, потом злобно уставился на меня, словно это я во всём виноват. — Всё равно Пустой — это мусор. Нечего ему делать среди нормальных людей! Его место на стройке или в шахтах! А не в нашем колледже!
По новым законам Пустые даже руку поднимать на обычных людей не имеют права. А если начну открыто возражать, то могут и жалобу подать… а это тоже не сулит ничего хорошего.
В лучшем случае придёт штраф, а за общагу надо заплатить через неделю. Тогда мне точно не хватит денег, и окажусь на улице. Ведь на жильё моя квота не распространяется… А Марат только порадуется такому исходу.
Только поэтому я молчал.
В прошлом месяце меня выгнали с третьей подработки. «Пустые ненадёжны», — так сказал менеджер кафе, когда увольнял меня. Даже в глаза мне не смотрел. Будто не человек был передо ним, а проблема, от которой нужно избавиться.
На новую подработку меня до сих не взяли. Никто не хочет иметь дело с Пустым.
Дарья Соколова сидела у окна. Она единственная во всём потоке, кто не смотрел на меня как на мусор. До сих пор не понимаю почему. Может, она просто была человеком? Что редкость в наше время.
— Он человек, — в её голосе прозвучала сталь. — И имеет такое же право на образование.
— Не лезь, Дашка, — Марат попытался огрызнуться, словно у него закончились аргументы. Хотя он просто не желал ругаться именно с ней. — Это между мной и этим недоразумением.
— Недоразумение — это твой интеллект.
Марат вернулся на своё место и пробормотал что-то про «всех достала».
С семьёй Соколовых не связывались даже идиоты. У них был старый влиятельный род и связи везде — от мэрии до федеральных структур. Её отец — глава крупнейшей юридической конторы города. А Марат не был совсем идиотом, он просто иногда прикидывался.
Дарья встретилась со мной взглядом. Я едва заметно кивнул ей, что значило «спасибо, но справился бы и сам». Она всё поняла.
У нас с ней никогда не было длинных разговоров, но мы понимали друг друга без слов.
Я вновь отвернулся и уставился в окно.
Санкт-Петербург проплывал мимо: серые фасады домов дореволюционной постройки, редкие вспышки неоновых вывесок магазинов.
Помню, как восемь лет назад я стоял в «Палате Тестирования» на Васильевском острове. Все граждане России проходят это испытание в десять лет.
Я стоял в огромном зале. Чувствовал запах озона от работающих артефактов. Сотни детей стояли со мной в очереди.
Кристалл тестирования возвышался в центре зала — полтора метра чистого магического кварца. Он мерцал светом, откликаясь на каждого, кто прикасался к нему.
Передо мной стоял парень из богатой семьи, что было видно по одежде и поведению. Он положил руку на поверхность. Вспышка зелёного света, значит — станет магом. Парень улыбался так широко, будто выиграл в лотерею. Впрочем, так оно и было, ведь маги — это элита общества.
Девушка следом была из детдома, как и я. Прикосновение… Синий свет означал предрасположенность к профессии. У неё это была инженерия. Девушка вздохнула с облегчением. Профессия — это средний класс и стабильная жизнь.
Настала моя очередь. Я сделал глубокий вдох и положил руку на прохладную поверхность. Кристалл сразу погас.
Не потускнел. Не изменил цвет. А погас полностью, как выключенная лампочка. Эмм…
Мёртвая тишина повисла в зале. Сотни глаз уставились на меня.
— Повторите попытку, — голос тестировщика дрогнул. Седой мужчина в мантии нервно поправил очки. — Иногда случаются сбои.
Я убрал руку. Кристалл мгновенно засветился. Положил обратно — и он снова погас.
— Ещё раз, — тестировщик уже не скрывал волнения.
Третья попытка. Тот же результат.
А значит… Я — Пустой. Как и один процент населения Земли. У которого нет предрасположенности ни к магии, ни к профессиям. Абсолютный ноль. Пустота. И ничего более.
Твою ж пустоту… Как я тогда был зол! Я же рассчитывал хотя бы на профессию. Инженер, медик, строитель, даже грёбаный санитар с усиленными способностями, да что угодно было бы лучше, чем это!
С того дня моя жизнь изменилась кардинально. Воспитатели в детдоме стали смотреть с жалостью. Однокурсники в колледже, куда я попал по квоте для сирот, смотрели с презрением. Для них я был хуже грязи. А общество? Общество видело во мне ошибку природы.
Но я не сдался. Не сломался, хотя этого от меня и ждали.
Двести отжиманий каждое утро. Сто подтягиваний. Десять километров бега. Каждый день, без исключений. Дождь, снег, болезнь — неважно. Помимо этого ходил на занятия по боксу и карате три раза в неделю. Благо, в детдоме все секции были бесплатными.
Если магия и профессии мне недоступны, остаётся моё тело. Хотя бы это я могу контролировать.
Годы тренировок превратили меня из тощего ребенка в поджарого бойца. Под простой футболкой скрывались мышцы, над которыми я работал каждый день.
— Приехали! — крикнул водитель, резко тормозя. — Дворцовая площадь!
Студенты начали выходить, толкаясь и пихаясь.
Мы вышли на площадь. Александровская колонна возвышалась в центре, туристы фотографировались на фоне Зимнего дворца.
Но что-то было не так…
Я сразу осмотрелся.
С самого утра меня не покидало странное чувство. Воздух казался слишком плотным, что ли. Как перед грозой. Вот только небо было чистым, ни единого облачка на горизонте.
А сейчас воздух стал ещё плотнее, чем утром. На площади не было ни единого голубя, хотя обычно их тут сотни. Даже ветер, казалось, затих.
И вдруг я увидел её. Трещину в брусчатке. Тонкая, не больше пары сантиметров. Прямо посреди площади, метрах в двадцати от нас. Я бы не заметил, если бы не смотрел под ноги, постоянно уворачиваясь от «случайных» подножек однокурсников. Причём моя физическая подготовка их не смущала, ведь Пустой по закону не может ответить.
Трещина расширилась на моих глазах. Миллиметр за миллиметром она становилась длиннее и шире.
Так… Это же разлом! Пространственная аномалия! Дыра между мирами! Если ничего не предпринять… последствия могут быть фатальными.
И я решился.
— Всем назад! — я заорал что было сил. — Разлом! Уходите с площади! Быстро!
Кто-то обернулся с недоумением. Кто-то засмеялся. Ага, Пустой кричит о разломе, вот потеха. Марат же громко заржал:
— Совсем крыша поехала у нашего недочеловека! Привиделся ему разлом!
Трещина тут же рванула вширь.
Камни брусчатки разлетелись как от взрыва. Осколки засвистели в воздухе. Земля провалилась с грохотом, образовав воронку три метра диаметром.
