Разрушительница Тьмы - Мидоуз Джоди

Но ещё мучительнее глухой боли в животе было отсутствие надежды.

Несколько часов спустя сквозь мембрану влетел свёрток и ударил Ханну по голове.

Она оглянулась и увидела человека с вытянутой рукой и Надин с прижатыми к груди ладонями. На ней не было обсидиановой подвески.

Ханна поспешно развернула свёрток и обнаружила украшения кузины.

Сжимавшая сердце боль слегка отпустила. Надин не сдалась. Ханне следовало это знать. Они были лучшими подругами и заботились друг о друге. Надин была её опорой. Когда придворные смеялись над Ханной, называя уродливой, Надин защищала принцессу. Когда родители яростно пытались превратить Ханну в идеальную дочь, Надин её утешала. А теперь, когда Ханна была в ловушке, Надин по-прежнему верила в неё.

– Я знаю, ты никогда меня не бросишь, кузина.

Ханна прижалась лбом к преграде, наблюдая за тем, как в воздухе медленно проплыл очередной предмет. Фляжка. После осмотра оказалось, что она наполовину пуста, а от её краев пахло желчью. Но Ханна все равно немного выпила воды, но не глотала сразу, наслаждаясь прикосновением влаги к пересохшему и распухшему языку. Затем принцесса завинтила крышку и положила фляжку рядом с грудой обсидиановых украшений.

– Зато я хотя бы умру нарядной, – прохрипела она и засмеялась, а потом согнулась пополам, стараясь не плакать. Она не могла позволить себе терять влагу. – Тулуна, пожалуйста! – «Пожалуйста» всегда срабатывало с Надин.

Но покровитель Эмбрии не ответил, а принц и стражники увели кузину.

Два дня спустя в ловушку влетели два тяжёлых свёртка.

Сначала Ханна их не заметила, потому что её мысли блуждали далеко, а глаза видели сверкающие шпили Солспайра. С самого детства она восхищалась тем, как солнечные лучи играли на гранях бриллиантов, сапфиров и рубинов, заставляя их переливаться, словно в сказке. А повзрослев, она с радостью поняла, что тот самый солнечный свет мог ослепить человека, в особенности крестьянина, забывшего о своём статусе.

Она видела всё так отчётливо: драгоценные камни, отражавшие свет, широкую аллею, ведущую к дворцу на холме, и сотни солдат, которые неподвижно стояли у каждого входа и на каждом углу. Ханна мысленно бродила по величественным дворам и ухоженным садам, где росли глориозы, олеандр и паслён, а также менее ядовитые растения.

В реальности у Ханны было мало времени для прогулок по садам или исследования лабиринтов дворца – из-за строгого режима каждое мгновение дня было занято делами, – но теперь, когда её дрожащее тело было охвачено голодом и жаждой, принцесса обратилась к воспоминаниям о доме. Возможно, она слишком много знала о запертых коридорах Солспайра и запретных башнях, где предыдущие королевы из рода Фортуинов держали своих соперниц или политических противников. Однажды, когда Ханне было одиннадцать или двенадцать лет, она упражнялась в искусстве боя с инструктором во Дворе Золы, их урок прервала опальная графиня Серебряной Долины. Полторы недели её держали в одной из башен, и как раз тогда, когда Ханна почти победила своего наставника, рядом с ними с громким стуком приземлилось тело графини.

Стук. Верно. Она слышала несколько стуков. Ханна открыла глаза, обернулась и заметила туго набитый кожаный мешок. Рядом с ним лежал второй. А рядом ещё один.

Она была слишком измучена, чтобы подойти поближе, но всё же собралась с силами и поползла. На полпути руки отказали, и ей пришлось отдыхать, но Ханна заставляла себя не сводить глаз с мешков. Переведя дух, она оперлась на руки и приблизилась к ближайшему мешку.

Он был полон еды. В другом мешке лежало полдюжины фляжек с водой. В третьем были одеяла, серебряная плошка, коробок спичек и несколько вещей, не столь нужных, как вода.

Хотя Ханна страдала от жажды, она сделала всего несколько глотков, позволяя воде сначала попасть в желудок, прежде чем пить дальше. Примерно через час, когда голова прояснилась, она попила ещё воды.

Решив, что сможет прожить ещё несколько дней, Ханна начала разбирать припасы.

Две с половиной недели спустя она по-прежнему сидела в месте зла, но сумела развести костёр, который никогда не угасал, в серебряной плошке всегда кипела вода, а мешки были полны аккуратно разделённой на порции еды.

Ханна по-прежнему не могла сбежать, но знала, что скоро Надин и Рун вернутся её освободить. Ему был нужен этот союз. Ему была нужна она.

Принцесса сможет спастись.

Но стоило ей в это поверить, как в месте зла появилось кое-что ещё.

Пепельно-серая кожа, слишком длинные конечности, тысяча зубов, дёрганые движения: демон пробрался сквозь мембрану и направился к ней.

Глава 4

Рун

Рун был в ловушке. Едва добравшись до Цитадели Чести и спешившись, он получил срочный вызов от Королевского совета. У него не было времени умыться и переодеться, и, источая запах пота и поражения, принц предстал перед десятью самыми могущественными людьми Кабервилла и принялся пересказывать им события прошедшего дня.

– По дороге сюда я хорошенько расспросил леди Надин. – Рун всегда чувствовал себя маленьким в этом величественном зале, но старался говорить как можно спокойнее. Древние гобелены, портреты прежних членов Королевского совета, массивный дубовый стол, выдолбленный из цельного ствола, – всё это должно было подавлять. – Её рассказ всегда оставался неизменным, и она искренне боялась за принцессу. Фрейлина даже швырнула в место зла свои обсидиановые украшения.

Несколько советников прикоснулись к своим обсидиановым кольцам и подвескам, а король Опус III медленно кивнул.

– Эмбрийцы ждут во дворе, жалуясь на задержку, – закончил Рун. – Я заверил их, что в самое ближайшее время им найдут жильё и позаботятся о них.

– Спасибо, сын мой. – Король Опус выпрямился, и под его весом заскрипело дерево. Он был крупным мужчиной с широкими плечами, массивной челюстью и низким голосом. Опус, как и его отец, являлся потомком многих поколений тщательного отбора и браков, заключаемых не только ради политической выгоды, но и ради наследников. Чем крупнее, тем лучше. Конечно, темперамент и ум тоже имели значение, но предки стремились прежде всего сообщить своим врагам о силе и храбрости. – Значит, мы можем быть уверены, что это не эмбрийский заговор против заключения союза.

– Я в этом уверен, – произнёс Рун и пожалел, что для него нет дополнительного стула, хотя места за столом не осталось. Его мать и отец сидели друг напротив друга, а восемь советников занимали места между ними, по четыре советника с каждой стороны. У всех были хмурые лица. – По крайней мере, мне так кажется.

– Они ведь эмбрийцы. – Герцогиня Черити Винтерсофт оторвалась от своих записей и, прищурившись, взглянула на Руна. – Даже если мы не понимаем, как нахождение принцессы в ловушке может принести им выгоду, это не значит, что они не спланировали случившееся. Они пособники.

Нуар Шэдоусонг оперлась на локти.

– Не понимаю, как потеря принцессы…

– Вы эмбрийка? – перебила Черити.

– Очевидно, что нет, – нахмурилась Нуар.

– Тогда вам этого не понять. Как мы, добропорядочные кабервилльцы, можем понять, насколько низко способы пасть королева Катарина и король Маркус, чтобы добиться своих целей? В конце концов, этот союз – их идея.

Нуар промолчала. Она была советником по промышленности, одним из трёх, кто получил свой пост благодаря выборам, а не был назначен короной, но Черити с презрением относилась ко всем незнатным людям, пусть даже они и отлично выполняли свою работу.

– Я согласен с Нуар. – Руперт Флайт, граф с восточного побережья, пристально взглянул на Черити. – Тем не менее угроза соглашению Винтерфаст остаётся.

Несколько советников кивнули.

– Но что касается Эмбрии, то нам следует задать вопрос о лорде Беархейсте и его роли во всём этом. – Руперт повернулся к Руну. Он был невзрачным человеком, которого не могли запомнить даже те, кто хорошо запоминал лица, поэтому всегда носил булавку в виде крылатого льва, чтобы его было легче узнать. – Говорите, лорд Беархейст тоже пошёл на прогулку? И умер прежде, чем вы до него добрались?