Хозяин теней 6 (СИ) - Демина Карина

— Вас встретят?

— Не, мы сами, — отозвался Метелька. — Тут, если трамваем, то недалеко.

— Я могу попросить водителя, он подвезёт, — Серега даже обрадовался. — Я бы и в гости вас позвал, но в Зимний посторонних не пускают. Хотя мама говорит, что каждый день кататься утомительно и надо бы снять дом где-нибудь, чтобы рядом. В старый наш не хочет, но…

Серегу я слушал.

Кивал. И пытался сообразить, как вести себя дальше. Делать ли вид, что не узнаю Ворона? Или… нет, это глупо. Пусть он и очочки напялил, и причёску изменил, но всё одно собой остался.

И значит, я должен буду узнать.

— … думаю, в субботу. Вы как?

— Что?

Кажется, я что-то пропустил.

— В гости приглашают, — откликнулся Метелька. — На с тобой. И Серегу. К Демидовым. Пойдём?

— Эм… да. Конечно. С радостью.

Ну не такой, чтоб горячей, но надо же слухи со сплетнями где-то собирать. И чуется, не только о том, что в гимназии происходит.

Да и связи, опять же.

Связи налаживать по-любому придётся.

Опоздать мы не опоздали.

И до нужного класса Орлов с компанией нас сопроводили, чтобы практически вручить в заботливые руки Ворона. Тот стоял у дверей и близоруко щурился, протирая очочки тряпицей.

— Доброго дня, доброго дня, — Ворон пожал руку и Орлову, и Демидову.

А вот Шувалов благоразумно в стороночку отступил и даже как-то сгорбился, зыркнув на Каравайцева исподлобья. Но тот то ли не заметил, то ли сделал вид, что не замечает.

— Доброго…

Нам тоже досталось. Рукопожатие было крепким. Улыбка — радостной, и сам Ворон лучился нездоровым энтузиазмом. А главное, что в этот момент он и вправду сделался весьма похож на Егора Мстиславовича. И дело не в чертах лица, нет, что-то такое, труднообъяснимое.

Движения?

Жесты? Голос? Что-то ещё, из тонкой материи, преображающее людей. Главное, что если приглядеться, то очевидно — это совершенно другой человек. А вот если не приглядываться, то перепутать его с настоящим Каравайцевым легко.

— Прошу в класс, господа… прошу…

Даже интонации те же. И сомневаюсь, что причина в невероятном актёрском таланте Ворона. Нет, тут без магии не обошлось. И то, что я дара в нём не ощущаю, ничего не значит.

Но в класс проходим.

И место занимаем.

А когда начинается урок, я снова ощущаю себя обманутым. Он рассказывал точно также, настоящий Егор Мстиславович, который, пусть и почти здоров, но пока вынужден пребывать под присмотром Карпа Евстратовича. И это вот довольное покачивание головой, когда я отвечал правильно, скопировал. И скорбное выражение лица при ошибках, будто они, эти ошибки, вовсе даже не мои, но его… и жесты.

— Ты в нём сейчас дыру протрёшь, — Метелька пнул меня под партой.

Ну да, надо как-то… попроще?

Нейтральней?

— Замечательно! Отрадно видеть, сколь умные и старательные ученики мне попались, — теперь мне чудится насмешка. А чёрные глаза Ворона смотрят на меня и в свою очередь пристально, не с вызовом, скорее с любопытством. — А вот сможет ли кто решить вот такую задачу…

Он обвёл взглядом притихший класс и продолжил.

— 12 человек несут 12 буханок хлеба. Каждый мужчина несёт по 2 буханки, каждая женщина — по половине буханки, а каждый ребёнок — по четверти. Сколько было мужчин, женщин и детей?[2]

Лицо у Метельки вытянулось.

И не только у него.

Я, признаться, тоже подзавис чутка.

Или не чутка. Просто вот… нет, это нечестно, в конце-то концов. Я взрослый человек с большим жизненным опытом. Я уже в одной школе отучился. И пусть не с медалью, но всё-таки. Я такие задачи должен на лету решать, а оно и без лёту не выходит.

— Ну же? — улыбка Ворона становится шире. — Кто рискнёт? Может… кто-то из новеньких? Козьма?

— Я… нет, я… тут вот… не знаю, — Метелька энергично затряс головой.

— Савелий?

— Я не уверен…

— Прошу, — Ворон указал на доску. — В конце концов, попробуем размышлять. Допустим, если весь хлеб несли мужчины. Сколько бы их было?

— Шесть, — я поделил двенадцать на два.

— Хорошо. А если мужчин было меньше… допустим, пятеро. Тогда сколько буханок они несли бы? — и главное спрашивает мягко, явно подталкивая меня в нужном направлении.

— Десять. И две буханки осталось бы… тогда… две женщины несли бы одну буханку. И четверо детей. Не получается… тогда выходит, что человек одиннадцать. Хотя, погодите…

Главное, не только он пялится, но и весь класс. Кто-то хихикает, и я снова, как в далёком прошлом, чувствую себя непроходимо тупым. Серега шевелит губами, явно пытаясь подсказать. Стыдно, Громов. Ребенок помогает решить задачу. И то ли стыд, то ли просто мозги всё-таки начинают движение, но ответ приходит в голову.

— Одна, — выдаю. — Одна женщина. И тогда на полторы буханки хлеба нужно шесть детей. Выходит, что пятеро мужчин, одна женщина и шестеро детей. Сходится?

— Сходится, — кивает Ворон и снова щурится этак, предовольно. Вот точно магия здесь замешана, потому что внешность скопировать можно, тут без вопросов, но речь, повадки и привычки — дело иное. Тут не только опыт нужен, но и долгое знакомство с объектом. — Что ж, пусть и подбором, но задача решена… кстати, никто не хочет решить её иным способом?

— Через уравнение? — Серега тянет руку.

— Прошу. Савелий, благодарю. И отлично…

Ага. Был бы ребенком, я бы обрадовался. И потому старательно выдавливаю из себя эту самую радость. Вот только, боюсь, актёр из меня похуже, чем из самого Ворона.

Ничего.

Серега тем временем чертит на доске формулу, попутно что-то объясняя. Иксы, игреки и зеты…

— Может, классом ниже переведёмся? — шёпотом поинтересовался Метелька. А я, глядя на то, как ловко Серега что-то там из чего-то выводит, только подавил вздох.

Переводиться нельзя.

И дело не в самолюбии. Дело в том, с каким выражением лица, одновременно и радостным, и предвкушающим, Ворон смотрел на Серегу.

— И после упрощения у нас остаётся выражение 7х + у = 36, где методом подбора выясняем, что х равен пяти… — звонкий Серегин голос заполнил класс. — Таким образом мужчин получается пятеро, женщин — одна, а детей, согласно второму условию, при котором общее количество людей равно двенадцати…

И вот с чего мы взяли, что я в этой школе самая интересная добыча?

[1] Реальный учебник, изданный в 1703 г., и не единожды переиздававшийся

[2] Та же «Арифметика» Л. Ф. Магницкого

Глава 6

Глава 6

«Все для общественного блага». Но это не что иное, как самая лживая формула; парламентаризм есть торжество эгоизма, высшее его выражение. Все здесь рассчитано на служение своему я. По смыслу парламентской фракции, представитель отказывается в своем звании от личности и должен служить выражением воли и мысли своих избирателей; а в действительности избиратели — в самом акте избрания отказываются от всех своих прав в пользу избранного представителя. [1]

Из выступления князя Победоносцева перед Думой.

В карцер я попадать не собирался.

И в принципе, и вообще в первый день учёбы. Как обычно, всё само собой получилось.

Последним уроком, сразу после арифметики — Ворон вежливо удалился, поблагодарив нас за внимания — значилась история. И да, её я успел почитать, а потому особого подвоха не ожидал.

Зря.

Нет, не в науке дело.

В Георгии Константиновиче. Он вошёл в класс за минуту до звонка, и гомон, царивший в нём, разом стих. Да и в целом будто холодком потянуло. Ученики разом замерли, чтобы в следующее мгновенье занять свои места. Кто-то спешно поднял с пола бумажку, кто-то сдвинул тетрадь к краю парты, а кто-то просто застыл, выпрямив спину.

— Доброго дня, — голос Георгия Константиновича был скрипуч. Он обвёл класс взглядом и кивнул. — Что ж, рад, что за лето вы не забыли, сколь я ценю порядок. Порядок и послушание.

Это было сказано нам с Метелькой.