Мастер Забытья (СИ) - Чернышова Алиса

Самыми очевидными кандидатурами становились родители и дети, что обычно определяло выбор несчастных надёжнее приговора.

Таким образом, пятнадцатая наложница умерла, что сделало любое расследование бессмысленным. Её отца бросили в темницу, где он совершенно случайно погиб, семья их разорилась. Сам маленький Хуо Фанг, которого эта история сделала в глазах общества одержимым, испорченным и фактически бастардом, потерял все права на наследование, лишился имени и был отослан неведомо куда…

То есть, уже ведомо.

Неожиданное милосердие со стороны Хуо — отдать мальчика в орден Полудня. Хотя, их связи всем известны, и логично, что они не пожелали совсем списывать ребёнка со счетов — даже сейчас, после невесть какого количества срывов и одного уничтожения ауры, мальчишка поражал своим могуществом, да и с умом у него было всё в порядке…

Впрочем, за что-то Полдень выгнал его. Что могло произойти?..

Вздохнув, Не Зовут осторожно отложила лопату, благо дальше нужно было работать кистью и руками. Она посмотрела на Большого и Длинного Меча, отметив его волнение, и сказала тихо:

— Полагаю, мне приходилось слышать подобную историю полторы декады назад или около. Это… касалось одной почтенной женщины, которая могла бы ассоциироваться с числом пятнадцать и знаком огня. Знакомо ли это?

— Да, — ответил он едва слышно, в том числе и на неозвученный вопрос. — Но она… Моя мать не была… Все разговоры о ней…

Не Зовут искоса наблюдала за ним, отмечая, что речь ещё не совсем восстановилась после приступа, и эмоции идут вразнос. Ох, не вовремя же принесло этих полуденных птиц! И ведь не выкинешь их просто так, будь прокляты традиции духовного братства. Зависит, конечно, от того, при каких обстоятельствах Большой Меч оставил орден. Но даже при самых худших раскладах они считаются, к сожалению, членами семьи. Со всеми вытекающими сложностями.

— Я знаю, что всё, что о ней рассказывали, ложь.

— Не всё, — заметил он тихо, — она никогда не пыталась сделать меня сильнее, не привораживала отца. Но она правда солгала, чтобы стать наложницей. Она сожалела об этом. Она сказала мне на прощание, что она… просто хотела стать чем-то большим. Стать лучше. Но всё обернулось вот так.

О.

Это… действительно многое объясняет.

Особенно учитывая, при каких обстоятельствах они, скорее всего, попрощались.

— С моей точки зрения, она не сделала ничего, что было бы достойно наказания, — сказала Не Зовут спокойно. — Правила старших семей порой абсурдны и бесчеловечны, вот что я думаю об этом. Я…

Она помедлила, взвешивая вероятности и прикидывая, как лучше поступить. На доверие принято отвечать доверием, по крайней мере, до определённого предела. Опять же, Большой Меч не относится к сплетникам. Потому…

— ..В те времена, когда случилась упомянутая тобой история, меня ассоциировали в одном из гаремов с номером девять. Твоя почтенная мать пыталась написать мне, но на тот момент, когда я прочла письмо, у меня уже не было возможности ни во что вмешаться. Возможно, она упоминала меня.

Глаза Большого Меча расширились: пусть Не Зовут и не вдавалась слишком сильно в подробности, его ума и знаний должно хватить, чтобы составить картину.

И да, осознание отразилось на его лице. Изумлённо выдохнув, он дёрнулся, как будто собирался упасть в поклоне, и — нет, пожалуйста, обойдёмся без этого.

— Эти времена давно остались в прошлом. Меня больше не зовут девятой женой; меня больше никак не зовут. Надеюсь, ты сможешь это уважать.

Он моргнул и медленно кивнул, явно шокированный. Они немного помолчали.

— Хорошо. Тогда объясни мне, что случилось в Полудне и почему ты так безудержно счастлив снова встретиться с братьями и невестой?

Он сглотнул.

— Я совершил преступление, за это меня изгнали из ордена.

— Вот как. Ну да, по тебе сразу заметно, что ты — прирождённый преступник, склонный нарушать правила…

— Мы все хотим быть лучше. Чем-то большим. Но получается, как получается.

— Ну да. И могу ли я узнать, что же именно ты натворил?

— Я… украл тайный свиток, дарующий невиданное могущество.

Не Зовут приподняла брови, всем своим видом выражая вежливое сомнение. У неё были на то все основания: большей чуши ей, пожалуй, не приходилось слышать уже давненько — а ведь она имеет удовольствие наблюдать вечерние беседы Кухарки Хэн и Монаха-Паникёра, что поднимает планку довольно высоко.

— Ты украл тайный свиток, дарующий могущество.

— Да… Великое достояние нашего ордена. Это очень серьёзное преступление, потому логично, что мою энергетическую систему покорёжили и меня изгнали.

— Мгм. Знаешь, когда ты говорил о преступлении, я представляла себе, возможно, нарушение приказа. Или субординации. Или инцидент на охоте. Что-то в этих пределах, я легко могу представить. Но украсть какой-то очередной сомнительный артефакт, якобы дарующий силу? Извини, не верю.

— Но это то, что случилось, — Большой Меч напрягся и явно пытался отгородиться, в том числе ментально.

Не Зовут поняла, что дальше на этом поле давить бесполезно, хотя ей хотелось, видит Тьма. Но амулет наконец-то удалось раскопать, ей предстояло в одиночку выполнять ритуал очищения, муторный, как утро с похмелья, и Большой Меч явно не был готов к этому разговору. Потому Не Зовут решила свернуть тему, сказав только:

— Что же, так или иначе, но твои связи с этим орденом порваны. Ты получил своё наказание, заслуженно или нет, выполнил их волю. Между вами нет долгов.

— Это неправда. Ты не представляешь, сколь многим я им обязан. Такие долги не растворяются просто так.

Она не представляет? О, но это не так уж и сложно представить, достаточно просто немного подумать. И ещё немного прислушаться к дрожи нитей и чутью.

После того, что случилось с матерью, несложно в общих чертах представить его состояние — это не касаясь демонического яда и прочих чрезвычайно полезных реагентов, которыми его накачали добрые люди из гарема. Говоря откровенно, тот факт, что разум мальчика не осыпался, как карточный домик, сам по себе чудо из тех, за которые принято благодарить богов денно и нощно.

И Не Зовут могла видеть тени сквозь туман времени — детей, играющих вместе, взявших под своё крыло замкнутого, странного мальчика, научивших его возвращаться в реальность… Нет, разумеется, этот результат не только на их совести, он не был бы возможен без удачи и внимания учителей. Но Не Зовут вполне представляла, о каких долгах идёт речь. Вот только…

— Ты теперь — глава своего собственного ордена. Может маленького, может немного… нестандартного, но в конце строки мы теперь — твоя семья, которая зависит от твоих решений. И обязана платить по твоим долгам. Потому будь осмотрительней, признавая их… И ещё. Они могли быть твоими друзьями однажды, ты мог любить свою невесту, и возможно, взаимно. Но тот факт, что они объявились именно сейчас — не является ли он сам по себе ответом на все вопросы?

Он отвёл глаза, но Не Зовут успела заметить промелькнувшую там боль.

— Это правда.

— Подумай об этом. Я займусь амулетом, — и на этой ноте разговор прервался.

6

**

— Ох, Солнечный Луч, ну как же так! Это не годится… Как я могу отдать Большого Меча за кого-то, у кого такие плохие пельмешки!

— Не такие уж и плохие у неё пельмешки, — пробормотал Хо-Хо, но тут же послушно заглох под взглядом кухарки Хэн, быстро вернувшись к записям.

Тоже мне, на пельмешки его заглядываться потянуло! Да ещё и на чьи! Этой… узурпаторши!

— Отвратительные пельмешки, — вынесла вердикт кухарка Хэн. — Посмотри, какие красавцы получаются у Яо Милэ!

Лисица тут же воспряла, как маленькое компактное солнце — в буквальном смысле этого слова, аж по волосам огненная дорожка прошлась. Это Кухарка Хэн заметила очень давно: бедная девочка очень падка на комплименты, она светится, когда её хвалят даже за какую-то мелочь.

А тут — пельмешки! Пельмешки это, ребята, стратегически важная вещь!