Фаворит 8. Величие империи - Старый Денис

И пора бы и мне узнать, получил ли я какие назначения и выгоды от всего того, что сделал. Уже скоро.

Глава 5

Государство, не имеющее средств на то, чтобы реформироваться, не имеет и средств на то, чтобы существовать по-старому.

Эдмунд Бёрк

Петербург

23 сентября 1735 года

Малый зал Зимнего дворца, чаще использовавшийся, как столовая, принимал первое заседание Государственного Совета.

– Герцог, вам начинать, – сказала Елизавета Петровна, передавая слово Эрнсту Иоганну Бирону.

Именно он является Председателем Государственного Совета. Так что пусть управляет этим органом.

– Ваше Великое Высочество, не будет ли вам угодно сперва назвать состав Государственного совета? – почти без акцента на русском языке спросил герцог. – После утвердить меня, если будет так угодно, Председателем, и тогда уже… Благодарю вас.

Это на него так смерть Анны Иоанновны повлияла, что вдруг выучил русский язык? Впрочем, некоторый акцент у Бирона закрепился.

А еще Бирону было явно нелегко сейчас обращаться к Елизавете почтительно, почти как к государыни. Насколько я знаю, у них было… Ну так у кого не было!

Между тем, Елизавета стала перечислять. Свои позиции министра сохранил князь Черкасский, Остерман стал канцлером. Также здесь должны были присутствовать адмирал Головин и фельдмаршал Миних. Но они сейчас находились в расположении флота и армии.

Назвала Елизавета и Антона Ульриха, и, конечно же, Анну Леопольдовну. А ещё…

– Генерал-лейтенант Александр Лукич Норов, глава Тайной канцелярии розыскных дел, – с лукавым прищуром, мол, получи, фашист, гранату, сказала Елизавета Петровна.

Я, признаться, даже не знал, как реагировать. Нет, то, что я стал генерал-лейтенантом, – это даже очень хорошо. Правда, чин этот подразумевает командование целым корпусом. А у меня так и нет сформированной дивизии. Да в этом времени пока и понимания корпусов нет. Ну да ладно. Быть генерал-лейтенантом для меня, двадцати двухлетнего молодого мужчины – это как бы не уникальный случай для России.

Я, еще полтора года назад никому, ну если только не своим родителям и кредиторам, неизвестный гвардеец. Сейчас…

Но вот то, что Елизавета решила меня назначить, при этом не спросив, главой Тайной канцелярии… Я – в растерянности.

Но, в любом случае, буду служить своему Отечеству там, где пригожусь. И Тайная канцелярия – вполне себе перспективное место службы. Собравшиеся еще и сами до конца не понимают, сколько возможностей дает мне такое назначение. Много… Были в будущем примеры, когда руководители спецслужб в итоге становились руководителями страны.

– Итак, господин генерал-лейтенант, доложите, каковы наши дела и как мы будем побеждать Швецию? – сказала Елизавета Петровна, бросая меня в омут с головой.

Почему я? Ну ладно, действительно, старше генерал-лейтенанта, меня, в Петербурге нет офицера.

Но если докладывать всё так, как оно обстоит, то ситуация не радужная. Поэтому я решил чуть-чуть, но приукрасить. Ведь у меня есть расчёт на использование нового оружия в этой войне. А если все присутствующие услышат цифры и соотнесут их с тем пониманием ведения войны, которое сейчас есть, то как бы не началась паника.

– И да, господин Норов, – это уже решилась сказать Анна Леопольдовна. – Если вы собираете деньги на войну со Швецией, то почему об этом не сообщается нам? Я, например, готова положить пятьдесят тысяч.

Да, похоже, это не Государственный совет, а экзамен для меня. Может и на зрелость. Знали бы они, сколько я прожил в сумме лет! Но сам же напросился. Сидел бы себе смирно и ждал результатов всех политических интриг, потом пришёл бы, поклонился Елизавете… Не хватило бы поклона? Ну… придумал бы, как «приблизиться» к новой правительнице.

Нет, это не для меня.

Двадцать две тысячи солдат и офицеров – вот то, чем оперативно располагают шведы. И то, героический гарнизон Выборга, несколько подпортил настроение Левентаупту.

Если бы тут было хотя бы треть из тех войск, что сейчас накапливаются на юго-западе против Османской империи, то шведов просто размазали.

– Послезавтра я отправляюсь в Карелию. Думаю, что битва состоится в двух днях перехода на северо-восток от Петербурга. Нужно готовить столицу к обороне, вооружать дворян, – закончил я свой доклад.

Уныние. А ведь я еще немного приукрасил.

– Я полагаюсь на вас, – только и сказала Елизавета.

– Ваше Великое Высочество, следовало бы запросить помощи у Августа III, – неожиданно для всех сказал я.

– И тем самым показать, что мы не способны сами решать свои сложности? – произнёс тихо, но явно с недовольством Андрей Иванович Остерман.

– Не совсем так, ваше сиятельство, – спокойно ответил я. – Речь идёт, скорее, о том, чтобы поляки отдавали долги нам, русским. И они же не отдадут.

Остерман многозначительно хмыкнул и усмехнулся.

– Теперь я понял, почему в газете о долгах поляков было сказано, – прозрел канцлер Российской империи.

Он понял, о чём идёт речь. Во время Северной войны, когда Пётр I героически сражался практически один на один со шведами, Речь Посполитая и родной батюшка нынешнего короля Польши, можно сказать, шантажировали русского царя. Грозились тем, что, если Россия не будет посылать деньги Августу II, то он не удержит власть в Польше. И тогда Польша превратится из вялого и бесполезного союзника России в такого же, но только уже в союзе со Швецией.

Это в будущем почему-то о таких подробностях историки мало говорят. Здесь же, особенно во время прошлогодней войны за польское наследство, многие моменты взаимоотношений между Речью Посполитой и российским царством, а потом империей, вспоминались. И отнюдь не в пользу поляков.

– Впредь без моего ведома, как и без одобрения канцлера Андрея Ивановича Остермана, я запрещаю вам вмешиваться в отношения с иными государствами, – строго и решительно сказала Елизавета Петровна.

Что ж, и эти слова должны были прозвучать. Я ведь не думал и не рассчитывал на то, что вдруг стану серым кардиналом в Российской империи. Так что очертить границы взаимоотношений со мной Елизавета должна была. Тем более что другие границы нашего межличностного общения были очерчены мною.

Выходит так, что я променял ещё более значимое положение в обществе на свою семью. Ведь понятно же, что если бы я сейчас был фаворитом Елизаветы Петровны, а она сама просила меня об этом, то мог бы на много большее рассчитывать, чем даже быть главой Тайной канцелярии и генерал-лейтенантом.

Но… Ещё абсолютно непонятно и неизвестно, как же сложится моя судьба, учитывая то, что нужно каким-то образом реагировать на ситуацию в Крыму. И лет мне еще очень мало, этой физической оболочке. Так что дай лет десять еще, когда мне будет всего-то чуть больше тридцати?

– Ваше Великое Высочество, герцог, господин Председатель Государственного совета, входят ли в мою компетенцию дела, связанные с Крымским ханством? – спросил я.

Возможно, всё же мой голос прозвучал несколько официально, из чего можно было бы сделать выводы, особенно учитывая склад ума Елизаветы Петровны, что я обиделся.

– Будет вам, – Елизавета Петровна переглянулась с Остерманом. – Господин наместник Крыма.

Ну как есть повторяю судьбу Григория Потёмкина. И в постели Елизавету мял, и Новороссией владел. И Подобайлов уже познакомился с Лизой и приглашен сегодня на ужин при свечах с ней. Хотя, а какой еще ужин может быть, если не при свечах?

– Ваше Великое Высочество, неугодно ли будет называть новые русские земли, включая Крым, Новоросским генерал-губернаторством? – спросил я.

– Новороссия… – покатала на языке название престолоблюстительница. – Сие мне по нраву. А что есть «компетенция»?

Князь Черкасский посмотрел в мою сторону.

– Сие слово означает соразмерность, ваше Великое Высочество, – проявил образованность князь.

– Так тому и быть. Но есть у меня вопрос: как вы сможете совмещать? Оставаться главой Тайной канцелярии, при этом быть наместником? – спросила Елизавета.