Испытания. Земли Ордена (СИ) - Игнатов Михаил

— Тише, тише.

Я попытался выплеснуть из себя силу, чтобы сломать печать Указа. Сумел, пусть и с трудом, ощутив боль в груди, там, где в реальности из неё торчал Молот Монстров. Но моя сила скользнула по печати под ногами, бессильно растеклась, я не сумел нащупать слабины, не успел ощутить слабости для подчинения и кражи, как мою силу словно впитала печать духа…

— Бесполезно, но забавно. Не все трепыхаются до последнего, ты знаешь?

Я вцепился уже в запястья духа, дёрнулся раз, другой, пнул его, лишь отбив ногу.

— Каждый раз гадать, из каких моё новое тело — это так забавно. Всегда интересно, на каком ударе молнии внутренние противоречия разорвут душу окончательно.

Я застыл, словно очередной удар грома меня оглушил.

Что он только что сказал?

Оскалился и спросил:

— А что насчёт твоих противоречий, безумный дух? Кого ты сейчас видел перед собой во время удара молнии?

— Я? — дух захохотал, и смех этот был воистину безумным. — Мечтай.

Вторая молниевая плеть накрыла нас.

Это не могло быть настоящим Небесным Испытанием. Никто и никогда не рассказывал, что раз в год или вообще хоть иногда Великий Барьер над Полем Битвы Шестого пояса пробивает Небесным Испытанием.

Дух прямо сказал, что он создал схожий по силам ритуал.

Но ощущения были ярче, чем под молниевой плетью настоящего Испытания.

Вновь эти яркие образы вокруг, вновь силуэт смутно знакомого идущего продолжает что-то кричать мне, тыкая в меня пальцем.

Да кто он вообще такой⁈

Я впился взглядом в его лицо, пытаясь вспомнить. Как вспышка вспыхнуло узнавание — это тот Фаир, которого я убил перед столкновением с Вартолом.

Во мне вдруг полыхнула злость, и я прорычал:

— Да вы смеётесь? Ты — противоречие? Один из тех, кто устроил ловушку соседу, напал исподтишка, толпой убивал одного? Да вас всех можно было убить вместе с Вартолом, и это было бы справедливо!

Его образ вдруг замер, застыл, перестав возмущаться, покрылся сеткой молний и рассыпался фиолетовым туманом, буквально за вдох растаяв без следа.

Ощущая, как колотится сердце, которого у духовного образа быть не могло, я открыл глаза уже не в видении, а в средоточии.

Руки мои не стали более прозрачными, но и не вернули себе цвет. Впрочем, я понял, что и как происходит, а это значит…

Я облизал губы и поднял взгляд на безумного духа.

— Конечно, ты. Единственный предатель из всех духов. Сотни твоих собратьев бились с сектантами до последнего.

— И я бился вместе с ними, — ответил мне ухмылкой дух. — Кости тысяч убитых мной сектантов устилают улицы моего города.

— Твои братья остались верными, а ты — нет.

— Они глупцы, которые живут иллюзиями прошлого. Прошлое сгорело вместе со Столичным округом. Ты жалок в своих упрёках, жемчужина, ты это осознаёшь?

Я выругался про себя. Под рокот грома собрался, прищурившись, впился взглядом в безумного духа.

— Небо дало дорогу всем. Многие духи стали сильней, но только ты выбрал для этого путь пожирания братьев.

— Эту глупость ты только что придумал? — вскинул бровь безумный дух. — Только я преодолел ограничения врождённой силы. Только я.

— Сидишь здесь, на отшибе мира, ничего не знаешь о других собратьях и смеешь говорить такую глупость? Мне? Я вместе с духом Изардом связался с десятками других городов и десятками других духов.

Глаза безумного духа впервые за этот разговор сузились:

— Ни один из моих братьев не стал сильней!

В этот миг прогремел особенно сильный гром, а через миг в нас ударила молния.

И снова я рвался через вязкую муть образов. В этот раз вперёд вырвался образ Лаи и вновь, как в прошлом, замер передо мной на коленях, только в этот раз она ещё и осуждающе качала головой. Я прорычал:

— Ты⁈ Как бы не так. Я поручил тебе дело! Ты же даже не проследила за своими подчинёнными! Ведь знала, знала, сколько в них дерьма, и не потрудилась хоть бы раз обернуться на Пиатрия. Если бы я поручил такое дело Седому, Самуму, Рейке, Виликор, да даже обычному внешнему ученику Сломанного Клинка, то он бы выполнил его от начала до конца. Сгинь! Я наказал тебя за дело, ты сама выбрала свою судьбу, и она не столь уж и ужасна! Я оставил тебе жизнь, хотя убивал и за меньшее!

Образ Лаи покрылся сеткой молний, через миг они расчертили всё вокруг и видение опять рассыпалось фиолетовым туманом, вновь вернув меня туда, где дух держал меня за горло.

Дух глядел на меня, но взгляд его был пуст и безучастен, а в зелени глаз вспыхивали крошечные молнии. Я же торопливо опустил взгляд на руки, которые сжимал на запястьях духа, и с облегчением выдохнул: не полупрозрачные. Ничуть не хуже, чем до удара. Я — справляюсь.

Вскинул взгляд обратно, как раз успев увидеть, как оживает дух: исчезают молнии в глазах, как он моргает, и взгляд его сосредотачивается на мне.

— Ты решил стать первым убийцей среди всех духов, — выдохнул я ему в лицо. — Отличная заслуга. Убийца братьев. Мусор среди духов. Ничтожество.

Пальцы духа впервые сдавили мне горло.

— Пытаешься разозлить меня? Бесполезно.

Болтать дух мог многое, но хватка на моей шее говорила сама за себя и только подтверждала — я на верном пути. Как и то, что я видел молнии в глазах духа, а значит… нужно продолжать.

— Изард, стоя над умирающим Маорсом, придумал способ сохранить душу друга, вложив в себя, а ты же, отброс среди духов, сожрал выживших братьев.

— Это он так тебе сказал? — ухмыльнулся безумный дух, и хватка его ослабла. — Тогда и я так скажу — я сохранил души братьев, бережно вложив в себя и сделав своей частью.

— Выворачивая правду, ты пытаешься обмануть меня или успокоить себя? Изард и Маорс делят одно тело на двоих. У каждого по одному глазу, у каждого свои права и возможности. Кто, по-твоему, дал мне возможность прятать ранг Стража? Изард? Он всего лишь дух города! Это Маорс выслушал мою просьбу и использовал свои силы и права. Ты же сожрал братьев, лишив их жизни! Предатель, отступник, убийца, слабак, обманувший сам себя!

И вновь нас накрыло молнией, и вновь вокруг появились образы того, что где-то внутри мучило меня.

Отец, дядя Варо, Дира, Гунир, Зимион, Мириот, Лейла, Домар Саул и Аледо, Сареф Самум, Берек, Файвара, Пиатрий, Дарая и Гамая. Лая и её подчинённые исчезли, и это было отлично — не пришлось разбираться с ними по очереди.

Образы кружились вокруг, и я прищурился в ожидании, чей же образ двинется вперёд. Или напротив — плохо, что лёгкий путь с подчинёнными Лаи исчез?

Невольно прошептал про себя: «Только не отец, не дядя и не Дира». Со всеми остальными я знаю своё сомнение и могу его опровергнуть, но в чём я виноват перед этими тремя?

К моему облегчению вперёд выплыл образ Дараи.

— Нет моей вины перед тобой. Предательство есть предательство. Оно неожиданно для всех. Троих я взял на службу и каждому дал то, что обещал, и немного сверху. Не моя вина, что…

Я замолчал. Сказал уже много, а результата нет. Да и то ли я говорю?

— Я виноват перед тобой, что так долго тянул с последней твоей просьбой. Но я исправился: Навея в Истоке и обретёт и друзей, и здоровье, и…

Образ Дараи рассыпался фиолетовой пылью, недослушав меня.

И опять я первым пришёл в себя и хищно, радостно оскалился: мои руки явно стали более чёткими. До первоначального состояния недотягивали, но я словно вернулся на шаг назад. И это значит…

Я вскинул взгляд, пристально вглядываясь в безумного духа. Это значит, что я вытянул из него часть своей силы, вернув, верно? Так это, конечно, незаметно, но путь я нащупал. Что только поставить ему в упрёк дальше?

На моих глазах черты лица безумного духа вдруг потеряли чёткую границу, на миг я увидел словно маску: бледной тенью, серым контуром, тающим…

В глазах безумного духа потухла сетка молний, и он в один миг вновь стал единым, без призрачной тени, но я уже впился в его горло пальцами, уже выкрикнул:

— Изард и Маорс единственные выжили в городе Тысячи Этажей!