Жуткая история. Кот - Горькая Ксения

– Именно поэтому я не могу простить тебя за то, что ты сделал в прошлом, понимаешь? У меня попросту нет такого права. Я – не он, – Хёну тяжело вздохнул, подбирая слова. – Если ты забрал контроль, подавив человеческую часть своей души ради того, чтобы выслужиться передо мной и получить прощение, – этого никогда не будет.

Несмело проведя рукой по его голове и ушам, Хёну продолжил:

– Знаю, тебе было невыносимо больно, когда ты понял, что натворил, поэтому ты сбежал. Проклял себя и отказался от своей любви. И сейчас ты все еще продолжаешь убегать, ведь человеческая часть твоей души так сильно связывает тебя с твоим хозяином. Его тело, его имя, которое стоит на тебе как клеймо, – Хёну удрученно покачал головой. – Скажи, ты в самом деле хочешь избавиться от всего, что когда бы то ни было связывало вас? Ты правда веришь, что тебе станет легче, если ты сделаешь смерть своего хозяина полностью бессмысленной?

Пантера пригибалась все ниже с каждым словом, словно его фразы давили на плечи.

– Прошлого не изменить и не исправить. Можно только помнить о том, что произошло, чтобы не повторить ошибок. Хочешь прощения? – Хёну уткнулся лбом в шею Сина. – Только ты сам можешь простить себя и позволить себе жить дальше. Больше никто не сможет, Син, ты понимаешь?

Так и не дождавшись ответа, он печально рассмеялся, заставив пантеру вздрогнуть от неожиданности.

– Знаешь. А я ведь искренне считал, что ты мой главный враг. Что ты хочешь отобрать у меня Кая. Я столько времени потерял, прежде чем понял: ты – его неотъемлемая часть, – руки Хёну ласково обвили мощную шею. – Я знаю, что ты сделал, знаю о твоих слабостях и сильных сторонах, я видел тебя разным и готов принять тебя любым. Потому что я люблю тебя, Син.

Пантера замерла. Изогнутый хвост вопросительно повис в воздухе. Несколько долгих мгновений кошка сидела без движения, а потом едва слышно жалобно мяукнула и доверчиво прижалась к нему в поисках тепла.

– Я не хочу быть твоим хозяином. Я хочу быть тебе другом, любовником, партнером. Любимым. Но точно не ошейником, сдавливающим твое горло, – он немного помолчал и с сожалением продолжил: – Знаю, я заставил тебя обратиться, и твоя душа окончательно раскололась. Я не хотел, чтобы так вышло, и сейчас будет слишком сложно объяснить, из-за чего это случилось. Но мне кажется, мы сможем это исправить, если ты захочешь.

Син поднял голову, выжидающе уставившись на Хёну.

– Человеческая часть твоей энергии осталась во мне, – он прикоснулся ладонью к своей груди. – Я могу вернуть ее тебе. Если ты в самом деле найдешь в себе силы простить себя за все, что произошло в прошлом, твоя душа снова придет в гармонию. Но… если ты хочешь оставить все как есть, я постараюсь понять, правда.

– Ты позволишь оставить так?

Пантера рыкнула, чуть отодвинувшись и глядя на него с прищуром.

– Я не собираюсь тебя заставлять. Как я уже сказал, ты не принадлежишь мне, – по спине Хёну прошел холодок, вызванный интонацией, с которой он спрашивал. Как будто…

– Я хочу остаться зверем.

Плечи Хёну поникли. Он несколько раз медленно кивнул, часто моргая и соглашаясь с тем, что сказал Син, чувствуя, как горечь медленно спускается по горлу в желудок. Сердце сжималось слишком сильно – не такого ответа он ожидал. Что ж.

Нет – значит нет.

– Л-ладно, я понял.

– Что? Что он сказал? – Риен, до этого стоявший как статуя, в мгновение ока оказался рядом и схватил только поднявшегося с колен Хёну за предплечье.

– Он хочет остаться в этой форме. Навсегда.

– Да ты, блядь, издеваешься! – он всплеснул руками. – Убеди его! Внуши, ты же можешь…

– Ты не понял, – Хёну слабо улыбнулся и, аккуратно высвободив руку, отошел от него к окну. – Это его решение. Не мне его менять.

Риен явно был вне себя – он сжимал кулаки, переводя взгляд с Хёну на пантеру и обратно, его брови почти сходились на переносице.

– Что за бред, почему? Я не понимаю, он же твой…

– Он не мой! – Хёну развернулся и в пару широких шагов подлетел к блондину, ощутимо толкнув того в грудь. – Я не хочу подчинять его, ясно тебе?

– Я только хотел сказать, что он твой любимый, – Риен проговорил совсем тихо, и Хёну прикусил язык, глядя в его несчастные миндалевидные глаза.

– В этом-то все и дело, – невесело усмехнувшись, он отвернулся.

Идея заткнуть за пояс свободу воли любимого человека вызывала горькое отвращение.

Сбоку раздался мерный рык:

– Я согласен. Верни ее.

Хёну только повернулся и без выражения посмотрел на Сина:

– Как это понимать?

– Хотел проверить. Что тебе правда. Не нужно мое подчинение. Что ты не заставишь. Теперь вижу.

Пантера подошла и села напротив.

– О, – Хёну даже сказать было нечего. Казалось, он уже полностью истощил свои эмоции – слишком много произошло за последние сутки. Его выжали как губку. В который раз.

– Я сделал больно? Прости. Не хотел.

Син забеспокоился. Должно быть, ему сейчас тяжело было понимать чувства людей.

– Не бери в голову. Мне уже не… – Хёну проглотил последнее слово и прошел мимо них, сев возле окна, Син проводил его встревоженным взглядом. – Подойдите сюда.

В нос ударил резкий запах гари и еще чего-то очень знакомого, сладковато-металлического. Под спиной была какая-то мягкая ткань.

«Где я? Последнее, что помню…»

«Хани».

Кай резко сел и чуть не задохнулся от ощущений, заваливаясь вперед с сухим кашлем. Перед глазами плыло, он был будто мертвецки пьян, в груди тяжело тянуло, словно в легких застыл свинец. Но больше всего пугало уже знакомое чувство. Внутри ребер, как птица в клетке, билась чужая душа. Кроткая, чувственная, ласковая и упрямая.

Душа Хани.

Он уже чувствовал это, проснувшись тогда возле пожарной лестницы. Сейчас его душа билась куда сильнее, она была тяжелее и настойчивее – что-то в ней кардинально отличалось от того, какой она была раньше. Прислушавшись, Кай понял, в чем дело, – ее изменила любовь. Это сильнейшее, всеобъемлющее чувство как раскаленное ядро генерировало энергию; он прикоснулся только слегка, но обжегся и, зашипев, отпрянул.

«Что ты опять наделал, солнце?»

С чудовищным трудом сфокусировав взгляд, он увидел на подоконнике разбитого витражного окна силуэт Хёну на фоне уже начавшего светлеть неба. Он сидел к нему спиной, свесив ноги на улицу, а потом вдруг оттолкнулся руками и легко спрыгнул вниз.

Кай рванулся за ним и, перегнувшись через подоконник, еле разглядел в предрассветных сумерках его одинокую фигурку, торопливо идущую в сторону темного леса.

«Какого черта ты делаешь, сумасшедший…»

Он быстро оглянулся и увидел на полу спортивные штаны и кофту, на которых только что лежал. Натянув их на себя, Кай, пошатываясь, вернулся к окну и посмотрел вниз. Второй этаж. В обычной ситуации он бы даже не задумался, но сейчас его форма оставляла желать лучшего – скорее всего, он даже не сможет нормально сгруппироваться. Хёну остановился напротив леса, на приличном отдалении от кампуса. Где-то неподалеку могли рыскать отбившиеся от стаи вампиры.

Дерьмо.

Смахнув осколки, Кай оперся рукой на подоконник и спрыгнул вниз.

Изумрудная кромка леса стеной простирающаяся до самого горизонта. Хёну стоял на опушке, по пояс в высокой, покрытой росой траве. По земле клубился молочный туман, уже светало.

Холодно… Перед рассветом всегда холодно.

Он закашлялся. Ха. Прямо как в старые добрые.

Осторожно ступая по мокрой траве и за несколько шагов насквозь промочив кеды, он шел к лесу. Он планировал обойти орду сбоку, чтобы отвлечь их на себя, оставалось надеяться, что удача будет на его стороне. Внутри было странное чувство удовлетворения, словно он наконец-то все делал правильно.

Наверное, ему должно было быть до чертиков страшно, но так как он отдал душу – осталось только смазанное блеклое пятно прежней эмоции. Внутри вообще было пусто и холодно.