Мариэль соединила ладони и улыбнулась.
– Разумеется, мы используем только цветы, выращенные на наших полях.
– Сейчас мы собираем урожай роз, – прервал ее Бесс. – И, как вы понимаете, формула «Любви Прованса» – это тайна.
Разумеется, мелкий фермер должен хранить свои секреты. Но тон его был неприветливым. Руки Коко в карманах сжались в кулаки, ногти вонзились в ладони, но голос прозвучал спокойно.
– Я здесь не для того, чтобы шпионить, господин Бесс.
– Что ж, тогда ладно. – Его рука погладила бок чана. – Если речь идет о майских розах, то вот здесь мы отделяем масло от цветков и листьев с помощью мацерации. Используем высокую температуру. В этом чане сырье кипит в растворителях, а потом мы отправляем их в экстрактор вон там. – Он кивком указал на дверь и комнату за ней. – Конечный продукт, масло, как вы сказали, и есть абсолют.
– Да, это мне известно.
– Но с жасмином, – вступила в разговор Мариэль, – мацерации мы предпочитаем старинный метод.
– Мари! – прервал ее Бесс. Коко уставилась на него. Как же тяжело с провансальцами! В Париже она привыкла к большему почтению.
Фермер подошел к дочери и вцепился рукой в ее плечо.
– Довольно. Нашей посетительнице пора уходить. – Он бросил взгляд на Коко. – Нам нужно работать.
– Но я проделала такой путь!
Его глаза стали ледяными.
– Вам не повезло. Это Мари разговаривала с продавщицей из магазина в Каннах. Я бы предложил вам не тратить время понапрасну, мадемуазель. Мы заняты. И обычно мы не пускаем сюда посетителей. – Мариэль, стоявшая рядом с отцом, покраснела.
Коко прислонилась к краю рабочего стола и принялась перебирать жемчуг на шее, борясь с нарастающим раздражением.
– Возможно, вы неправильно поняли цель моего визита. Я приехала по делу, если вы захотите меня выслушать. Я хочу приобрести абсолют жасмина, который у вас есть. Какую цену вы хотите за кило?
– Сейчас у нас всего лишь один флакон, – сказала Мари. – В нем один килограмм. Сбор урожая будет только в середине лета.
– Излишки нашего абсолюта жасмина уже обещаны, мадемуазель Шанель. – Тон старика был грубым.
Холодная улыбка исчезла с лица Коко.
– Весь абсолют? Даже после сбора урожая?
– Все, что мы не используем.
– У вас есть контракт?
– Я дал слово.
– Кто покупатель?
– Вас это не касается, но я могу вам сказать. – Его взгляд уперся в Коко. – Я слышал, что ваш человек вчера был в Грассе и пытался приобрести контракты на жасмин. Мой друг сказал, что он был настойчив. Но, как вам должно быть известно, мы все привыкли иметь дело с господином Вертхаймером.
В комнате стало тихо. Запах вдруг стал удушающим. Коко скрестила руки на груди, чувствуя, как колотится сердце, когда фермер добавил:
– Возможно, вы об этом не знали, но господин Вертхаймер уже забронировал урожай в Грассе, и у нас тоже.
Коко изо всех сил пыталась справиться с собой. Она поняла, что этим и объясняется тот прием, который ждал Прюдона в Грассе. Но, возможно, еще не поздно. Она предложит больше денег, чем Пьер, по крайней мере, вот этому фермеру. Это даст сигнал остальным. И это только начало.
– Я заплачу восемьдесят тысяч франков за полную емкость, которая у вас есть сейчас. – Это было щедрое предложение, выше, чем цены в Грассе, выше, чем хитрый бизнесмен Пьер Вертхаймер предложил бы мелкому фермеру в Провансе. – И столько же за килограмм вашего будущего летнего урожая, за все излишки, которые вы не планировали использовать.
– Странно, что вы пытаетесь обойти вашего партнера.
– В настоящий момент у нас разные интересы. – Коко смахнула пылинку с рукава. – Предложенной мной суммы хватит, чтобы инвестировать в вашу собственность и расшириться. Достаточно, чтобы удвоить размер вашей земли и вашей будущей продукции, месье.
Рука Бесса отпустила плечо дочери.
– Как я уже сказал, жасмин продан.
– Девяносто тысяч. – Почти вдвое больше рыночной цены.
– Уберите ваши деньги, – рявкнул Бесс. – Вы как будто не понимаете, мадемуазель. Я дал слово. Это дело чести.
– Сто тысяч франков за килограмм, месье Бесс. – Он будет дураком, если откажется.
Он отступил назад и покачал головой.
– Полагаю, наш разговор окончен.
Осознав слова Бесса, Коко уставилась на него, изучая глубокие морщины на лбу, вертикальные складки между бровями, темные круги под глазами и запавшие щеки. Как он мог отказаться от такого предложения? Жизнь мелкого парфюмера не могла быть легкой, когда клиентам, ожидавшим следующего хода Гитлера, было не до парфюмерии.
– Прошу вас. Вам пора уйти.
Коко развернулась и быстро направилась к выходу. Она пересекла двор и прошла вдоль стены дома до машины с прямой спиной и высоко поднятой головой.
Увидев ее, Жак выбрался из машины и поспешил к пассажирской дверце, чтобы открыть ее. Коко хватала ртом воздух, она никак не могла вдохнуть полной грудью. Ей пришлось прижать руки к груди, чтобы усилием воли заставить сердце биться медленнее. Жак завел мотор.
«Пьер получит жасмин и выиграет. Матерь Божия, святая Тереза Маленький цветок, молитесь обо мне. Пьер все у меня отберет».
Потянувшись к сумочке, она вытащила из внутреннего кармана маленькую потертую карточку. Края обтрепались, но она никогда с карточкой не расставалась. На ней было написано, что она католичка, и эта карточка гарантировала, что, когда ее не станет, в церкви святой Магдалины в Париже по ней прочтут поминальную мессу.
Коко держала карточку в руках, и сердцебиение постепенно замедлялось. Наконец-то ее легкие получили желанный воздух, она снова могла дышать. Откинувшись головой на подушки, Коко обмахивала лицо рукой. Но когда автомобиль проезжал под аркой и выезжал на дорогу, Коко все еще чувствовала боль от встречи с Ури Бессом.
Она так устала от событий этого дня. Она должна помнить, кто она такая, кем она стала. Она Коко Шанель. Закрыв глаза, она увидела себя спускающейся по зеркальной лестнице на улице Камбон в тот день, когда был выпущен № 5. Она держала в поднятой руке прямоугольный флакон с янтарными духами. Простой дизайн был ее собственным. Внизу в шоу-руме засверкали вспышки репортеров.
Коко вспомнила, как ей тогда удалось придумать единственную фразу для прессы, идеальную, но которая прозвучала как импровизация. Эту фразу должны были запомнить все и постоянно цитировать.
Когда репортеры начали выкрикивать свои вопросы, она рассмеялась и легко и непринужденно произнесла продуманную фразу, словно спонтанную: «Женщина без Chanel № 5 – это женщина без будущего».
Как и все остальное в ее жизни, эти слова были тщательно срежиссированы.
Но когда они проезжали по деревушке Флёр, улыбка Коко погасла. Потому что теперь ей нужно было найти другой способ защитить свое будущее.
Глава шестая
Из Канн в Париж
Весна 1940 года
На другое утро Коко уже сидела в своем купе в «Голубом экспрессе», который курсировал между Лазурным Берегом и Парижем. Она прижалась лбом к оконному стеклу и смотрела на пролетавшие мимо деревья, фермы, коров, дома и городишки. С момента получения письма из Нейи ее не покидало ощущение, что времени у нее ничтожно мало. Сколько осталось до того, как Пьер воскресит бизнес в Америке, украв у Коко формулу? Несколько недель? Несколько месяцев?
Вытащив из кармана носовой платок, Коко промокнула слезы на щеках, сердясь на себя за слабость. Нет, она не станет упиваться жалостью к себе. Это не первая битва, которую она вынуждена вести со своим партнером. Что ж, на этот раз она его прикончит. Коко уронила платок на колени, охваченная новой решимостью. Она рассмотрит все варианты.
Когда поезд остановился на Лионском вокзале в Париже, Коко и Алиса оказались среди густой толпы. Люди толкались, отпихивали друг друга в отчаянном желании сесть на поезд, идущий на юг. На платформе Коко велела носильщику идти вперед с багажом и прокладывать им путь в этом жужжащем улье. Они с Алисой двинулись следом.
