Башни Латераны (СИ) - Хонихоев Виталий

Отец выругался и знахаря прогнал, сказал, что тот шарлатан и мошенник, и чтобы ноги его в доме больше не было и еще много обидных слов… и как только сил у него хватило так громко ругаться? Знахарь обиделся и ушел, сказав, что они все невежды, а отец — грубиян. У выхода придержал дверь и о чем-то пошептался с матушкой. С тех пор и не появлялся.

Быт семейный теперь был совсем иной. Мама почти не пела для Мильды, хоть та и пыталась храбриться, чинить куклу или собирать обрезки ткани для нового лоскутного покрывала. По вечерам, когда отец как-то засыпал, матушка сдавалась; в полутёмной кухне замирала, обхватив себя руками, и смотрела в одну точку на стене, словно там была дверь в спокойную жизнь. Лео видел, как с каждым днём у неё убывает сил — синяки под глазами темнели, пальцы становились костлявей.

Сестра пыталась храбрится, играла на улице с девочками, по вечерам гладила Нокса и шептала ему в шёрстку тихие слова — «Если папа поправится, я испеку ему пирог, самый большой!». Иногда поздно вечером, думая, что не слышно, тихонько плакала в подушку.

Перед сном все чаще и чаще до Лео доносился материн всхлип или еле слышная молитва у двери — «Господи, пожалей да не забери, дай ему поправиться, не за себя прошу, но за мужа своего, человек он добрый, богоугодный…» И каждый раз что-то внутри сжималось до слез. Но слёзы — не помощь.

В трактире жизнь продолжала идти своим чередом, Бринк вел себя так же развязно, как и всегда, однажды при всех хлопнул Маришку по ее округлому, упругому заду, да так, что та выронила кувшин и убежала на кухню в слезах. Лео аж побледнел от злости, толстый Вильгельм вышел из кухни, как был в кожаном фартуке, вытер руки грязной тряпицей и рявкнул:

— Чтобы девку не забижали тут, уроды! Кожаный! Ты чего вытворяешь⁈

Бринк только хмыкнул: — Да что я, я ж не к девке лезу, а так, хорошего настроя для! Тут же трактир, а не институт благородных девиц!

Так никто ничего и не сделал, да и что тут сделаешь, Бринк пусть и дрянь-человек, а все же наемник из «Черных Пик», под самим Куртом Полуночным Волком ходит, с ними барон Хельмут уговор сладил чтобы город охраняли в нынешние смутные времена. А что Маришка? Маришка так, девка трактирная, конечно, не совсем пропащая, но и в благородные дейны не годилась. Кто за нее вступится? Так, слова в зал бросили, чтобы совсем берега не путали и все. Маришка потом просила Лео вместо нее наемникам еду да эль приносить, чтобы не приставали, а за это обещала на кухне помогать.

Вечер дня выдался особенно тяжёлым — отец бредил, мать не отходила от кровати, Мильда весь вечер дулась и ничего не ела, угрюмо сидела и пялилась в угол, сам Лео тоже чувствовал себя неловко, вроде бы и нужно помочь, но чем? Всю ночь он маялся, прислушиваясь к тяжелому дыханию отца и редким всхлипам матери. Конечно же матушка перестала шить, даже деньги пришлось вернуть что в залог за платья получили… две и три серебряных монетки, которые сейчас очень бы пригодились. Единственным добытчиком в семье остался Лео, а потому несмотря на то, что он не выспался, несмотря на тяжесть во всем теле — он буквально выдернул себя из кровати, преодолевая усталость и прямо-таки болезненное желание упасть и закрыть глаза.

Утро. Нужно вставать. Нужно идти в трактир. Ему еще повезло что старый Клаус его семью знает и на работу взял, а так — что бы они сейчас ели? Матушка целыми днями у постели отца, когда ей работать? Да и не сможет она в таком состоянии… хорошо хоть Мильда забылась, заснула под утро, а то тоже маялась. Осторожно, чтобы не разбудить сестру, — он накинул рабочую одежду и собрался уже было выходить, но его окликнула матушка. Попросила, чтобы он хлеба домой купил и мяса кусочек в трактире достал — бульона сварить. Может еще сыра овечьего, потому что закончился у них сыр. Лео кивнул. Вильгельм был строг и суров, никакого спуску ему не давал, но кусочек мяса у него он, наверное, мог выпросить. В крайнем случае — купить, потому что у мясника на рынке в мясном ряду нормальное мясо втридорога продадут, а вот в родной таверне не обманут.

Быстро управившись с утренним штурмом постояльцами кухни, натаскав воды и выкинув мусор — он выпросил у Вильгельма кусок мяса с косточкой для бульона. Повар не стал вставать в позу или читать нравоучения, видать Лео уже стал своим в «Трех Башнях», так что в ответ на просьбу он молча рубанул топором по деревянной колоде и подвинул отрубленный кусок плоскостью стального лезвия к нему.

— Возьми. С косточкой. Со спины кусок самое то будет. — сказал повар, поднимая топор снова: — тут и кость хорошая, и мясо мягкое. Слыхал — жаркое на косточке готовят? Это для благородных дейнов самое то… — он хэкнул, с силой опустив топор вниз, отрубая следующий кусок: — для супа чуть хуже. Тебе бы говядинки постной, да нету у нас нынче, только свинина. На следующей неделе обещали четверть телки молодой привезти, тогда приходи, отрублю кусок.

— Благодарю, дейн Вильгельм, — Лео поспешил завернуть кусок мяса в пергаментную бумагу и перевязать бечевкой для удобства и сохранности: — а во сколько это мне обойдется? Сейчас денег у меня не то чтобы много, но из моих заработанных можно…

— А ни во сколько. — хмыкнул повар, придержав топор внизу и многозначительно посмотрел на Лео: — ты же свой теперь. Бери свой кусок мяса и дуй до дому пока завтрак кончился, а ужин ишо не начался. Эту стрекозу Маришку попроси, чтобы подменила за стойкой, неча ей лясы на улице точить. Беги, беги домой, матери своей мяса принеси, пусть батьке бульона сварит. — и Вильгельм похлопывает его по плечу своей рукой, больше похожей на толстый мясной окорок. На самом деле Лео догадывается почему Вильгельм так легко отдал ему кусок мяса… старый Клаус в последнее время не так уж и часто бывал на кухне, да и за стойкой появлялся только после обеда, ближе к вечеру, когда основной поток денежных клиентов шел, когда эль лился рекой в испущенные жаждой глотки посетителей, а серебрушки с медяками — капали в карман владельца таверны. С утра же и до обеда таверна была в полном распоряжении и управлении повара Вильгельма и пухленькой Маришки. Лео не раз замечал, что повар мог отложить себе в сумку какие-то продукты, особенно это касалось колбас и мяса. Маришка же довольствовалась тем, что таскала домой объедки со столов и то, что было приготовлено, но не куплено — остатки каши и зачерствевшие горбушки хлеба. Как-то раз один торговец цельного поросенка заказал, а поел чуть, так она домой всего порося считай и унесла. Владелец таверны, старый Клаус словно бы этого и не замечал, основной доход ему приносила торговля вином, светлым элем и темным пивом, да сдача комнат на втором этаже на постой. То ли он знал, что повар и Маришка его понемногу обносят и глаза на то закрывал, то ли не знал вовсе. Лео все это не очень сильно нравилось, в конце концов Клаус его на работу взял и по-доброму ему бы быть старику Клаусу благодарным за то, что дал такую возможность, особенно когда в семье больше зарабатывать некому. Однако же и выдавать повара или Маришку он не собирался, не его ума это дело, видать так тут заведено. Потому он и делал вид что ничего не замечает. Но после сегодняшнего… когда Вильгельм вот так просто выделил ему кусок мяса… Лео был уверен, что старый Клаус про это мясо не узнает. И опять-таки по-хорошему нужно было бы самому на рынке тогда мяса купить за свои деньги или там у Клауса вечером попросить… но хорошее мясо стоит дорого, может и по серебрушке за фунт. А у его семьи весь доход сейчас — его заработок в таверне, жалкие пять серебрушек в месяц, плюс питание. И это неплохо, вон Маришка почитай в два раза меньше получает, ему Клаус за экономию дров и скорость готовки платит, так сказать за Дар. Был бы он полноценный магикус…

Лео чувствовал себя странно. С одной стороны, так здорово что он кусок мяса бесплатно получил, что у него дома и бульон будет и на доходе это не сильно скажется, а тут еще Вильгельм намекнул что как говядина на следующей неделе придет — чтобы тот обратился и повар ему еще мяса отрубит. А с другой стороны, было слегка не по себе, как будто это он старого Клауса обманывает.