Стерва. Обольщение (СИ) - Виннер Лера

— Мы с матерью часто ночевали в лесу. Она учила меня говорить с травами и слушать их. Мы всегда ночевали у костра. Брали с собой что-нибудь вкусное и много говорили в такие ночи. И с травами, и друг с другом, — я почти не заметила, что начала рассказывать об этом.

Вернувшийся Монтейн сел рядом, и вместо того, чтобы меня одёрнуть, просто пошевелил дрова.

— Вы очень её любили? — а вот его тон оказался почти что жёстким.

Я вскинула голову, а он немедленно спохватился:

— Простите, это было бестактно.

Пока барон тянулся к хлебу, делая вид, что ничего не произошло, я раздумывала над тем, что могла, а главное, хотела ему сказать.

Полуправда или откровенная ложь?

Будучи с собой откровенной, я бы предпочла последнюю, но останавливала меня моя же собственная неуверенность в том, что я смогу её озвучить достоверно.

— Раньше — да. В детстве и юности я очень её любила. После… Знаете, как это, когда в один далеко не прекрасный момент ты вдруг начинаешь смотреть на человека другими глазами? Что-то в тебе меняется, и ты начинаешь замечать вещи, которые не были очевидны раньше?..

Я умолкла, понимая, что, с большой долей вероятности запутала и его, и себя, но Монтейн слушал очень внимательно.

Судя по выражению лица, он задавался тем же вопросом, что и я немногим ранее: как много можно позволить себе сказать? Как скоро мы расстанемся навсегда и допущенная откровенность перестанет быть опасной?

— Я знаю, каково это — увидеть человека в новом свете. Узнать, что он способен на то, чего ты от него не ожидал. Но, кажется, мы говорим о разных вещах. Ешьте, силы вам ещё понадобятся.

Эта забота, — чуть неловкая, прямо сейчас едва ли не грубоватая, — отозвалась в груди щемящим теплом и виной.

Он не должен был возиться со мной.

Привыкший общаться преимущественно со своим конём Чёрный Барон ни в коем разе не обязан был делать исключений, однако же…

Я придвинула аккуратно нарезанное ещё в трактире мясо ближе, чтобы оно удобно стояло между нами.

— И да, и нет. В каком-то смысле я уезжаю от этих воспоминаний.

Монтейн хмыкнул чуть слышно, но так понимающе, что я не донесла кусок до рта.

— Поверьте моему опыту, мадам Мелания, это отвратительная идея. Абсолютно бесполезная. Как бы далеко вы ни сбежали, это всё равно останется с вами. Вот здесь, — он указал двумя пальцами на свой висок, и тут же напомнил. — Ешьте. Вы настолько бледная, что ещё немного, и я решу, что лечение нужно вам.

От неожиданности ли, или от осевшей на губах пепельной горечи, но я засмеялась, прежде чем послушно откусить от своего ломтя.

— А от каких воспоминаний бежите вы? Я знаю, что не должна спрашивать, но мы ведь попутчики. В дороге люди часто говорят о сокровенном с теми, с кем никогда не встретятся вновь.

— А вы надумали меня покинуть? — Вильгельм вскинул бровь в притворном возмущении.

И мне вдруг стало легче. Исчезли давящее чувство чудовищной вины перед ним, страх, дрожь и желание в самом деле вскочить на Красавицу и мчаться как можно быстрее, не разбирая дороги.

Сама его попытка вести хотя бы относительно светскую беседу действовала на меня успокаивающе. Как будто заданный тон гарантировал, что ничего плохого с нами не случится. Не сегодня точно.

Я видела, как барон почти украдкой начертил в воздухе несколько знаков, прежде чем мы устроились у костра. Он контролировал периметр, обеспечивал нашу безопасность, и мне так малодушно не хотелось загадывать, выдержит ли его защита… если что.

— Если только вы на этом настаиваете, — я улыбнулась ему в ответ, и тут же добавила уже серьёзнее. — По правде сказать, конечно же, планирую. Не могу же я тащиться за вами вечно. Но я ещё не знаю когда.

— Хотите просто убраться отсюда подальше? — он подвинул ко мне хлеб точно так же, как я подвигала к нему мясо. — Это уже хороший план.

Небо над нами потемнело окончательно, а звёзды в нём стали яркими-яркими.

Как будто забыв ответить, я запрокинула голову, глядя на них, стараясь надышаться тишиной ночного леса и духом полной жизни зелени.

— Я хочу, чтобы это было место, в котором я буду стремиться остаться. Не важно где. Город это будет или крошечная деревушка. Мне кажется, что я его узна́ю.

Это была несвойственная мне, губительная прямо сейчас лирика.

Поняв на середине последней фразы, как именно это прозвучало, я поспешила развернуться обратно к Монтейну.

— Разумеется, я не собираюсь преследовать вас месяцами. Просто…

— … Просто вам нужно привыкнуть, что вы теперь в пути, — закончил он за меня с поразительной точностью.

Какое-то время мы просто сидели, глядя друг на друга.

Я в очередной раз думала о том, как несказанно, как восхитительно мне повезло встретить этого человека.

О чём думал он — я даже не бралась гадать.

Однако под этим взглядом таяла взаимная неловкость и, наконец, просыпался аппетит.

Кухарка в трактире, где мы провели прошлую ночь, знала своё дело превосходно, но даже когда её стряпня оставалась горячей, мне не было так вкусно, как теперь.

Лес пах свободой, а Монтейн рядом искушал расслабиться хотя бы ненадолго, позволить себе ощущение безопасности, пусть даже и иллюзорное.

Зная, что делать этого нельзя, после недолгой борьбы с само́й собой я всё же поддалась этому искушению — просто насладиться приятной компанией, тёплом и хорошей едой.

Барон оказался превосходным рассказчиком. Мастерски обходя подробности своих дальних поездок, он рассказывал мне о дальних странах, в которых побывал. О невиданных в наших краях цветах, о синих лесах и зелёном море, которое оказалось холодным. О людях с чёрной кожей и об огромных хищниках с длинными мордами и хвостами.

— Вы выдумываете, — рискнула я, в конце концов, усомниться.

Он засмеялся в ответ, качая головой:

— Мир большой, мадам Мелания. Большой и удивительный. Такие дальние путешествия бывают тяжёлыми, но когда приезжаешь в места, ради которых их предпринимал, это становится уже не важно.

— Значит, вы не жалеете, что переплыли два моря ради возможности посмотреть на дикарей, гадающих на человеческих костях?

— Нисколько. Хотя они используют не только кости. Но мне не хотелось бы пугать такими подробностями вас.

На фоне нашей общей готовности легко и непринуждённо перейти на «ты», этот учтивый тон начал превращаться в настоящую игру. Чувство незнакомого мне, но такого упоительного азарта отозвалось приятной щекоткой в груди.

Стоило бы поддержать его, но слишком уж сильно мне хотелось спросить:

— Вам кажется, что я из пугливых?

Монтейн посерьёзнел мгновенно, как будто огонёк веселья в нём погас по щелчку пальцев.

— Нет, — он посмотрел на меня предельно серьёзно. — Вы какая угодно, но не пугливая точно.

Он не добавил ничего об утреннем происшествии на дороге, хотя это и напрашивалось. Только продолжал смотреть.

Я хотела отвести глаза, уставиться на небольшой, но уютно потрескивающий костёр, да только отвернуться почему-то не смела.

Это могло тянуться минуту или час — мне было сложно определиться. Снова начать дышать полной грудью я смогла, когда барон отвернулся, как будто отпустил меня.

— Я положил наши лежаки вместе. Это может показаться вам неуместным, но ночи уже становятся холодными. Обещаю, смирно спать спиной к вам и никоим образом вас не смущать.

Глава 6

Он в самом деле отвернулся. Стоило нам устроиться на лежащих вплотную друг к другу лежаках, чартов барон повернулся ко мне спиной и, пожелав спокойной ночи, затих.

Я же осталась лежать, слушая ночной лес и глядя в зелень перед собой.

Спиной я чувствовала его спину, твёрдую и крепкую, закрывшую меня так же надёжно, как сотканное им между делом охранное заклятье, и мысли мои путались.

Монтейн предсказуемо ушёл от ответа, стоило мне спросить его о том, что гонит его в путь. Странно было бы, если бы он мне рассказал.