Семеро по лавкам, или "попаданка" во вдову трактирщика (СИ) - Цветкова Алёна

— Только один раз, дракон! И ты больше здесь не появишься никогда!

Тимоха молча кивнул.

А я вновь ощутила: что то ускользает от моего понимания. Почему драконам нельзя в мой трактир? Всем без исключения или лишь некоторым? И почему всё таки разрешён этот единственный визит? Как же остро мне недоставало знаний о новом мире! Я попыталась отыскать хоть что то в «наследстве» от Олеси, и не нашла ничего. Словно кто то стёр папку с файлами, где хранились сведения об устройстве этого мира.

Впрочем, сейчас важнее было другое: я обязана была поставить Авдотью на место, ясно дать понять, кто здесь главная. Иначе она и дальше будет вертеть мной, как пожелает.

Поэтому я решительно схватила лошадь Тимохи за уздцы, невольно коснувшись тыльной стороной ладони его руки. Он тут же отпустил кожаный ремешок, касание вышло мимолетным, едва ощутимым. Я повела лошадь с телегой во двор; Авдотья в последний момент посторонилась.

Тимоха последовал за нами.

Дети, осознав, что конфликт улажен, помчались домой, им не терпелось рассказать младшим, как самостоятельно покупали продукты для трактира. Лишь Авдотья осталась у ворот.

Я обернулась. Сердце сжалось: она стояла такая несчастная, жалкая. Меня вдруг накрыло острым чувством стыда. Накричала на старую женщину, пусть не совсем зря, но всё же… Ведь она единственная, кто хоть как то заботился о той Олесе, что жила здесь до меня.

— Тимоха, — вздохнула я, — ты проходи, лошадь вон туда привяжи, возле конюшни. Там до вечера тень. И колода с водой там же: и лошадь напоить, и самому умыться можно, вода проточная, с ручья бежит. А я сейчас… — Я кивнула в сторону Авдотьи, давая понять, что мне нужно с ней поговорить.

— Идёт, — кивнул Тимоха, принимая у меня уздцы. Наши ладони снова соприкоснулись, и на этот раз мне показалось, что он сделал это намеренно.

Но я отмахнулась от назойливых ощущений и зашагала обратно к воротам. Чем ближе я подходила к сгорбившейся старухе, тем сильнее грызла совесть.

— Авдотья, — я подошла к ней сзади, тронула за плечо и развернула к себе, — прости. Я не хотела тебя обидеть.

Я ожидала увидеть слёзы или хотя бы обиду на её лице, но Авдотья смотрела на меня скорее задумчиво, чем расстроенно.

— Но я обещала Тимохе накормить его обедом, — добавила я.

Авдотья вздохнула, покачала головой и жалостливо произнесла:

— Ох, и дура ж ты, Олеся… Ох, и дура…

А потом шагнула ко мне и обняла так, как раньше, когда Трохим избивал ту, другую Олесю до состояния, когда она не могла подняться без помощи.

Психика человека — вещь удивительная. Столкнувшись с тем, что противоречит привычной картине мира, она словно делает вид, будто этого не существует. Потому я решила выбросить из головы всё непонятное. Дракон Тимоха или нет, какая теперь разница?

Я обняла Авдотью в ответ, думая, что нам надо поторопиться: гость уже за столом, а у нас на кухне шаром покати. Надо быстрее разгрузить продукты и пожарить яишенку с салом, с хлебушком будет вкусно и сытно. А то у нас столько голодных ртов! Семеро по лавкам!

Яишенка зашла на ура. Дети буквально вылизали тарелки, а Тимоха аккуратно собрал остатки жира корочкой хлеба, тоже оставив после себя идеально чистую тарелку.

Я не собиралась так делать, всё же это как то неэстетично. Но все так на меня смотрели, когда я отодвинула от себя не до конца чистую тарелку, что пришлось повторить за Тимохой.

Как ни странно, но этот последний кусочек хлеба, вымазанный в остатках яичницы, оказался самым вкусным. Неожиданно.

— Ну, всё, — Тимоха поднялся. — Пора мне. Надо бы засветло домой вернуться. Коров доить надобно… А некому…

— Дядька, — подала голос Машенька, — а сколько у тебя коров то?

Тимоха улыбнулся:

— Пять. Молока дают ю ют, залейся. Я каждый день по ведру выпиваю, — подмигнул он детям.

— Врете, — нахмурился Егорка. — Никто ведро молока выпить не сможет. Даже батька мой не мог. А он вон какой огромный был. Однажды на спор почти целого поросёнка съел.

— Дяденька, — Сонюшка смотрела на Тимоху с восторгом. В отличие от Егорки, девочки поверили ему безоговорочно, — а цыплятки у тебя есть?

— И цыплятки есть, — тряхнул головой Тимоха. — Маленькие, жёлтенькие, как живые одуванчики.

Он улыбался моим детям. Мне бы радоваться, всё же малышам это скорее полезно, чем вредно. Но мне почему то с каждым мгновением становилось тревожнее. Как будто я чувствовала какой то подвох в неожиданной доброте Тимохи…

Хотя, одернула себя, зачем думать про людей плохо? Тимоха просто на самом деле добрый человек. Он ведь помог мне сегодня, и не один раз, и совершенно бескорыстно. Не считать же платой пяток яиц, которые пошли на яичницу и которые он к тому же сам притащил, сказав, что куры снеслись сегодня по дороге. А раз уж я их купила, стало быть, и яйца тоже мои.

— Дяденька Тимоха, — вступила в разговор Анушка, — ты говоришь, коров твоих некому доить? А что же жена твоя?

— Анушка! — воскликнула я. Пол под ногами как будто превратился в тонкий лёд. Почудилось мне, будто невзначай ступили мы с детьми туда, куда не надо.

— А я не женат, — ответил Тимоха Анушке, но смотрел при этом на меня. И я почувствовала, как лёд под ногами заскрипел, покрываясь сетью мелких трещин… Ещё немного, и я рухну в воду. Если повезёт, то там будет очень мелко, и я не утону. Только промокну и страшно замёрзну.

— Не женат?! — ахнула Анушка в полном восторге. И тут же добавила тихо, картинно опустив глазки и постреливая в Тимоху взглядами из под ресниц: — А я сегодня купила себе отрез, буду вышивать рубаху для жениха… Большую рубаху… И через три года мне уж замуж можно…

Это что, дочка моя малолетняя с Тимохой флиртует?! Я на миг даже опешила. Хотела сказать ей, что староват то жених для тринадцатилетней девчонки, но тут заговорил он сам:

— Рубаху для жениха вышивать, хорошее дело. Правильное. Девкам без приданого никак. И жених у тебя будет красивый да молодой. И будешь жить ты с ним долго и счастливо… Проводи меня до выхода, хозяюшка, — обратился он ко мне.

Я быстро вскочила. Это именно то, что я хотела сейчас больше всего, указать гостю на выход. Не нравилось мне, в какую степь забрёл наш разговор, начинавшийся так невинно.

А когда мы с Тимохой отошли на несколько шагов, я услышала позади себя разговор детей.

— Дура ты, Анька, — фыркнул Егорка, — ты что, не слышала, что бабка Авдотья говорила? Дракон он! И на наших девках не женятся.

— Ну и пусть дракон, — фыркнула Анушка. — Главное, чтобы людь был хороший.

Егорка что то ей ответил, но мы уже ушли слишком далеко, и я ничего не услышала.

Глава 6

Я проводила Тимоху до ворот. Он вёл свою лошадь, я шла рядом. Между нами ощущалось напряжение, словно тот странный разговор за столом ещё не завершился. Мне было не по себе… Вернее, не мне, прошлая Олеся, ставшая моей интуицией, настойчиво пыталась предупредить о чём то. Но о чём именно, я понять не могла. Поэтому лишь старательно улыбалась и молчала.

Тимоха тоже не произносил ни слова, вплоть до самого прощания.

— Олеся, — он запнулся, и я вдруг осознала: он тоже волнуется. — Ежели тебе нужна будет помощь…

Я торопливо кивнула:

— Хорошо.

Он вздохнул, бросил мимолетный взгляд назад и произнёс:

— Ты, ежели что, на меня не злись… Не хотел я, так уж вышло. А Авдотье скажи, что я не такой, как все. И не стану…

Снова запнулся и резко сменил тему:

— А ты, ежели вдруг захочешь стать хозяйкой в моём доме, так не молчи… Я буду рад. Знаю, у вас так не принято, но у нас, у драконов, всё гораздо проще.

Он улыбнулся, посмотрел мне прямо в глаза, обхватил мою ладонь своей лапищей и прошептал:

— Мне достаточно одного касания, чтобы понять: у нас с тобой получится хорошая семья… И дети у тебя уже есть, — добавил он. — А одной тебе тяжело будет.

«Да что же это такое?!» — возмутилась я мысленно. Ещё один претендент на мою руку и сердце? Что тут, мёдом намазано? Не зря мне почудилось что то нехорошее в его намеках за столом.