Чужие интересы. Окталогия (СИ) - Шебалин Дмитрий Васильевич

Получив жесткий отпор, хеты откатились, оттаскивая получивших ранения. Может посчитают убитых и раненых, и решат, что мы того не стоим? Это было бы для нас наилучшим вариантом.

– Меняемся! – скомандовал Глеб, воспользовавшись моментом, чтобы обновить уставшие тройки защитников.

– Шуст, корабль отсюда видно? – спросил я.

Парень, продолжая тяжело дышать после своей смены, направился к выходу из пещеры, которая представляла собой маленький грот, длиною метров 15, и шириной метров 8. Вода на три четверти покрывало дно, при этом не доходя до самого проема, который мы сейчас обороняли. Однако глубина была небольшой, по щиколотку, и только уже у выхода к реке вода доставала до колен.

– Вижу фонарь ниже по течению. Сейчас попробую привлечь их внимание.

Шуст принялся размахивать из стороны в сторону масляным фонарем. Темнота над рекой быстро сгущалась, и даже такой тусклый свет без других источников искусственного освещения должно быть хорошо видно. Главное, чтобы кто‑нибудь смотрел по сторонам…

– О! Махают в ответ!

– Ну‑ка, дайка я, – вдруг вызвался один из отдыхающих наемников. – Я знаю парочку сигналов для моряков. Мы конечно не на море, но не зря же они так гордо зовут себя капитанами.

Подхватив свой щит, он пошлепал к реке. Там он, то прикрывая им, то открывая фонарь, подал что‑то вроде морзянки. Кстати интересный вопрос, надо бы тоже поизучать местные аналоги.

– Смотри‑ка, отвечают, – даже как‑то удивился он своему успеху. – Не знаю, правда, что именно, я ж только пару команд знаю.

– А ты сам‑то, что им передал? – спросил Глеб.

– Что‑что… «К погрузке готов». Я ж на торговом плавал…

Галера снялась с якоря и слаженной работой весел пошла против течения.

– Бойцы, берем раненых и грузим в лодку. Вы двое на весла! И живее!

Работа закипела, а хеты пока так и сидели притихшими. Но они явно что‑то замышляют.

– Что делать‑то будем? – спросил Глеб. – Эти твари не ушли, ждут чего‑то, может подкрепления, а может, еще какую пакость готовят. Но точно еще раз попробуют пощипать нас.

– Они, наверное, думают, что мы в ловушке, и деваться нам некуда, рано или поздно возьмут нас, да хоть измором.

– Отчасти они правы, как отправить последнюю партию людей, я действительно не представляю.

Глеб развел руками, а я задумался. Проход не такой уж и большой, можно попробовать его чем‑нибудь завалить. Нам надо‑то выиграть минуту, чтобы погрузится в лодку и отчалить на безопасное расстояние. Но тут только мелкие камни вперемешку с песком и илом. Хотя…

– Есть одна идея…

Полчаса спустя лодка вернулась с двумя уставшими гребцами.

– Вот, собрали два десятка, но некоторые рваные, – сказал один из них и кивнул на груду пустых мешков на дне лодки и пару лопат.

– Парни, за работу!

Еще за час тяжелой работы мы наконец наполнили мешки смесью мокрого песка и камней и начали их подтаскивать к обороняемому проему. Весили они словно цемент, и каждый приходилось тащить вдвоем. Сначала мы набросали основание в два ряда, прямо за нашим «гарнизоном», затем зигзагом положили второй слой мешков. Хеты по‑прежнему не нападали, хотя мы слышали, как они переговариваются на том конце тоннеля.

– Отходим, – шепотом скомандовал я. – Только осторожно.

Наемники аккуратно перелезли через преграду, которая пока еще была совсем не высокой. После чего мы положили еще один ряд мешков.

– Все, отправляйтесь, – Глеб пальцем указал на бойцов, которые должны были погрузиться в лодку, оставив самых физически сильных. Ведь нам предстояло закидать еще несколько слоев мешков и сделать это как можно быстрее. Вдруг хеты опомнятся и поймут, что из ловушки готовы сбежать последние мышки. Из моих ребят остались Колтун и Горунрар.

– Мазай, ты тоже давай в лодку, – кивнул он мне.

– Ты не смотри, что щуплый, – усмехнулся я. – Я жилистый.

– Наш командир ужас какой сильный, – кивнул Колтун. – Он однажды меня через забор перекинул.

– Верю, – кивнул Глеб. – Я уже ничему не удивляюсь.

Во второй раз лодка вернулась быстрее. И на этот раз гребцы были не просто уставшими, они были в мыле как загнанные лошади и буквально валились без сил.

– Там… хеты… плывут… быстрее!

К счастью, мы заблаговременно начали закидывать мешки на верхние ярусы, завидев приближение лодки и не дожидаясь, когда она войдет в грот. Высота получилась примерно по грудь, но и такую преграду сложно преодолеть, особенно когда не знаешь, что тебя ждет по ту сторону.

Одновременно с этим, словно дождавшись команды, сидевший до этого тихо враг полез в атаку. Нет, на этот раз они не кричали, но наемники продолжали следить за проемом, и заметив движение, дали команду: «Лезут!».

– Зажигай! – Глеб подставил еще два бутыля, обмотанных промасленной тряпкой под пламя фонаря.

Масло нам передали по нашей просьбе вместе с пустыми мешками. Но прежде чем две самодельные гранаты отправились в темный коридор, я в третий и в последний на сегодня раз ударил силой в узкий проем прямо поверх нашей импровизированной стены. Нападавших повалило на камни, а следом в очередной раз на камнях разгорелось пламя воспламенившегося масла.

– Уходим! – крикнул Глеб, но никого уже торопить не надо было, все итак неслись к лодке.

Весел было только для двоих, поэтому выбор пал на Горунара и еще одного здоровяка из отряда Глеба. Вместе они поднажали изо всех сил, отправляя лодку к середине реки. Буквально в десятке метров, также активно работая веслами, шли аж 4 лодки под завязку полные агрессивно настроенными мужиками, и у некоторых из них в руках уже засвистели пращи.

– Щиты!

Мы по команде прикрыли себя и гребцов щитами, превратив лодку в подобие черепахи. И надо сказать вовремя, так как камни застучали словно град, норовя вырвать деревянные кругляши из рук.

– А‑а‑а! **#*#**! – закричал кто‑то слева, видимо один снаряд все‑таки нашел лазейку.

Радовало то, что наша лодка была куда добротнее сделана, да и гребцы подобрались, что надо. В общем мы потихоньку, но отрывались от преследователей. Чтобы не попасть под обстрел, пока будем забираться на корабль, мы обогнули галеру с другой стороны, и там смогли спокойно взобраться на борт и затащить парня, которому перебило камнем руку.

Воинственно настроенные хеты, кричали нам вслед оскорбления, швыряли камни из пращи, но на галеру взобраться не пытались. Тем более, что она уже набирала ход. А после того как Хорки умудрился воткнуть стрелу в одного из их пращников (никак чудом или случайно), то и вовсе развернулись к берегу.

– Ни **#*#** себе, прогулялись! – вслух и по‑русски сказал себе я, опускаясь прямо на палубу, и чувствуя, как болит не только физическое тело, но и ноют перегруженные каналы.

– Это на каком языке? – рядом повалился Глеб.

– На родном.

«И все‑таки совпадение», – с сожалением подумал я.

– Еще чуть‑чуть, и мы бы раздавили их как перезрелые орехи!

– Сбежали, поджав хвосты, словно испуганные белки!

– Прятались по норам как трусливые суслики!

– Давно пора было дать им понять, кто хозяин на этой земле!

– Верно, говоришь!

– Великий вождь соберет в кулак все племена, и заставит этих пахарей и торгашей считаться с нами! Скоро ни один корабль не пройдет по Реке без нашего согласия! Пора бы им заплатить хорошую цену!

– Да‑а‑а! Вождь – истинный сын Матери!

Народ в селении хетов бесновался всю ночь. Молодые воины, впервые познавшие вкус настоящей битвы, теперь во всю пробовали местную брагу. В их разгоряченных головах события минувшего дня вдруг превратились в подвиг. Они уже и забыли, что домой к своим кровным матерям не вернулись 5 человек, а еще двое дожидаются решения Матери. Взамен же они не принесли ничего.

Старый пастух вглядывался в догорающее пламя, слушая речи юных и дерзких. Палкой он ворошил угли в костре, а в голове свои воспоминания. Когда‑то и он был молод, и его горячая кровь гнала на встречу с врагом, ведь трусость тогда казалась страшнее смерти. Но с годами кровь остыла, а смерть все больше его пугала. Нет, не его собственная. Его земная дорога была долгой, слава Матери, которая находила время приглядеть за ним, пока он по ней шел. Его страшила участь внуков, которые ведомые чужими амбициями могут не успеть насладиться земной жизнью и оставить наследия. Кто знает, может если бы он не показал тем пришлым дорогу, то этой ночью они не веселились бы со всеми у костра, а лежали ли бы хладными на берегу между зубьев. Пастух не хотел бы, чтобы его род прервался вот так.