— Да кто ты такая? — вскрикнул Фрэнк, вскакивая с бревна.
— Я та, кому ты расскажешь все! — ответила я, тоже поднимаясь. Мне бы рост Гроува, я бы этого рыжего морально задавила, а так пришлось незаметно шагнуть на бревно, чтобы казаться повыше. — Зачем тебе понадобилось воскрешать Дугласа Мактрау?! Отвечай!
Фрэнк застыл, напряженно размышляя, а потом лишь спросил:
— А?
Я разочарованно вздохнула. Нет, блеф не помог. Или же как раз в этом Фрэнк не замешан.
— Имей в виду, я с его могилы глаз не спущу, — пригрозила я. — Понятно?
Жозефина подбежала и воинственно гавкнула на Фрэнка, а он, не выдержав, развернулся и бросился прочь со всех ног.
— Догнать? Куснуть? — деловито спросила Жозефина.
— Не надо, — отказалась я. — Мы идем на могилу Мактрау.
— Опять? — вздохнула она, но тут же завиляла хвостом. — Надеюсь, там будет Сьюзан. Я уже начала ее понимать.
А вот я так ничего и не поняла. Если не Фрэнк воскрешал Мактрау, то кто?
* * *
Сьюзан сказала «клац-клац» и уползла под куст, прячась от солнца, что выкатилось над горизонтом.
— Она сказала «привет», — уверенно перевела Жозефина и, сунув морду в кусты, ответила: — И тебе привет, Сьюзан! Как дела? Никто не приходил этой ночью? О, спасибо. Ты тоже отлично выглядишь. Хорошие зубы — это очень важно. А ты прямо вся — они…
Из куста дробно застучало, а я устроилась на пеньке неподалеку. Место силы выглядело как поле брани: все изрыто и перепахано, посередине яма, как воронка от боевого удара. Дерево, облысевшее после плетения Кулькаса, сиротливо тянуло ветки к небу, будто вопрошая — за что. Пахло сырыми листьями и отгоревшим костром, и никто сюда не спешил.
— Сьюзан ушла отдыхать, — сообщила Жозефина, подбежав ко мне. — Может, и мы пойдем?
— Я с этого места весь день не сойду, — буркнула я.
— Останемся даже без завтрака? — ужаснулась Жозефина.
— Иди домой и поешь, — предложила я.
Жозефина помялась с лапы на лапу и покачала головой так энергично, что кудлатые уши взметнулись.
— Я останусь с тобой, — заявила она, взбираясь мне на колени. — Тебе грустно.
— И поэтому ты решила меня окончательно придавить? — прокряхтела я.
— Я не могу взять тебя на ручки, — пояснила она. — Потому что у меня лапки. Но я могу тебя обнять.
Она закинула передние лапы мне на плечи, прижалась мокрым носом к моему уху и шумно засопела.
— А ты и правда вкусно пахнешь, — принюхалась я, погладив курчавую шерстку. — И такая мягонькая. Давай слезай, мне уже лучше.
А когда она спрыгнула, так и вовсе полегчало — все же мой лабодудель куда крупнее болонки. Облака мчались по небу барашками, и мысли неслись вслед за ними. За всей этой кутерьмой я совсем забыла об изначальной цели — сертификате магической зрелости. Надо будет переговорить потом с ректором. У меня на руках куча козырей, так что я сумею его убедить. А потом и получить наследство, пока мама не спустила его на новую любовь. В чем-то Мелани определенно права: любовь делает женщин уязвимыми. Вот я могла бы сейчас нежиться в теплой постели, а вместо этого торчу на пне, как поганка, и жду непонятно чего.
— Знаешь, давай я все же сбегаю домой и принесу тебе чего-нибудь вкусненького, — предложила Жозефина, умильно заглядывая мне в глаза.
— Конечно, беги, — кивнула я. — Узнай заодно, как там Кристиан. Может, хоть он в этот раз не умер?
Желание Гроува самоубиться в полнолуние об Мактрау изрядно меня бесило. Нет бы поискать другие возможности, раз деньги, жертвенная кровь и костер не помогли. Что там Мелани говорила? Что Дугласу изменяла жена? Может, он тоже, как Мелани, но наоборот — разочаровался в женщинах. И теперь надо привести к нему на могилу какую-нибудь безгрешную монашку.
Хмыкнув, я потянулась, разминая затекшие мышцы.
Не такой уж плохой план. Монастырь как раз неподалеку. Допустим, я снова крутану колесо, поставлю на Хромулю, а потом за щедрое пожертвование уговорю какую-нибудь монахиню провести со мной ночь. Звучит сомнительно, но ничего такого. Скажу, что хочу помолиться на могиле усопшего, дух которого не обрел покоя — ни капли лжи, между прочим.
А если женщины ни при чем, и Дуглас Мактрау желает заполучить назад сердце, которое ему вырезала Нарцисса? Тогда без смерти Гроува не обойтись. Так что этот вариант я отмела как неподходящий.
Мысли свернули на коварных артефакторов, которые используют для своих творений совершенно ужасные ингредиенты: сердце вервольфа, дух оскорбленной женщины, паучьи ножки, светлый вьющийся волос… Я была на сто процентов уверена, что в кулоне, который отжала у Кайла, был волосок Шерил. Это все объясняло! Вот почему она вела меня к нему в постель, как жертвенную овцу. Вот почему показала отличный салон красоты. Может, я даже не первая девственница, которую они заманили в свои сети. Так-то Шерри очень хорошенькая, но что если ее красота заимствована у других?
И будет невыносимо обидно, если она уйдет от наказания. Хоть бы опять ее в туалете побили, что ли…
Я встала, обошла место силы по кругу, посмотрела в яму с пеплом, как будто там могло быть что-то интересное. А потом, подняв взгляд, так и ахнула. Сюда кто-то шел! Приложив ладонь козырьком к глазам, разочарованно вздохнула. Из-за кустов выбежала Жозефина, а следом за ней шла Рита. Плечи поникли, голова опущена — похоже, таракан-таки сдох.
Но скорбеть по Кристиану не получалось. Тем более в руках Риты я увидела коробочку из местной булочной с приметным знаком в форме кренделька. Там готовили не так вкусно, как в «Двух плюшках», но в животе уже урчало от голода. Крендель — это отлично. Хотя нет, Рита несет еще и ложку. Значит, пирожное.
Они подошли, и я состроила сочувствующее выражение лица.
— Я пыталась его спасти, — всхлипнула Рита. — Но он все равно умер!
Я обняла ее и погладила по спине.
— Я так тебя понимаю, — вздохнула я. — Мне жаль, Рита. Кристиан был хорошим тараканом, рыженьким.
Подруга отстранилась, покивала, и я решила, что на этом обязательную минуту скорби можно закончить. Забрав коробочку, присела на пенек, предвкушая сладкое угощение.
— А попить вы не принесли? — спросила у Жозефины.
— Рита сказала, что покараулит, а ты сможешь сходить домой и поесть нормально, — ответила собака.
— А зачем тогда…
Я открыла коробочку и уставилась на дохлого Кристиана, который лежал там на белом носовом платке. Догадка загрохотала набатом, вторя подскочившему сердцу, я в панике обернулась…
Рита опустилась на колени возле могильной оградки и вонзила в землю столовую ложку. Дрогнули деревца, порыв ветра сорвал желтые листья и закрутил их смерчем над вырытой ямой, а курчавые облака понеслись еще быстрее, словно желая убраться подальше.
— Рита… Ты что… Ты…
Я даже слов не находила.
— Здесь красивое место, — всхлипнула она, копая ямку. — Давай Кристиана сюда. Я и прежних тараканов хоронила неподалеку: Джулиана, Герберта, Клементину…
Жозефина вопросительно посмотрела на меня, на Риту, а потом ее глаза расширились от понимания.
— Это она! — воскликнула Жозефина, и в ее голосе от волнения прорезались лающие нотки. — Это Рита преклонила колени! Она оживила Мактрау!
Глава 8. Кто виноват и что делать
— Да я случайно! — в очередной раз воскликнула Рита. — Просто рыла ямку для Кристиана!
Она потрясла перед моим носом ложкой, испачканной в земле.
— А места получше не нашла?! — выкрикнула я. — В самом деле, Рита! Ты пришла хоронить таракана в место силы, откуда уже в полнолуние явится злобный мытарь-вервольф!
— Там боярышник, и осинка, и рядом оградка. Весной по ней ползет белый вьюнок, очень красиво! И вообще, может, он еще не восстанет. Подумаешь, ветер подул!
— Там земля содрогнулась!
— Нужен был враг. А я и не вникала, кто там этот Мактрау! Как по мне, так пусть себе дальше лежит, вообще без разницы!
