Попаданка в Академии элементалей 2 (СИ) - Деева Лина

Я нервно хихикнула: да уж, отличный из меня получится подарочек.

«Отставить истерику!» — по-военному распорядился элементаль, и я, проглотив новый смешок, сосредоточилась на магии внутри себя.

Да, её было мало — даже семечка не прорастить. Но для того чтобы заставить ожить свободный край холста, хватило и малости. Удав из мешковины легко и быстро обвил меня, последним штрихом спрятав свободный уголок под одну из полос. И я превратилась в мумию с едва заметной щелью под носом, чтобы не задохнуться.

«Гаси свет».

Я до хруста стиснула зубы, борясь с приступом фиг-знает-как-называющейся фобии перед тем, чтобы очутиться обездвиженной в кромешной темноте рядом с телами таких же несчастных. Последним усилием послала светильнику гасящий импульс, и наступила тьма.

Глава 18

«Дыши ровнее. Я с тобой».

И только благодаря этому я ещё не каталась по полу с паническим визгом, выпутываясь из тряпок.

«Ты маг, Улия. Лежащий на тебе отблеск света стихий сияет и в самой кромешной мгле».

Да-да, помню, нам об этом рассказывали на занятиях по стихиарию. Очень пафосно, но толку…

«Прислушайся к себе. Присмотрись. Следуй за дыханием. Даже когда ты опустошена, благословение стихий с тобой».

Усилием воли я расслабила напряжённые мышцы рук, ног, живота, спины. Отпустила мимические мышцы, разжала стиснутые зубы.

«Вот так. Дыши. Ты не одна. Ты никогда не одна».

Я сосредоточилась на равномерной череде вдохов и выдохов, на ритмичной смене прохлады и тепла, касающихся моих ноздрей, на том, как поднимается и опадает грудь. И в какой-то момент, балансируя между безмыслием и осознанностью, различила-таки тот свет, о котором толковал элементаль. Ничего особенного, просто неяркий язычок пламени, меняющий цвета от насыщенной зелени к серебру и обратно. Я без напряжения следила за его метаморфозами, погружаясь в транс всё глубже и глубже.

«Кто-то идёт. Не отвлекайся, дыши. Я скажу, если надо возвращаться».

Только я всё равно потянулась от огонька к границе бытия и не-бытия: пусть не действовать, но хотя бы наблюдать.

Тяжёлые шаги, пол вздрагивает.

Ворчание:

— Ну, натащили, ну, натащили. Девок, хоть? Девки, они полегче.

Второй голос, недовольно:

— Какая тебе разница? Ты быка на плечи взвалишь да попрёшь.

— Дык далеко переть-то! По всем ентим колидорам с лестницами.

— Хватит бухтеть! Бери вторую и тащи! Ночи осьмушка осталась, а нам ещё до Болота добираться.

Меня отрывают от пола, неудобно перекидывают животом через что-то жёсткое. «Плечо», — отстранённо думаю я, а первый голос вдруг многозначительно интересуется:

— Слышь, а девки-то симпатичные? Мож, это, раскутать да пошшупать? Им-то уже по-любому с Болота не выйти.

— Это тебе, похоже, отсюда не выйти! — рявкает на него второй. — Ты ушами или задницей слушаешь? Раньше надо было развлекаться, а сейчас времени мало. Так что на выход, бе-гом!

— Командир — штаны до дыр.

Но хотя первый и бурчит, я чувствую, как меня несут. Телу неприятно: чужое плечо больно давит, к свешенной голове приливает кровь, отчего начинает шуметь в ушах. От физического дискомфорта всё сложнее абстрагироваться, и когда меня нечаянно прикладывают виском о какой-то угол, я чудом удерживаюсь от вскрика. Хочу верить, что это не заметили, но…

— Хэй, Базз! — меня неаккуратно сваливают на что-то ровное и твёрдое. — Тута девка, походу, очухиваться стала!

Под тряпки пробирается зимний холод, морозный воздух освежает сознание. Я стараюсь опять расслабиться, сделать дыхание редким и неглубоким.

— С чего взял, будто девка? Щупал, что ли?

— Больно надо! — обижается носильщик. — Ты, эт, смотреть бушь?

С моего лица сдёргивают тряпку, и я замираю без дыхания.

Однако неизвестного Базза это не обманывает.

— Точняк, — бормочет он. — Как знал, что этот зельевар фигню подсунет.

Слышится чпоканье вытаскиваемой из горлышка пробки, и моего носа касается холодное стекло. Я всё ещё не дышу, но густо-маковый дух сам затекает ко мне в ноздри. Ядовитые змейки пробираются в лёгкие, сознание мутится.

«Улия! Улия, держись! Свет стихий, сосредоточься на нём!»

Но я уже ни на чём не могу сосредоточиться.

Я исчезаю.

Глухой ночной порой у ограды особняка Рейдена Арса остановился лёгкий экипаж, запряжённый двойкой единорогов. Дремавший в будке привратник зашевелился было, расслышав шум, однако вдруг навалившаяся на него сонливость была столь неодолимой, что подняться с низенького топчана стало совершенно невозможно.

А тем временем из экипажа вышли трое мужчин. Один из них, невысокий брюнет-фейри, одетый в одежды жреца огня, обратился к хмурому темноволосому спутнику, который что-то держал под плащом:

— Выпускайте зверька, господин Редвир. И на всё воля стихий.

— Умеешь ты вдохновить, Иллин, — усмехнулся третий из компании, чьи светлые волосы топорщились военным «ёжиком». В последний раз окинул окрестности внимательным взглядом и подтвердил: — Вроде бы никого. Давай, Алан.

Тот, к кому он обращался, кивнул и, опустившись на одно колено, поставил на каменные плиты тротуара небольшого чёрного зверька с птичьими крыльями.

— Маячок на месте? — спросил светловолосый.

Редвир проверил надетый на зверька ошейник и отрывисто отозвался:

— На месте.

Потом заглянул в светящиеся изумрудами глаза волшебного создания и тихо, но чётко произнёс:

— Ищи хозяйку, Черныш.

Поднялся с колен, и все трое устремили на зверька выжидательные взгляды. Тот с пониманием взглянул в ответ, отвернулся и как будто прислушался к чему-то. Потом потянул носом морозный воздух и вдруг, взмахнув крыльями, взлетел на кованую ограду особняка. Снова замер, чутко поводя ушами, оттолкнулся от металлической перекладины и взмыл в ночную высь. Несколько ударов сердца, и даже самый зоркий глаз не смог бы различить чёрную шёрстку на фоне неба. Однако наблюдавших за зверьком мужчин это не огорчило. Светловолосый достал из-за борта короткой меховой куртки некий свиток, развернул, и спутники вместе с ним склонили головы над пергаментом.

— Движется на юго-запад, — резюмировал жрец.

— В старую часть города, — светловолосый задумчиво потёр переносицу и встряхнулся: — Ладно, за ним! А записку в участок я и на ходу черкну.

Не медля дольше, трое забрались в экипаж, и копыта единорогов дружно ударили по звонкому промёрзшему камню. Ещё немного, и карета скрылась за поворотом, а вскоре стих и поднимаемый ею шум. Спящую улицу Роз вновь окутала мирная ночная тишина.

Глава 19

— О Великая Тьма! В час, когда иные силы спят, прими, изначальная, мой скромный дар!

Сознание накатывало волнами тошноты. Чужие визгливые выкрики то немилосердно впивались в уши, то отдалялись глухим прибоем.

— Эти жизни — тебе, величайшая! К твоей силе и славе! К твоему владычеству!

«Улия!»

Будто из дальней дали.

«Улия, очнись! Свет стихий, Улия! Скорее!»

О чём он?

Но одновременно с этим по ушам ударило набатом:

— Прими! — и тело от макушки до пят пронзила раскалённая спица.

— А-а-а!

Дикая, невозможная боль. Однако ещё страшнее было ощущение, что меня пьют, выпивают, как коктейль через трубочку.

«Улийа-а-а!»

Ведомая исключительно животным инстинктом, я рванулась на этот голос и неожиданно для себя распахнула глаза.

Монохром. Белый снег. Чёрные вертикально стоящие плиты. Белые одежды прикованных к ним людей. Чёрные лохмотья кружащейся в жертвенном круге женщины. Белый густой туман стеной. Чёрное низкое небо.

Ненормально низкое.

Чужое.

Чуждое.

«Борись!»

Голос был такой слабый, что казался самообманом. Но я, пусть умом и понимала, насколько это бесполезно, всё равно начала сопротивляться Чуждому.

— Великая Тьма-а-а!

У меня было чувство, словно я перетягиваю канат с локомотивом. Вот только в роли каната выступала моя душа, и с каждым мгновением она становилась всё тоньше, тоньше…