Повелитель огня III (СИ) - Опсокополос Алексис

Ясна успела выстрелить — с близкого расстояния и не целясь. Её стрела вошла в плечо нападавшего, тот зашатался, но не упал, а наоборот, ускорился, изрыгая проклятия. Девушка не стала доставать кинжал — с ним против меча ловить было нечего, она быстро развернулась и побежала в сторону, огибая бой по дуге.

А я тем временем уже схлестнулся со своими противниками. Первый пошёл на меня без каких-либо хитростей — просто решил рубануть мечом сверху. Похоже, этот парень фехтовал ещё хуже меня, но в самоуверенности он мне давал большую фору. И в глупости тоже. Я поймал его клинок на свой и разрубил его как деревяшку. Тут же шагнул вперёд и ударил противника по шее. Я не хотел его убивать, но у меня не было выбора — его товарищ уже заходил ко мне сбоку.

Самоуверенный наёмник рухнул, не издав ни звука. А я резко развернулся, чтобы встретить второго. Но тот оказался невероятно проворным — каким-то образом скользнул вбок, махнул клинком, и я даже не заметил, как получил удар по рёбрам. Зачарованный кожаный жилет выдержал, но мне повезло, что удар был скользящим и не пришёлся выше — в шею.

Удивившись, тому, что не смог разрубить какой-то там кожаный жилет, противник отступил и, как мне показалось, растерялся. Я не дал ему времени прийти в себя: ударил снизу — по бедру, чуть выше колена. Затем сделал шаг вперёд и нанёс сквозной удар под рёбра. Наёмник, хрипя, упал в траву.

Оба удара я сделал, не задумываясь, на автомате. И ещё раз убедился, что тактика «руки помнят» пока ещё для меня наиболее подходящая. Хотя стоило уже начать серьёзно заниматься фехтованием — нельзя рассчитывать лишь на навыки бывшего хозяина тела. Они помогли в бою с глупыми и самоуверенными наёмниками, но я сомневался, что серьёзный соперник будет мне по зубам. И на зачарованный меч тоже не стоило сильно надеяться. Вполне возможно, у крутых огневиков имелись такие же. Если не круче.

В отличие от меня, легко разделавшегося со своими противниками, Гореку пришлось нелегко — на него напали, похоже, два самых опытных бойца из всей шайки. Я бы с радостью поспешил на помощь товарищу, но королевич потом вынес бы мне весь мозг, выговаривая, что я не дал ему как следует повеселиться. Да и Ясна с Добраном нуждались в помощи не меньше Горека.

Крепинская княгиня, дав большой полукруг, со всех ног бежала к нам. Но гнал её не страх, а холодный расчёт. Ясна вела преследователя прямо на меня, прекрасно понимая, что я с ним расправлюсь очень быстро. Наёмник это тоже понял, он замедлил шаг… и развернулся. Только вот у нас не было необходимости за ним бежать. У нас был лук. Ясна быстро его достала, выхватила из колчана стрелу, и уже через несколько секунд та вошла убегающему между лопаток. Он по инерции сделал несколько шагов и упал вперёд.

А Горек к этому времени наконец-то разобрался с командиром отряда. Тот хоть и дрался грамотно: не лез напролом, умело уклонялся от топора и пытался вместе с товарищем атаковать королевича с двух сторон, но в итоге Гореку удалось изловчиться и рубануть Пырея в правый бок. Да так сильно, что зачарованное лезвие, с хрустом пробив доспехи, почти полностью вошло в тело.

Добивать командира наёмников королевич не стал, а быстро вытащил топор, развернулся и подставил своё оружие под удар здоровяка — тот пытался в этот момент полоснуть мечом Горека по ногам. Отбив удар и не дав противнику опомниться, королевич шагнул ему навстречу и рубанул своим топором по диагонали снизу вверх. Лезвие рассекло кожаный доспех наёмника под ребром и ушло вглубь. Бедняга взревел от боли и злости, но Горек быстро прекратил его мучения — ударом топора по шее. Наёмник рухнул в траву, несколько раз дёрнулся и затих.

В итоге на ногах остался только один противник — гоняющийся за Добраном Урюпа. В пылу погони он не обращал внимания на ход нашего боя — видимо, был уверен в победе своих товарищей. Но теперь он понял, что Добрана ему уже не догнать, развернулся и увидел, что весь его отряд перебит. И явно сильно пожалел, что узнал в нас разыскиваемых и сказал об этом своему командиру.

— Никто не должен уйти, — сказал я, глядя, как Урюпа разворачивается, чтобы дать дёру.

Ясна кивнула и молча достала стрелу. Целилась долго, так как убегающий наёмник пытался петлять на ходу, но в итоге выстрелила, как всегда, безупречно — попала прямо под левую лопатку. Урюпа упал, прокатился по земле и затих.

— Хороший выстрел, — похвалил лучницу подошедший Горек.

— Владимир сказал, что он не должен уйти — он не ушёл, — не без гордости произнесла Ясна.

— Мы не можем никого отпускать, — пояснил я. — Нас здесь ищут, как и во многих других княжествах, но одно дело просто проверять всех подозрительных и совсем другое — знать, что мы здесь. Во втором случае сюда для нашей поимки направят сильнейших огневиков. А мне очень не хочется с ними встречаться. Думаю, и вам тоже.

— Не хочется, — согласилась со мной Крепинская княгиня и, указав на лежащего в траве раненого Пырея, сказала: — Этот ещё живой.

Вот и наступил тот самый момент, которого я так старался избегать всеми силами — мы должны были добить раненого, безоружного, сдавшегося противника. Не самое приятное занятие. Но я прекрасно понимал, что не добить — нельзя. Оставить жизнь командиру наёмников — означало подвергнуть неоправданному и огромному риску наши жизни. Мы и так-то рисковали по полной, пробираясь по земле златичей, но пока что об этом никто не знал. И мне очень хотелось сохранить такое положение вещей как можно дольше.

Только вот легко сказать: надо добить всех, но кто будет добивать? Мне крайне не хотелось это делать. Всё же принять решение и исполнить его — это не одно и то же. Я, попав в этот мир, уже достаточно очерствел, чтобы без угрызений совести убивать врагов в бою, но до палача мне было ещё черстветь и черстветь.

Горек с его принципами тоже к такому был не готов. Оставалось — обратиться к Ясне. Но этот вариант мне тоже не нравился. Юной княгине в силу воспитания не составило бы труда прикончить Пырея, но одно дело — выпустить стрелу в убегающего, и совсем другое — добивать лежащего на земле. Я не хотел обращаться с такой просьбой к девчонке. И получалось так, что хочешь не хочешь, а грязное дело предстояло выполнять мне.

Пока я об этом размышлял, Горек подошёл к связанному пареньку и освободил его, разрезав верёвки. Тот тут же вскочил, растирая запястья, и заголосил:

— Благодарю вас, люди добрые! Тепла и света вам и дороги ровной! До земли кланяюсь за то, что спасли!

— Можешь в качестве благодарности прекратить орать, — сказал я.

— Не буду орать, — чуть тише произнёс парнишка. — Но сердце поёт. От одной мысли, что не придётся жениться на страшной дочке посадника, на душе тепло. Как же хорошо, что вы не прошли мимо! Я верил, что вы не оставите меня с этими головорезами!

— Вообще-то, мы собирались, — напомнил я.

— Но не оставили же! — парировал парнишка. — Перебили поганцев! Я бы сам их с удовольствием пришиб, знали бы вы, что они со мной делали: сапоги забрали, чтобы не убежал, и еды почти не давали.

— Это не самое страшное, что можно сделать с человеком, — заметил Горек, поднимая с земли меч убитого здоровяка и протягивая его спасённому болтуну. — Хотел пришибить?

— Хотел, — растерянно произнёс парнишка, взяв меч.

Королевич больше ничего не сказал — лишь указал на лежащего в траве, раненого Пырея, тоже явно уже сто раз пожалевшего, что отказался разойтись с нами миром. Я приготовился смотреть, как парнишка будет объяснять, что он не может выполнить этот приказ, но тот вдруг резко стал серьёзным, уверенно кивнул и быстро направился в сторону главаря наёмников. Через минуту он вернулся и произнёс:

— Я всё сделал.

— Надо проверить остальных, — сказал я. — И особенно тех двоих, которых Ясна сразила из лука. Никто не должны уйти отсюда и рассказать, что видел нас.

— Но я видел вас, — растерянно произнёс спасённый парнишка.

— А про тебя я и не подумал, — усмехнувшись, сказал я. — Ты собираешься убить нас и обменять наши головы на вознаграждение?