Вновь замолчал, пытаясь оценить силу и убедительность своего голоса.
Ему казалось, что после стольких дней в бегах тот больше не звучал достаточно уверенно, чтобы вести за собой и зажигать огонь божественного гнева в сердцах тех, кто недоволен властью, повсеместной нищетой и своей беспросветной жизнью.
Таких набиралось множество – почти во всех деревнях и городах беднейших провинций Остара Тхамир аль‑Салман разжигал пламя революции, и протесты против власти султана вспыхивали словно солома от огня.
Мятеж Черных Повязок набирал ход, охватывая провинцию за провинцией, но радовались они слишком рано. Ровно до тех пор, пока на пути у праведной революции не встал Надир аль‑Амман.
Тот привел за собой армию, и ни Тхамиру, ни его верным последователям – точно так же, как и собранному ими ополчению, – не удалось тому противостоять. Они ничего не смогли сделать против регулярных войск, которые вел умелый, закаленный во множествах сражений командир!..
Из размышлений Тхамира вырвали шаркающие шаги и невнятное бормотание.
– Господин! – кланяясь, к нему приблизился старик, в доме которого они прятались. – Надвигается песчаная буря. Она уже близко!
– Я ее не вижу, – возразил Тхамир.
– Весть о ней принесли пастухи, что пасут свои стада по ту сторону Красных Гор. И еще мои старые кости, они никогда не врут! Их ломит слишком сильно, а это значит, что буря уже близко и доберется до нас примерно через сутки. Мы собираемся переждать ее в пещерах в горах, и вам стоит отправиться туда вместе с нами. На этот раз Боги разгневались не на шутку!
– Я подумаю, старик! – отозвался Тхамир.
Тот покачал головой.
– Нужно уходить, господин! Иначе буря вас не пощадит.
Тхамир усмехнулся.
Если бы только буря!.. Братство Черных Повязок застыло на грани уничтожения, он прекрасно это понимал. Но виноваты были вовсе не силы природы и не гнев Богов.
О, Тхамир был уверен, что Боги на их стороне!
Причина всему – Надир аль‑Амман, их самый главный враг. Тот, кого стоило уничтожить любой ценой.
Они пытались сделать это в Фисе – Тхамиру донесли, что Пустынный Ястреб инкогнито прибыл с визитом к шейху Рохару. Но потерпели неудачу на рынке, заодно лишившись шестерых своих братьев.
Следовательно, они нападут еще раз, но уже в другом месте. Ударят туда, где Пустынный Ястреб не будет ожидать.
Тхамиру удалось выяснить, где находился тщательно скрываемый дом Надира аль‑Аммана. Кто‑то из братьев привозил туда провизию, и от него Тхамир вызнал многое.
Разузнал, кто и каким образом охранял дом Пустынного Ястреба и кто там проживал.
Провинция Магдеш, город Туве. Именно там, на берегу озера Андыш, Надир аль‑Амман выстроил себе дворец. Возможно, этот дворец подарил племяннику султан Хефер – подробностей Тхамир не знал, и они были неважны.
Значение имело то, что в том дворце проживал гарем Надира аль‑Аммана.
Ну что же, они ударят именно туда – прямиком в сердце проклятого Пустынного Ястреба! Соберут свои силы – братья откликнулись на его зов – и обрушат всю свою мощь и ненависть!
Никто не уцелеет – ни Надир, ни его женщины, ни дети.
– Но когда? Как скоро мы выступаем?! – раздались за спиной голоса.
Оказалось, братья уже закончили молитву и теперь столпились вокруг него, потому что последние слова Тхамир произнес вслух.
– Мы сделаем это, как только будем готовы. На этот раз не станем спешить, потому что мы должны ударить наверняка. Второго такого шанса у нас не будет.
Братья закивали, затем раздались громкие возгласы – они приветствовали мудрость своего лидера.
Один лишь старик, стоя у дальней стены, с тревогой всматривался в безоблачное, с ярким диском солнца небо.
– Нужно уходить, господин! – повторил он. – Боюсь, эта песчаная буря будет самой разрушительной из всех, которые я повидал на своем веку. А видел я многое.
Тхамир тоже уставился в окно.
– Скоро! – ответил он старику. – Уже скоро мы последуем за вами в укрытие, но сперва мне нужно помолиться. Попросить Богов, чтобы Они были к нам благосклонны и чтобы наши враги умерли в страшных мучениях!
Глава 5
Вот уже который день мой мир состоял преимущественно из серой каменистой пустоши с одной стороны и рыжеющих ближе к горизонту барханов с другой. К тому же этот мир мерно покачивался, словно переваливался с ноги на ногу, хотя я знала, что покачивалась именно я.
Вернее, мой паланкин, в котором я полусидела‑полулежала, поджав ноги, закутанная в белые одежды, так как этот цвет якобы помогал легче переносить жару.
Как по мне, одежда нисколько не спасала, и часами напролет я занималась лишь тем, что старалась не умереть от этого пекла и в этом пекле.
Но ведь еще был песок, приносимый пустынными ветрами!
Несмотря на задернутые шторки паланкина, он все равно пробирался внутрь. С каждым вздохом попадал мне в легкие, лез в глаза, норовил забраться под одежды и проникнуть… везде!
Единственная польза от ветра – пусть его порывы нисколько не приносили прохладу, зато на несколько секунд они избавляли меня от горьковато‑резкого – овчины, смешанной с навозом, – запаха, шедшего от верблюдов нашего каравана. И от моего собственного верблюда, на котором был установлен паланкин.
И этому не было ни конца, ни края – ни раскаленной под жарким солнцем Остара пустыне, ни пескам, ни нашему путешествию в Магдеш!..
Верблюдов было двенадцать. На горбах у двух стояли наши с Маисой паланкины, остальных нагрузили поклажей. Везли воду и еду для долгого путешествия, а заодно шатры, которые разбивали на привалах.
Вел караван закутанный в серые одежды суровый пустынный воин Мехди, во многом напоминавший мне Шахира. К тому же в дороге нас сопровождала дюжина стражей и три мага.
И все для того, чтобы доставить дочь Рореда Гервальда до Магдеша в целости и сохранности. Отбить любое нападение, если такое произойдет, а заодно не позволить ей – то есть мне – сбежать!
Но я и не пыталась.
Пусть караван двигался только по утрам до обеда, когда жара становилась совсем уж невыносимой, и еще по вечерам, когда над нами раскидывалось бесконечное звездное небо, но мне казалось, что пустыня забирала у меня все соки.
Всю мою жизнь.
…Первые дни пути я почти не запомнила – они прошли для меня в полусне‑полубреду. Виновата в этом оказалась якобы настойка от головной боли из‑за ушиба, которую вливал в мой рот маг, выдавая себя за заботливого лекаря.
А на деле это был маковый отвар.
– Думаю, они боялись, что вы попытаетесь сбежать, госпожа! – сказала мне Маиса на третий день.
Вернее, это была ночь, мы остались с ней в поставленном на ночь шатре одни, а снаружи нас караулила стража. В тот день я более‑менее пришла в себя, потому что никакого отвара мне больше не давали.
– Первые два дня мы шли вдоль реки, и по дороге еще попадались города, – рассказывала мне Маиса. – Но потом все сменилось пустыней. Тогда‑то настойку вам стали давать меньше, и вы очнулись, госпожа!
Я прекрасно понимала причину подобных действий. Наш караван покинул провинцию Фисанию, и теперь мы были где‑то… в бесконечной неизвестности, а заодно и в непосредственной близости к Великой Пустыне, двигаясь по ее краю.
– В Остаре неспокойно, – продолжала горничная. Мне было строго‑настрого запрещено покидать наш шатер, но на Маису это правило не распространялось. – Я слышала, что говорят возле костров. Мехди специально выбрал такой путь для нашего каравана, чтобы избежать любой встречи с разбойниками. Поэтому мы идем вдали от торговых путей.
Мне же казалось, что причина была немного в другом.
Роред хотел, чтобы его «подарок» непременно прибыл в Магдеш, к Пустынному Ястребу, и опасался вовсе не разбойников. Он боялся, что меня попытаются освободить те, кому я дорога.
