Матабар VI (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

Что до Черного Дома, то он не мог позволить себе браться за каждое преступление в стране. А что до гибели архитектора Пижона, то это не тот вопрос, который мог хотя бы отдаленно походить на «дело государственной важности».

— Господин Бельский… — вспоминая прошлый разговор, Арди проглотил процедурное «при всем уважении». — я полагаю, у вас у самого вполне достаточно средств и людей с нужными умениями, чтобы отыскать виновника.

Артур повернулся к Арду так резко, будто не голову поворачивал, а саблей взмахивал. Собственно, именно так Арду и показалось, будто ему в грудь уперлось острое железо. Дышать стало труднее, а по спине замаршировали мурашки.

— Вы правы, господин Ард, есть, но еслия́начну искать, то, будьте уверены, газеты запестрят заголовками о трупах, и город умоется кровью.

— Вас уничтожат.

— Но не без боя, господин Эгобар. Далеко не без боя.

Артур говорил серьезно. Не бахвалился и не угрожал. Просто констатировал факт.

— Господин Навалов того стоит? — как можно более спокойным и ровным тоном, спросил Ардан, указывая на фотографию. — Чтобы ради него всем рисковать? Вы же сказали, что не верите в дружбу.

Глаза Артура перестали блестеть безумным, хищным, кровавым блеском так же быстро, как и вспыхнули. А вместе с ним пропало и ощущение, что вот-вот и Арду придется сражаться за свою жизнь.

— Я не верю в дружбу, господин Эгобар. Но я верю в семью. Господин Навалов это… он был, — исправился Артур. — моим тестем. Я женат на его дочери.

Ардан едва не поперхнулся. Такого поворота он точно не ожидал.

— Найдите того, кто это сделал, Ард. И можете просить, что угодно. Поверьте, даже ваши самые смелые представления о величине моего состояния далеки от истины.

Ардан ненадолго прикрыл глаза и выровнял дыхание. Он бы хотел сказать, что в кои-то веки судьба благосклонна к нему. Им с Миларом требовался выход к Нарихман и вот, пожалуйста, не прошло и месяца, как жизнь предоставила путь к самой темной из сторон Метрополии.

Но погиб человек.

И называть такое событие «удачей» язык не поворачивался.

— Мне не нужны ваши деньги, господин Бельский. И я даже не пытаюсь вас оскорбить. Но я не притронусь ни к единой монете, которая была у кого-то отнята.

Артур снова улыбнулся. Так же печально, как и в прошлый раз.

— Когда вы станете старше, господин Эгобар, то с удивлением обнаружите, что все, что отличает меня от обитателей Биржевой улицы, тем, что я не боюсь испачкать собственные руки. Все деньги в мире, так или иначе, у кого-то отняты.

— Возможно, но скоро уже прозвенит третий звонок, господин Бельский, а я пришел на выступление невесты, а не заниматься софистикой.

— Справедливо, — кивнул Артур. — Ваша цена?

— Нарихман, — только и ответил Ардан.

Бельский прищурился и слегка подался вперед.

— Это большая цена, Ард. Очень большая.

Воздух снова запах сталью, а на кончике языка прочно обосновался привкус крови.

— Недавно я на лекции услышал фразу, господин Бельский, о том, что спрос, — Ардан кивнул на фотографию с мертвецом. — порождает предложение. Моя цена — Нарихман.

Пару мгновений Артур не сводил взгляда с Арда, и тому уже показалось, что вот-вот и Пижон, принц преступного мира, встанет и молча уйдет.

— Хорошо, — Артур, внезапно, протянул вперед руку. — но вам придется закрепить сделку.

Ардан посмотрел на протянутую ему ладонь. Ему была неприятна сама мысль жать руку такому человеку, как Бельский. Арди, может, потому и не любил те книги, которые читала Тесс и которые были так популярны среди его ровесников. Он не романтизировал бандитов, подонков и тех несчастных, кто погряз в путанной борьбе со своими демонами.

Пижон был, есть и остается грязным пятном; язвой на теле их страны и города. Убийцей. Бандитом. Подонком. Не важно, насколько образованным, красноречивым или на публику человеколюбивым и понимающим. Его руки по локоть в крови, а все, чем он владел и имел, — отнято у других.

И все же… слишком высоки ставки, чтобы потакать своим взглядам. Если через Нарихман он действительно сможет отыскать ключ, ради которого Кукловоды так сильно старались, — это стоило того. Сто раз стоило.

Ардан сжал неожиданно крепкую, но столь же внезапно холодную руку.

— Видите, Ард, — снова сверкнули глаза Артура. — Я же сказал, что каждый поступится чем угодно ради своей цели и придумает себе любые оправдания.

Ардан выдернул ладонь так быстро, словно засунул ту в огонь, но было уже поздно. Он обжегся.

— Все материалы, которые у меня есть, вам доставят завтра утром в «Брюс», — Артур поднялся, одернул пиджак и направился к выходу. — Наслаждайтесь представлением, господин Эгобар. И до встречи.

Глава 57

Вместе с тем, как Пижон покинул ложу, свет в зале окончательно померк и Арди, пусть и ненадолго, оказался где-то совсем в иной стране, а может и мире. В мире, где вместе с первыми, едва заметными, ловящими в воздухе тканевую пыль, зажегшимися лучами театральных ламп, вступили духовые. Едва слышно, почти неразличимо, они пели ветром, бегущим по ущелью и тянущим мелодичную, почти волчью песню.

Ветер выл и звал, и вскоре к нему, аккуратно, настороженно присоединились струны. Одновременно густые, но в то же время звонкие и легкие, смотрящие в душу добрым взглядом человека, радующегося встрече с гостем. И тут же затрепетало сердце. Забилось мерным, но пылким и басовитым галопом среди ритмичных ударных, бьющих сперва где-то вдали, а затем все ближе, ближе, ближе…

Мелодия нарастала, волной поднимаясь из оркестровой ямы, где дирижер, прикрыв глаза, растворялся среди собственного творения. И зрители, ведомые ожившими нотами, падали внутрь вскипающей мелодии, пока все разом не стихло.

Вспыхнули звездами огни и их широкие лучи скрестились на дернувшемся, тяжелом занавесе. Тот медленно поднимался вверх, обнажая спрятанное за покровами пространство. За ударной установкой сидел молодой человек с низким лбом, широкими плечами и очень маленьким, вздернутым носом. Его звали Энер Бровский, двадцати двух лет, уроженец южных, прибрежных провинций.

Справа от него, опустившись на барный стул, держал на бедре гитару статный мужчина со сложной прической, где воска, казалось, было больше, чем самих волос. Всегда звонко смеющийся и не умеющий пить, Дарабор Гувов. Рядом, у черного, блестящего рояля, притих юркий, небольшой и всегда задумчивый Николад Армирский. А поодаль его старший брат — Адолак Армирский, которого почти не было видно из-за его местами потертого и видавшего виды контрабаса, доставшегося от отца. Оба — потомственные музыканты.

Чего не скажешь о высоком, крепко сбитом, вечно смотрящим вдаль, всегда готовым первым полезть в драку, с мутным прошлым, но теплым сердцем и таким же взглядом — Лекс Шиллер, саксофонист и композитор труппы.

Все парни, как один, были одеты в сценическую одежду. Коричневые костюмы-тройки в тонкую, синюю полоску, лакированные, белые туфли и кремовые сорочки с высокими стойками воротников.

Зрители окинули их взглядом и тут же притихли. Из глубины арьерсцены шла девушка. Совсем невысокая, маленькая и даже миниатюрная. С тонкой талией, узкими плечиками и такой высокой ключицей, что в ямочки можно было наливать воду и та бы не протекла на грудь. Мерно звенели в тишине её каблуки.

Дзинь-дзинь.

Будто капель отмеряла весеннюю оттепель прямо посреди замерзающей в осенних объятьях столицы. Зрители застыли, а вместе с ними застыл и Ардан.

Тесс многие вечера готовилась к премьере. Неделями она сама шила разные наряды, переделывала их десятки раз, каждый раз демонстрируя Арду, который, за прошедшие месяцы, научился пользоваться лекалами, ловко орудовать ножницами, тянуть стяжки, подкалывать складки на манекене и все то, чем хоть немного мог помочь невесте.

А сколько сценических макияжей перепробовала Тесс. От подводок глаз и помад, до пудр и румян. На что им позволяли деньги, они покупали, а другое Тесс спрашивала у подруг. Своих и спутниц музыкантов, иногда у Елены и, кажется, даже примеряла помаду Эльвиры, жены Милара.