Пауки и иерархи (СИ) - Веден

— Вчера узнал, — согласился я.

— Только вчера? — изумился Теаган.

Я развел руками. Да, справки стоило бы навести раньше, но задним умом все крепки.

— И что же, это новое знание как-то повлияет на ваши условия, до которых мы позавчера не успели дойти?

— Еще не знаю, — сказал я.

До сих пор хотелось рассмеяться над самим собой — выбрал, называется, проводника по Церкви и Обители. И как хорошо выбрал-то! Думал, обычный жрец, пусть со связями и из важной семьи. А оказалось…

С другой стороны — больше, чем Теаган, о внутренних делах Церкви знал, наверное, только сам верховный иерарх.

— Но раз вы вернулись, то участвовать не передумали? — уточнил Теаган.

— Не передумал, — это я сказал без колебаний. В конце концов, ничего из того, что я узнал, не изменило моей цели — получить сильную и праведную Церковь, которая будет служить мне надежным тылом. — Но сперва расскажите, удалось ли выяснить, кто стоит за покушениями?

Теаган поджал губы.

— Кто стоит — нет. Вы были правы, подготовка шла давно, так что все следы они умело замели. В Первом Храме ловушку действительно активировала женщина из ордена Благих Сестер, и ее мы нашли, однако сестра-наставница, передавшая приказ, исчезла бесследно. Не удивлюсь, если заказчики уже от нее избавились. Все стражники, стоявшие на воротах, подтвердили, что действительно видели покидавшего Обитель человека, похожего на вас как две капли воды. Слугу, подсыпавшего отраву, тоже удалось выявить, но только посмертно: он принял тот самый яд, который добавил в наши блюда, причем принял, вероятно, еще днем, и умер в камере. Просто заснул и не проснулся. Вопрошающие, конечно, проверили всех остальных слуг, но из них никто ничего не знал.

— Значит, покушения будут продолжаться, — сделал я вывод.

— У меня есть идея, как избавить вас от внимания убийц. Но давайте сперва обсудим ваши условия, а потом я об этой идее расскажу.

— Хорошо.

— Итак, — Теаган наклонился вперед. — Говорите.

Условий у меня было три, все равной степени важности, так что начал я с того, которое показалось мне более простым.

— Первое. Люди не должны подвергаться преследованию Инквизиции или иных структур Церкви только за то, что кто-то из их предков был демоном.

Теаган чуть улыбнулся.

— Вашему клану нечего опасаться, я обещаю.

Я кивнул.

— Это хорошо, но меня волнуют не только аль-Ифрит. Я говорю о любых полукровках и квартеронах. По законам Империи они имеют равные права с чистокровными людьми — правила Церкви под вашим руководством не должны этому противоречить. Ничто в работе Инквизиции тоже не должно.

— Иметь в предках демона — не ересь, — мягко проговорил Теаган. — Почему вас это вообще начало тревожить?

Я вздохнул.

— Желаете откровенный ответ? Извольте, но сперва дайте слово, что не оскорбитесь.

— А-а, — протянул Теаган. — Можете не продолжать, я понял. Вы вспомнили о моем участии в делах белой секты, и вас волнует, что я все еще разделяю их убеждения. Не беспокойтесь об этом.

— Значит, вы принимаете мое условие? Что потомки демонов не пострадают?

— Конечно, я принимаю, — Теаган кивнул…

И солгал.

Как и в прошлый раз, когда я ощутил ложь, ничто в его лице, жестах, голосе не изменилось, но неведомый измерительный прибор внутри меня сказал — он не собирается выполнять мое условие. Аль-Ифрит он действительно не тронет — то обещание было правдивым — но других потомков демонов его Инквизиция будет вылавливать и, вероятно, убивать.

Как там сказал про Теагана Койчи? Мол, ты, Рейн, ему на один зуб, съест и не подавится?

Может, конечно, и не на один зуб, и съесть меня так просто бы не получилось, но, не будь у меня чутья на ложь, я бы ему поверил.

С другой стороны, а чего я ожидал?

Для Теагана, с пятнадцати лет знавшего, что ему предстоит получить высший пост в Церкви и, пожалуй что, в стране — потому как это император подчинялся распоряжениям верховного иерарха, а не наоборот, — так вот, для Теагана его собственное мнение давно уже стало высшим авторитетом. Как мне показалось, он не слишком уважал даже нынешнего главу Капитула, Таллиса. Суд и временное изгнание сильно ударили по его самолюбию, но все же недостаточно, чтобы поколебать уверенность в своей правоте. Причем Теаган искренне верил, что его действия пойдут людям во благо. Я видел в нем то же стремление исправить мир, которое ощущал в себе. Стремление сделать мир правильным и справедливым.

Но где в его восприятии мира вписывался я? Юноша, благословленный редким даром богини, сильный маг — но и только. Причем посланника богини во мне он не подозревал — это ясно выводилось из всех наших разговоров. А значит, не воспринимал меня как равного себе. В его планах мне отводилось определенное место, но и только.

И раз мое условие противоречило тому, что он считал правильным и справедливым, он просто солгал. Причем, думаю, солгал легко и без угрызений совести…

— Рейн, — позвал Теаган. — Что с вами? Вы неожиданно замолчали.

Я смотрел на него, пытаясь решить, что делать.

— Рейн? — повторил он, а потом, потянувшись, похлопал меня по руке, будто хотел разбудить.

Я моргнул — и реальность сдвинулась.

Я видел сияющий светом зал, в котором собрались мужчины и женщины в мантиях, похожих на жреческие, только куда более роскошных. Я видел пустое кресло, стоящее на возвышении, и видел Теагана, входящего в зал и занимающего это кресло — и лицо его было так же молодо, как сейчас.

Я видел создание Инквизиции, и то, как сгущаются тени страха на лицах иерархов.

Я видел чистку Церкви — где даже самый малый грех подлежал суровой каре.

Я видел, как пустеют целые поселения на южных границах — инквизиторы получили власть убивать по собственному суду, и все, имеющие связи с шибинами, подлежат смерти.

Я видел сотни людей с кровью демонов в жилах — убитых. И десятки тысяч таких же, но еще живых — и бегущих на Темный Юг, клянущихся в верности Восставшему из Бездны.

Я видел могущественные кланы, закрывшие границы, поднявшие все барьеры, призвавшие для защиты духов предков — в страхе, что следующими жертвами могут стать уже они. У кого-то из них в предках затесались демоны, у кого-то были обнаружены еретические книги, у кого-то открылись связи с шибинами.

Я видел эти кланы отрекающимися от Церкви и от Пресветлой Хеймы, заключающими пакт с демонами, чтобы выжить.

Я видел заговор иерархов — тех из них, кто оказался достаточно праведным, чтобы пережить чистки.

Я видел преданных и убитых инквизиторов; я видел раскол среди рядовых жрецов и орденцов.

Я видел десятки горящих храмов и многие тысячи безымянных могил.

Я видел Теагана — с перерезанным горлом, лежащего в центре некогда светлого зала; и там, куда стекала его кровь, белые плиты пола трескались и чернели. И чернота эта расползалась все дальше, и трескалась мостовая, расходясь разломами, в которых пылал огонь; и кренились и падали дворцы, и рассыпались песком окружающие Обитель стены.

Я видел, как Первый Храм растекается черной лавой.

Я видел Обитель — видел ее мертвые руины, постепенно покрывающиеся снегом…

Я очнулся.

— Рейн, да что с вами? — на меня встревоженно смотрел вполне живой Теаган. — Может, позвать целителя?

— Я… — я закашлялся, осознав, что горло у меня сухое, как наждачная бумага. — Можно… воды?

— Конечно.

Пил я долго, жадно. Казалось, будто во рту у меня остался пепел, которым покрылась Обитель до того, как снег милосердно спрятал ее мертвый остов.

— Позвать целителя? — повторил Теаган.

— Целитель мне не поможет.

Он нахмурился.

— Вы словно впали в ступор и ни на что не реагировали… Это связано с даром этера?

— Возможно.

Я опять видел будущее? Тогда, в храме в Броннине, прикосновение к фреске вызвало каскад видений, связанных с падением столицы. Сейчас я видел гибель Обители и, судя по всему, самой Церкви.