Друзья кругом враги - Алварес Дженнифер Линн

Отис, самый ранимый в мире пес, скулит под дверью, и мне стыдно, что я на него гаркнул.

– Да, пусть войдет.

Мама впускает его, и он сворачивается рядом со мной на одеяле, довольный, что дышит одним воздухом с хозяином. Я чешу его за ухом – своеобразное извинение за несдержанность. Мама закрывает жалюзи, чтобы солнце не светило мне в глаза, и, выходя, закрывает за собой дверь.

Суп цвета крови, который она оставила, обжигает мне язык, я одним жадным глотком выпиваю воду и пишу ответы друзьям. Они шлют искренние поздравления с моей победой, которые я игнорирую. Потом пишу Тиган:

Зачем ты нас записывала?

Она не отвечает.

Я смотрю сквозь пластинки жалюзи на соседний дом, где живет Джесс, и пальцы нерешительно зависают над экраном. До смерти хочется написать ей, но что я скажу? «Извини, я тебе изменил»? «Пожалуйста, прости меня»? Как объяснить, что я надрался и испортил лучшее, что у меня было в жизни? Я так боялся потерять ее, когда она поступит в колледж, а потерял еще до начала выпускного класса. Вот кретин.

Я останавливаюсь на простой фразе: «Позвони, пожалуйста», – бросаю телефон и пытаюсь уснуть. Из головы, однако, не идет вчерашний вечер: кружевное бра Тиган, ее гладкая кожа, рюмка текилы с надписью «Выпей меня», Джесс около бассейна. Мы поссорились, потому что она хотела уйти с вечеринки пораньше. Я, кажется, назвал ее занудой. Зачем я полез спорить? Джесс права: вечеринки переоценивают. Нужно было послушаться ее.

Весь день я игнорирую телефон, который разрывается от звонков. Проклятое видео разлетелось по школе мгновенно. Брендон Рид, он же Оператор, опубликовал на «Ютьюбе» запись, как Джесс смотрит трансляцию, и этот ролик тоже стремительно разошелся. Мэнни держит меня в курсе, сколько просмотров он набрал: почти сто тысяч.

Брендон назвал видео «Говнюк разбивает девушке сердце: прямой эфир!». Это отредактированная версия, без особого натурализма: мы с Тиган мелькаем на экране, но настоящая звезда тут Джесс. Секс подразумевается, однако непосредственная реакция девушки на измену парня выглядит такой безыскусной, неподдельной… искренней. Видео отражает реальную жизнь, потому оно и стало вирусным. Когда количество просмотров превышает сто тысяч, я выключаю телефон.

Пусть мне только попадется этот Брендон Рид – я из него весь дух вышибу.

Я снова ложусь на кровать, заложив руки за голову, и таращусь в потолок. В том, что случился секс, виноваты мы оба, но видео – исключительно на совести Тиган. Она, видимо, включила камеру до того, как мы вошли в ее спальню. Все спланировала, стерва: разом и отомстила мне за то, что бросил ее, и унизила Джесс. Я уже не «легко отделался». И хуже всего, что я попался на удочку.

Около двух часов дня я доедаю томатный суп, уже холодный, и допиваю воду, образовавшуюся на дне стакана, когда растаял лед. Полегчало совсем чуть-чуть, но я выбираюсь из кровати и иду в душ. Выходя с полотенцем на бедрах из ванной, я сталкиваюсь с младшим братом. Он с подозрением оглядывает меня.

– Ты заболел? Видок неважный.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Да нет, клоп, просто устал.

– Значит, микробов у тебя нет?

Когда отец умирал от рака, Коулу было пять лет, и он не понимал, зачем нужно так тщательно мыть руки перед визитом к папе. Он решил, что отец скончался от вируса, и, хотя мы ему все объяснили, Коул не прекращал войну с микробами.

– Если и были, то уже сбежали, – заверяю я, поднимая руки, как хирург перед операцией.

Коул бочком протискивается мимо, чтобы не коснуться меня.

– Если ты здоров, почему заехал на лужайку? Разве не видел дорожки?

Я пожимаю плечами:

– Было очень темно.

Чуть поразмыслив, Коул решает поверить мне и закрывает дверь.

В своей комнате я выглядываю из окна, щурясь сквозь туман, скрывший солнце. Из дома Джесс кто-то выходит, и сердце у меня подпрыгивает: это она!

Травмированная нога ноет, в голове стучит, но я завязываю кроссовки и, хромая, выскакиваю из дома. Джесс уже пропала из виду, но я знаю, где она бегает каждый день: по тропе к Слепому пляжу.

Я пускаюсь за ней вдогонку.

Глава 10

В воскресенье я упорно прячусь от родителей, но после полудня решаю выйти на пробежку, чтобы проветрить голову. Выглядывать на улицу боязно, поскольку окно Джейка находится прямо напротив моего; что бы ни случилось, мы, разумеется, по-прежнему соседи. Разрыв этого не изменит, но Джейк, полагаю, понимает, что между нами все кончено. Нет нужды говорить ему об этом напрямую, верно?

Живот сводит, глаза жгут слезы. Видео, на котором Джейк развлекается с Тиган, мгновенно разлетелось по Сети, и теперь вся школа знает, что мой парень мне изменил. Как я переживу понедельник? Я надеваю спортивные шорты, завязываю кроссовки и быстро сбегаю по лестнице на первый этаж. Сначала нужно поговорить с родителями.

С замиранием духа я подхожу к кухне. Меня не пугает наказание за позднее возвращение, но не хочется рассказывать им про Джейка. Отец и так не доверяет ему из-за разгульного образа жизни, который тот вел после смерти своего отца. Мы наблюдали за этим бедствием, можно сказать, из первого ряда. Джейк мочился в кустах, орал песни дурным голосом в два часа ночи, будя всю улицу, и каждые выходные приводил домой разных девчонок. Мне вовсе ни к чему сейчас папино «Я тебя предупреждал».

Я вхожу в кухню и предстаю перед родителями. Они потягивают кофе, словно ждали меня весь день.

– Сядь, Джессика, – говорит мама.

– Можно мне тоже кофе?

Она кивает, и я наливаю в кружку темную жидкость из полупустого кофейника. Добавляю сливки и четыре ложки кокосового сахара, размешиваю и отпиваю, смакуя горячую сладость, а потом сажусь на пустой стул. В другой день я, может, и стала бы спорить или защищаться, но сегодня не собираюсь юлить:

– Я знаю, что опоздала. Извините. Мне нет оправдания.

Отец вскидывает голову и переглядывается с мамой, потом снова смотрит на меня. Он кажется озадаченным, возможно потому, что я не прошу пощады и не отрицаю своей вины. Он сверлит меня взглядом.

– Мы с ума сходили от беспокойства.

– Я знаю.

– Только не говори, что не заметила, сколько времени. Ты же не отрываешься от телефона.

Я ни слова не говорю в свое оправдание, просто киваю и пью кофе.

Мама начинает меня распекать:

– Мы не возражали против твоих отношений с Джейком, и ты знаешь, как он нам… мне нравится, но если ты будешь гулять по ночам, вам придется на время расстаться.

На глаза наворачиваются слезы, и я отставляю кружку, стараясь сдержать их. Только не реви, только не реви! Я порывисто киваю и встаю:

– Можно идти?

– Джесс, что случилось? Почему ты плачешь? – Мама уже не сердится, а беспокоится.

Из груди у меня вырывается рыдание.

Мама закрывает рот рукой.

– Что стряслось?

Мама считает, что подростки слетают с катушек, когда поступают в старшую школу, – садятся на наркотики, напропалую трахаются, беременеют, знакомятся по интернету с маньяками и влюбляются в них, убегают из дома, становятся жертвами убийц, – и вот настал тот самый момент, которого она боялась. Без сомнения, меня изнасиловали, или накачали запрещенными веществами, или затравили. И я предпочитаю сообщить, что произошло на самом деле.

– Мы с… с Джейком расстались, – шепотом произношу я.

Вздох облегчения пролетает по кухне. Даже отец начинает дышать ровнее. Я будто слышу их мысли: «Всего лишь несчастная любовь – ерунда, обойдется».

Мама гладит меня по голове.

– Ах, дорогая, сочувствую, но в юности такое случается.

– В юности?! Ты ничего не понимаешь! – Я выбегаю из дома, хлопнув дверью.

Раз не нужно ни звонить в полицию, ни устраивать похороны – «всего лишь несчастная любовь» и «в юности такое случается», – родители отпускают меня.

После недавнего дождя в августовском воздухе ощущаются тепло и влага, и ветер из Мексики гонит на Северную Калифорнию ненастную погоду. На ходу я включаю телефон. Экран заполняют сообщения; самые последние сверху.