К счастью, зал был почти пуст. Только пара пожилых дам у окна, да мужчина лет сорока пяти со скучающим лицом. Чёрные волосы ложились на его плечи, от виска тянулась одинокая седая прядь. Стоило мне задержать на нём взгляд, как незнакомец поднял голову и улыбнулся. Я поспешно опустила глаза, не зная, как вести себя. Не полагается, наверное, замужней леди глазеть на незнакомцев. Правда, Эдвин, ни сколько не смущаясь, привёл меня в лавку своей любовницы. Может, стоит ответить тем же и завести новое знакомство?
Я вскинула подбородок и снова посмотрела на мужчину с седой прядью. Тот улыбнулся и отсалютовал мне бокалом.
В этот момент, наконец, принесли обед. Фигуристые служанки сноровисто расставляли тарелки. Как назло – брюнетки, как на подбор. Настроение от этого почему-то испортилось. Только когда они удалились, я нехотя потянулась за ложкой. Но начать обед не успела. Мальчишка в серой ливрее поклонился мне и протянул записку со словами:
– Это вам, леди.
После этого он также быстро исчез. Я замешкалась, но Эдвин не возвращался, и я рискнула развернуть листок и начать читать.
Глава 8. Предупреждение
“Уезжайте из Хэлмилэна. Эдвин вам не пара. Если не хотите, чтобы вас постигла участь Татианы, Алины, Маргариты и Флоранс, уезжайте”.
Хлопнула входная дверь, и я поспешно свернула записку и сунула в карман. Эдвин двигался к столу, и лицо его было мрачным. Как только он сел напротив, я тут же спросила:
– Что случилось?
Ректор смерил меня удивленным взглядом:
– Ничего серьезного. Что тебя так взволновало?
Только в этот момент я поняла, что сердце колотится в груди, а ложку я стиснула так, что костяшки пальцев побелели.
Я постаралась взять себя в руки и ответила:
– Ты ушел, а я никогда не была в подобных местах. Конечно, мне не по себе.
Эдвин снисходительно усмехнулся:
– Прислуга не кусается. Ешь.
Кухня здесь и правда оказалась выше всяческих похвал. Нежнейший сливочный суп с грибами, тонкие ломтики белого хлеба. Я старалась есть медленнее, а Эдвин наблюдал за мной. Иногда на его губах играла легкая улыбка.
– Нравится? – спросил он, когда подали десерт.
– Очень, – кивнула я и подцепила ложкой фрукты и крем с песочной корзиночки.
Ректор улыбнулся так самодовольно, будто собственнолично встал к плите для меня. А мои мысли вернулись к записке. Кто ее послал? Взгляд то и дело тянулся к столу, где совсем недавно сидел незнакомец с седой прядью. Интуиция шептала, что он к этому причастен. Может быть, потому, что серая ливрея мальчишки, который принес записку, чем-то напомнила цвет костюма этого господина. Смущала только фраза “Эдвин вам не пара”. Она наводила на мысль, что записку послала обиженная любовница ректора.
Но… Татиана, Алина, Маргарита, Флоранс. Последние три имени не были мне знакомы. Но Татиана… Кажется, именно так звали погибшую жену Роберта, одного из старших братьев Эдвина. А значит, мне недвусмысленно угрожали. Интересно, кем были остальные девушки, и почему они тоже погибли? И если спросить Эдвина, то я снова получу пространное объяснение об охоте и пожелание не лезть не в свое дело?
Я продолжала есть, мысленно взвешивая все варианты. И в очередной раз поняла,что не хочу ничего рассказывать ректору. Ни о том,что знаю про риспи, ни о записке… Но, похоже, настало время попытаться разузнать, что здесь происходит и перестать надеяться на Эдвина.
Всю дорогу домой мы молчали. Эдвин внимательно смотрел в окно, а я раздумывала о том, как узнать хоть немного больше. Когда карета въехала во двор имения, возвращаться в комнату я не стала. Приказала слугам отнести покупки в мою комнату и отправилась в сад. Эдвин не стал провожать меня и пошел к дому.
Я медленно брела по дорожке между розовых кустов, продолжая размышлять. Внезапно путь мне преградила живая изгородь. Среди ветвей показалась ветхая калитка высотой мне по пояс. За ней я увидела заросшую травой поляну. Место почему-то манило меня. По сравнению с остальным садом оно выглядело заброшенным и пустынным, но притягательным. Я осторожно коснулась защелки, но открыть калитку не успела.
За моей спиной раздался звонкий мальчишеский голос:
– Не ходила бы ты туда, сестричка.
Я резко обернулась и обнаружила, что на покосившемся столбе в паре шагов от меня сидит мальчишка. Черная рубашка была ему велика и доходила почти до колен, черные штаны были подвернуты. И волосы его тоже были черными. Челка доходила до кончика носа и полностью закрывала глаза. Испугаться я не успела. Он снова дружелюбно повторил:
– Не ходила бы ты туда. Сулаки не любит гостей в это время.
Только в этот момент я вдруг осознала, где нахожусь. За спиной мальчишки возвышалась башня. Дальний флигель, в который запрещено ходить. Значит, Сулаки живет здесь. Я снова бросила взгляд на поляну и почувствовала, как она меня манит.
Мальчишка печально сказал:
– Что, тоже тянет туда?
Я оглянулась на него и спросила:
– Тоже?
Он улыбнулся и многозначительно добавил:
– Огонь любит эти цветы.
Я не могла видеть его глаз, но тон мальчишки был настолько красноречив, что я в ужасе отшатнулась и прошептала:
– Ты… знаешь, кто я?
– Знаю, что спит в тебе, – поправил новый знакомый. – И Сулаки тоже знает.
Сердце мое упало. Я обреченно прошептала:
– Сулаки… расскажет кому-нибудь?
– Этого я не знаю, – пожал плечами мальчишка. – Спроси ее сама.
– Ты же сказал не ходить туда, – напомнила я, опасаясь смотреть на притягательную поляну.
– Это днем. Ты можешь войти ночью. Через дверь.
Он кивнул в сторону флигеля.
– Эдвин не позволит мне.
– Эдвин не всегда ночует в своей комнате.
– Кто ты? Как тебя зовут? Сулаки твоя сестра?
– Нет. Зови как угодно. И возвращайся в комнату.
С этими словами мальчишка прыгнул в кусты.
Я огляделась и поняла, почему он сбежал. Из-за угла дома ко мне широкими шагами приближался Эдвин. Он, похоже, не заметил моего собеседника. Ректор поймал меня за руку и потянул за собой со словами:
– Идем. Есть разговор.
– Куда? Какой? – заупрямилась я.
Эдвин остановился и заглянул мне в глаза. А затем иронично произнес:
– Ничего страшного. Через неделю мы приглашены на прием в честь дня рождения жены нынешнего градоначальника. Нужно обговорить несколько моментов.
– Торжественный прием? – напряглась я. - И что там будет?
– Обычный светсткий раут, – пожал плечами Эдвин. – Танцы, фуршет, много бесполезной болтовни об артейской моде. Так что советую вспомнить, во что одевались твои подруги.
– У меня не было подруг, – буркнула я.
– Значит, однокурсницы.
Перед глазами всплыло ехидное лицо Марьяны Сель. Эдвин снова потянул меня к дому, но я упёрлась ногами в землю и с тяжелым вздохом сообщила:
– Боюсь, в таком случае, у нас есть одна проблема.
Эдвин выпустил мою руку и нахмурился:
– Какая еще проблема?
Я с тяжелым вздохом призналась:
– Наша проблема — это танцы. Я не умею танцевать.
Брови ректора поползли вверх. Он озадаченно переспросил:
– Не умеешь танцевать? А… как же бал в честь начала учебного года? Новогодний бал или бал в честь окончания курса?
– Чтобы туда идти, нужен соответствующий наряд, – напомнила я. – На первом я пыталась слиться со стеной, потому что до стипендии больше напоминала побирушку, чем адептку. А на остальные не пошла, чтобы не позориться.
И скрывать печать, но Эдвин ни в коем случае не должен об этом узнать.
Ректор выругался сквозь зубы. Поразмыслив, он взглянул на небо и приказал:
– Собирайся. Нас ждет прогулка.
– Куда мы поедем? – спросила я.
– Туда, где никто не увидит, что я учу тебя танцам. Моя мать не должна знать, о том, что я тебя не на балу в академии заприметил, а на шестой пересдаче экзамена по практической магии. И о том, как ты там выглядела.
Я не стала противиться и покорно отправилась в свою комнату. Стоило мне отворить дверь, как навстречу метнулось черное пятно. Я ойкнула, но успела подхватить Кетту который прыгнул мне на руки. Я посмотрела на лисенка и едва не выпустила его от неожиданности. Во-первых, потому, что он снова подрос. Теперь я держала уже почти взрослого лиса. А во-вторых, потому что с черной морды на меня смотрели золотистые глаза, подернутые остатками зеленоватой дымки.
