Невидимый Друг (СИ) - Снегова Анна

Я не стала ее разочаровывать и рассказывать, для чего на самом деле нужен этот «странный каприз принцессы» с переодеванием.

Волшебные сказки остаются на страницах книг… Пустые мечтания о несбыточном только отравляют душу таких наивных мечтательниц, как мы. Потом слишком больно падать и ломать крылья.

Безучастно смотрю в зеркало на то, как мои волосы заплетают в тугой пучок и прячут под белой летящей тканью, ниспадающей из-под тонкого золотого венца. Он сдавливает мне голову таким плотным обручем, что я вдруг от души жалею принцессу, которая вынуждена терпеть всю эту мишуру каждый торжественный приём.

Девчонки таскают мне то сладости, то лимонад, но я от всего отказываюсь. Списываю на волнение. В груди какая-то странная пустота, и я пытаюсь нащупать в ней отголоски магии, чтобы они успели вовремя отозваться на мой призыв и были «под рукой», если потребуется. Что будет, если у меня не получится – поздно рассуждать. Авалакарис и другие маги будут заняты защитой Императора. О «живом щите» просто некому будет позаботиться. Да и зачем? Испортившееся оружие просто заменяют.

Длинный путь по коридорам дворца, белый мрамор и сводчатые окна, цветастые драпировки и мозаика на стенах… Всё мелькает передо мной, кружится, слепит глаза. Мне привычнее чёрные лестницы, служебные помещения, а в этой анфиладе блестящих парадных комнат я сжимаюсь и чувствую себя мошкой на чужой ладони, которую в упор разглядывают и вот-вот раздавят.

Я чинно шествую во главе небольшой процессии, всего лишь на пару шагов позади Его величества, и мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, которая из разряженных фигур в огромном зеркале в полстены, мимо которого мы проходим, – это я.

Тронный зал полон народу. Со стороны может показаться, что там чуть ли не полгорода, но я-то прекрасно вижу, что по большей части это переодетые маги-охранители и городская стража, а еще слуги, которых нагнали, чтобы создать иллюзию торжественного приёма гостей. Авалакарис продумал свой план до мелочей, чтобы никто не выдал удивлением, что с «принцессой» что-то не так.

Запоздало понимаю, что половина этих людей должна была пройти во дворец через врата в магическом куполе. А значит, у Невидимки сегодня было множество случаев выбраться отсюда незаметно. Скорее всего, он уже на полпути к своим горам.

Эта мысль отзывается тупой болью где-то под рёбрами, и я понимаю, что пустота во мне вовсе не так пуста, как мне показалось сначала. Вскидываю подбородок, выпрямляюсь ещё сильнее – быть может, если войду в образ надменной принцессы, мне будет проще не только казаться, но и стать бесчувственной.

Согласно протоколу, который вбивала в меня Надзирательница битый час своими нравоучениями, я встала по правую руку от Императора, ровно на ступеньку ниже трона, на котором он восседал. Чинно сложила руки на животе. Сидеть никому кроме монарха не положено – сколько бы ни длилась высочайшая аудиенция. Алая мантия Его величества, подбитая серебряной лисой, аккуратно разложена пажами на всю ее невообразимую длину по ступеням возвышения, придворные опахальщики вовсю машут своими опахалами, королевские виночерпий и пробовальщик еды застыли позади трона, готовые по первому щелчку толстых пальцев Императора утолить его жажду или голод.

Золотые механические часы-лотос распустили свои лепестки, прозвенела торжественная мелодия. «Придворные» застыли по обе стороны от белой ковровой дорожки, которую расстилают только для особых гостей, и которая соединяет подножие трона и высокие двери на противоположной стороне зала – древесина белой горной сосны, пышная инкрустация золотом и рубинами. Настоящее сокровище. Тяжеленная как зараза. Мне доводилось пару раз бегать по поручениям принцессы, когда она забывала что-то в тронном зале – я чуть не надорвалась и быстро поняла, почему к каждой створке двери на приёмах бывает приставлено по здоровенному мускулистому детине. Даже должности такие есть в дворцовом реестре – «открывальщик левой створки парадной двери тронного зала дворца Императора» и «открывальщик правой створки парадной двери тронного зала дворца Императора».

Зиалы здесь вообще нет – хоть она и капризничала, что тоже хочет одним глазком глянуть на послов, ей приказали сидеть в своих покоях под надёжной охраной.

По спине пробежал холодок. Я даже оглядываться не стала – это Авалакарис вышел откуда-то из потаенной дверцы позади трона и занял своё место по левую руку от Его величества. Цепкий взгляд мага принялся ощупывать толпу. Проверяет, все ли пешки на своих местах? Мне тоже досталось. Он «царапнул» по моей защите, и я едва успела представить, что я никакая не Мэй, а просто крохотное лесное озеро спокойной воды. Мирный островок синевы и зелени… и никакой магии. Едва успела. Опасно быть такой рассеянной – особенно сегодня. Но именно сегодня у меня никак не получается сосредоточиться – память услужливо возвращает каждое мгновение, каждое прикосновение, каждое невысказанное слово. Воспоминания жалят роем яростных пчёл.

Наконец, двери распахиваются, и шелест голосов замирает как по команде. Все подаются вперёд, вытягивают шеи, чтобы рассмотреть посольство из Кеш-Анура, этой жаркой страны, которая славится своими пустынями, прекрасными песнями и изысканными сладостями.

Первым вплывает музыкант – едва не пригибается к полу под тяжестью причудливого инструмента. Две выпуклые деревянные деки, напоминающие домбру, держатся искусно выструганным коромыслом на шее. Щуплый седобородый старичок в зелёном халате играет двумя смычками одновременно, обе его руки выписывают причудливые кренделя, и тронный зал полнится прихотливыми извивами восточной мелодии. Скачущие ноты рассыпаются над толпой, отражаются от беломраморных стен и зеркал, и вот уже такое чувство, будто здесь целый струнный оркестр.

Следом пара загорелых мальчишек в одних шароварах и фесках, худые как щепки, рассыпают лепестки алых роз, пригоршнями вытаскивая их из объемистых корзин. Боюсь представить, сколько раз охрана проверяла их содержимое на безопасность. Очень хочется чихнуть, но огромным усилием воли сдерживаюсь и даже умудряюсь нацепить на себя благосклонную улыбку.

При виде алого безобразия, усеявшего светлый ковёр, я совсем раскисаю. Мои глупые воспоминания принимаются жалить в два раза сильнее. Оказывается, совершать поступки по велению сердца, по чутью, которое заставляет сделать как правильно, не раздумывая – намного, намного проще, чем пожинать потом горькие плоды этих поступков.

Моя жизнь была упорядоченной и размеренной, я твёрдо знала, каким будет мой завтрашний день и потихоньку, упорно, мелкими шагами меняла свою судьбу к лучшему. А вот теперь чувствую себя куклой, которую сломал ураган – и никак не могу собрать себя воедино и понять, что же мне делать теперь со своей жизнью. Мечты, которые совсем недавно так грели и заставляли откладывать каждую копеечку на то, чтобы когда-нибудь стать самостоятельной, теперь вдруг поблекли и рассыпались в моих пальцах, как сухой осенний лист. А новые мечты увяли, не успев расцвести.

За всеми этими горькими раздумьями я пропустила момент, когда гости из далёкой страны вошли в зал и преодолели его почти до середины, остановившись на почтительном расстоянии перед троном.

Человек семь высоких, угловатых как сухое дерево мужчин. Все в белом – белые шаровары, белые кафтаны, белые высокие чалмы. Разница только в размере головного убора и длине бороды. У самого седого и длиннобородого ещё и павлинье перо в чалме воткнуто чуть повыше изумруда размером с перепелиное яйцо. Выстроились то ли по рангу, то ли по длине бороды – а может, в их стране это одно и то же. На лицах надменность, но я вижу, с какой опаской они стреляют глазами по сторонам и рассматривают всё вокруг. Беспокойно гладит рукой косматую, чёрную с проседью бороду тот, что пониже. Нервничает? Плохо.

Напряжение в воздухе сгущается, у меня подводит живот от страха. Неужели оно? Неужели скоро начнётся? Но кто из них? Семеро гостей. Наверняка каждого тщательно осматривали. Или не стали, зная о том, что самая ценная персона в этом зале в безопасности, а остальными пешками и пожертвовать можно, лишь бы вывести на чистую воду заговорщика?..