Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Ринглэнд Холли

– Ну-ну. – Нин обняла ее, утирая глаза.

– Ты знаешь, о чем я. Да, ты всегда была рядом со мной. Еще у меня были папа, тетя Эрин и иногда – мама. В детстве, наверное, Том. Брр. – Эстер передернулась, вспомнив, как прижималась к нему прошлой ночью. – Но так, как вы с Аурой, я ни с кем не дружила.

– А на западном побережье? Ты же мэр – целого города или вроде того? Все еще не встретила там своих женщин?

Эстер коротко усмехнулась:

– Какой там город. Просто старый медный рудник на реке, домики переделали в коттеджи для туристов. На союз сестер не тянет.

– Да, понимаю, – сказала Нин. – Кому же хочется дружить с начальством.

От ответа Эстер спас телефон Нин. Та какое-то время слушала, после чего показала Эстер оттопыренный большой палец и нажала «Отбой».

– Твой пикап пока на лом не пойдет, – торжествующе объявила Нин. – Ему нужны новое ветровое стекло и рихтовка. Завтра у Нифти закрыто, но он велел позвонить в понедельник. Тогда и узнаем, во что обойдется ремонт.

У Эстер подскочил пульс. Вчера на последней заправке она и так превысила лимит на счете.

– С твоим пикапом все будет нормально, – подбодрила Нин, неправильно истолковав тревогу на лице Эстер. – С тобой все будет нормально.

Эстер была уверена в чем угодно, только не в этом.

– У тебя сегодня еще есть дела?

– Встреча с галеристами. А у тебя?

Ответ Эстер прозвенел колоколом:

– Мне надо похоронить лебедя.

Нин долго не сводила с нее глаз.

– Kylarunya?

Эстер кивнула.

– Ты точно справишься?

Глядя на золотистые завитки водорослей на мелководье, на ритмично накатывающиеся на берег волны, Эстер кивнула.

– А где? Уже знаешь?

Эстер покосилась на Нин.

– Ах да, – сказала та, поняв все по ее лицу. – Ты похоронишь ее там.

Эстер внимательно всмотрелась в вечереющее небо.

– До первой звезды, – сказала она и начала собирать вещи.

Когда Эстер вернулась в Дом-Ракушку, к свету уже начинали примешиваться оттенки красного. Сад погружался в сумерки, и тент, под которым проходил вечер памяти, казался кораблем-призраком.

«Комби» стоял на подъездной дорожке, работая на холостом ходу. Фары освещали прислоненную к стене дома лопату с прикрученной к черенку скотчем запиской. Рядом, на земле, лежал букетик розовых маргариток.

Эстер вышла из машины и в тускнеющем свете стала читать записку отца.

Эстер дважды перечитала записку, сложила ее в маленький квадратик и сунула в карман. Год прошел, а Джек все еще бегает по вечерам. Делает вид, что бегает, чтобы взбодриться, а не исполняет тот же ритуал очищения на берегу, что и весь год с того дня, как Аура пропала без вести.

– Папа? – позвала Эстер, войдя в дом.

Никто не ответил.

– Мама?

В ответ прозвонили на кухне часы – как всегда, запнувшись.

Эстер прошла по прихожей, не глядя на закрытую комнату Ауры. Не позволяя себе мысленно открыть ее. Порывшись в ящике с бельем, Эстер вытащила первый попавшийся шерстяной плед, поймав себя на мысли о том, что птице нужно что-нибудь не хлопковое, а шерстяное. Надо, чтобы ей было тепло.

У себя в комнате Эстер захватила перчатки и налобный фонарик и отправила их в сумку вместе с пледом. Сердце билось слишком быстро, и Эстер медленно выдохнула.

Выждав пару секунд, она полезла под кровать.

Эстер закончила раскапывать мягкую землю за Звездным домиком, когда на небе уже мерцала первая звезда. На лбу у Эстер бусинками выступили капли холодного пота. Она остановилась перевести дух. Постояла, опираясь на черенок лопаты. Под ногти и в трещины на руках набилась черная земля.

Испуганная Аура сидит лицом к солнцу, ветер играет с ее волосами. Рядом грустная Нин, она хочет взять Ауру за руку. Позади них, на расстоянии, стоит Эстер.

– Что, девочки? – Фрейя идет к ним, проваливаясь в песок. Они выбрались на пикник на берегу – Фрейя в кои-то веки «взяла выходной» в своей тату-студии. Аура первой заметила крошечного тюлененка, запутавшегося в водорослях. Малыш неподвижно лежит на боку.

– Мама, он умер? – дрожащим голосом спрашивает Аура; Фрейя уже стоит рядом.

Эстер смотрит на мать, и ее пробирает холодная дрожь. Фрейя падает на колени, берет малыша на руки, обнимает.

– Мама, – тихо повторяет Аура.

Эстер бросается к Нин и утыкается лицом ей в плечо.

Потом Фрейя роет яму за Звездным домиком; по ее просьбе девочки нарвали маргариток. Фрейя сжимает их в кулаке – у нее побелели костяшки пальцев. Наконец она бросает цветы в могилу, берет лопату и начинает забрасывать могилу землей.

– Моя любовь тебя не оставит, – шепчет Фрейя. – Моя любовь тебя не оставит. – Всхлипывания прерывают ее слова.

Эстер, замерев, смотрит, как земля покрывает розовый сверток на дне ямы: Фрейя закутала тюлененка в их детское одеяльце, найденное в глубинах бельевого шкафа. Эстер думает: «Под землей, наверное, холодно», – странная мысль.

Наконец тюлененок зарыт. Эстер пытается прижаться к Фрейе, но мать смотрит на нее глазами, похожими на пустые комнаты.

Порывшись в рюкзаке, Эстер достала налобный фонарик. Приладила его на голову так, чтобы он не давил на болезненную шишку на лбу. Включила. Лебедь, завернутый в плед Нин, лежал у ее ног. Эстер прикусила щеку. Постояла, ничего не делая.

– Да ну на хер, – буркнула она, ни к кому не обращаясь.

Сделав несколько резких вдохов, чтобы взбодриться, Эстер развернула плед. Мертвые глаза черного лебедя. Красный клюв раскрыт. Трещины на лобовом стекле.

Эстер, дрожа, расстелила шерстяное одеяльце и, бережно поддерживая голову лебедя, перетащила птицу на него. Завернув лебедя, она для надежности намотала концы пледа себе на руки и опустила птицу в могилу.

Букетик розовых маргариток полетел в темный зев земли – цветы словно светились на дне ямы сами по себе. Эстер постояла, глядя в яму, и прошептала:

– Моя любовь тебя не оставит.

Когда она подбирала плед, из него что-то выпало. Два черных перышка. Потом еще одно. И еще. Эстер развернула плед и нашла еще четыре пера. Собрав их, она бережно сунула перья в задний карман.

Тяжело дыша, Эстер принялась забрасывать могилу землей. Они с Аурой – дети моря и неба с их первого вдоха на земле. Аура родилась в летние дни, когда появляются на свет тюленята. Эстер – зимой, когда лебеди выводят птенцов. Об этом им говорили сказки Фрейи и их имена. Аурора Сэль. Эстер Сване.

От работы разболелись плечи, на ладонях налились саднящие пузыри. Эстер старалась не думать о лебединых костях, о тюленьих костях, о детском одеяльце, что покоились на глубине трех футов в земле, на которой Ауру в последний раз видели в живых. Перья, спрятанные в кармане, прожигали дыру в ее совести, и она старалась не думать о них. Эстер пыталась похоронить собственные мысли о банковском счете, на котором пусто, о хаосе, который она оставила в Каллиопе. И о всепроникающем страхе: что еще может пойти к чертям из-за того, что она сделала ошибку, вернувшись домой? Эстер продолжала забрасывать могилу землей.