Дар Древнего короля - Аск Рона

– И еще, – вскинул он указательный палец, обращаясь к моему наставнику. – Маврик высказал интересную мысль о том, что ты плохо воспитываешь Рей.

На душе стало мерзко от его наигранной заботливости. Судя по лицам Талины и Рива, не у меня одной.

– Я всецело с ним согласен. Поэтому лично выберу тебе задание, а на время твоего отсутствия…

Клаврис ненадолго замолчал, добавляя драматизма:

– Рей побудет моей ученицей.

Его слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Змея. Его глаза на мгновение расширились, а потом наставник яростно прорычал, бросаясь на старшего асигнатора:

– Я убью тебя, Клаврис!

Первым спохватился Ривар. Он попытался остановить Змея, но тот легко от него избавился – нанес два молниеносных удара и оттолкнул. Рив шатко отступил, морщась от боли, и его сменили Талина с Форсом. Вдвоем они быстро скрутили Змея.

– Не смей ее касаться, Клаврис! Она моя. Слышишь? Моя!

Я в ужасе сжалась, впервые увидев Змея таким… Жаждущим крови. В его взгляде поселилось безумие, порожденное яростью. Лицо перекосило от гнева, а губы растянулись в зверином оскале.

– Рей моя, – вновь пророкотал он.

– Приговор вынесен, Змей, – наслаждаясь его реакцией, промолвил Клаврис. – Вы отняли у меня, я отнимаю у вас. Все по-честному. А за угрозу…

Я вяло отползла, когда Клаврис ко мне приблизился и присел напротив.

– За угрозу я ужесточу твое наказание: провалишь мое задание – обратно Рей не получишь.

Взгляд его льдистых глаз сковал покрепче самых прочных пут, лишая дыхания, движения и свободы мыслить. Будто во сне я услышала протест Иригоса, но Маврик оказался полностью на стороне Клавриса и не позволял отменить принятого решения.

– Ты заменишь мне Грас, – тихо промолвил мне Клаврис. – А я заменю тебе Змея.

– Ты не сможешь… – надломанным голосом выдавила я.

Тот вздернул темную бровь:

– Отчего же? Разве ты не знала, что метку всегда можно заменить другой?

Сказанное им отдалось эхом в голове и сердце. А когда оно смолкло, показалось, будто вместе с ним исчезла и моя душа. Стало пусто, одиноко, и весь мир потерял смысл.

Метку можно заменить?

Пальцы Клавриса грубо схватили мою левую лодыжку и задрали штанину, открывая красный рисунок змеи. Я попыталась спрятать ногу и сжалась в комок, но Клаврис попросил Маврика меня подержать.

– Придется немного потерпеть, – предупредил Клаврис, вытаскивая из кармана медальон. – Замена метки болезненна для всех участников.

Среди толпы поднялся гомон. Ривар выкрикнул мое имя. Форс и Талина напряглись, прилагая больше усилий, чтобы удержать Змея. Рура, которая вопреки наставлениям медиков, покинула постель, с каменным лицом следила за тем, как Клаврис выполнял свой приговор.

Но мне было плевать на них. О чем они думали, о чем сплетничали. Даже плевать на Ривара, который отчаянно меня звал и пытался вразумить старших. Весь мир состоял только из одного человека, который, встретившись со мной взглядом, замер.

Змея.

Я провалилась в бездну его серых глаз, ища в них защиты, успокоения и утешения. Пусть Змей не мог подойти, не мог меня коснуться, а ярость забрала его голос, но то, как он смотрел и всем телом тянулся ко мне, – этого было достаточно.

Достаточно, чтобы не сойти с ума от страха и отчаяния.

Когда нагретый в ладони медальон Клавриса коснулся метки, я дернулась. Поморщилась от гадкого ощущения осквернения, а потом ощутила плотную паутину боли, расползающуюся по телу. Сначала она стянула огненным узлом ногу. Очертила контуры змеи, навсегда отпечатывая их в моей памяти. После устремилась вверх, разрывая сердце, выжигая мысли и отравляя душу.

Змей пал на колени, и я вместе с ним выгнулась в агонии.

«Наставники чувствуют то же, что и ученики», – вспомнились слова Талины.

Змей напрягся. Стиснул зубы. На его лице и шее проступили вены, а в глазах отразилась боль, равная той, что испытывала я. Моя рука против воли потянулась к наставнику… Бывшему наставнику. Желая коснуться Змея, стереть муку, что поселилась в его душе. И вернуть его… Ведь с исчезновением метки я ощущала в сердце пустоту. Утрату, которую так боялась!

Маврик перестал давить на мои плечи, когда прекратилась боль и по телу потек холод. Я не сжималась, не кричала, не стонала, только судорожно вдыхала, стискивая пальцами сухую землю. И плакала. Позорно лила слезы, не в силах оторвать взгляда от Змея. Запоминала его образ, желая заполнить им пустоту, поселившуюся в душе.

– Привяжите ее к ограде. Пора переходить ко второй части наказания, – осипшим голосом приказал мой новый наставник и шатко поднялся.

Он тоже тяжело дышал, как и Змей. Однако в глазах Клавриса была не мука, а ядовитая смесь боли и наслаждения. Я бы непременно испытала отвращение, если бы не бездна, что пожрала внутри все, вплоть до обычных чувств, а ветер пустоты заковал сердце в лед.

Не сразу, но из толпы вышло двое мужчин-асигнаторов. Они подхватили меня под руки и, стараясь не смотреть в лицо, поволокли к разрушенной арене. По пути попросили кого-нибудь принести веревку и, дождавшись ее, грубо обмотали мне руки, привязывая к деревянному столбу.

– Я позволю тебе выбрать. Двадцать ударов простым кнутом или десять – Змея.

За спиной послышался шорох одежды, и голос Клавриса стал громче.

– Да-а-а… – хрипло протянул он. – Я знаю о его любимом оружии.

У меня екнуло сердце в груди. Если он хотел сыграть на страхе боли, то он выбрал не того человека.

– Двадцать, – не колеблясь, вымолвила я.

Клаврис разочарованно цокнул:

– Предсказуемо. Даже скучно. Рив! – позвал он ученика Талины. – Ты у нас самый быстрый, будь добр, принеси кнут.

Повисла тишина.

– Рив!

Я медленно и прерывисто оглянулась, уставившись бесцветным взглядом на друга. Тот стоял с опущенной головой, крепко сжимая кулаки, и не двигался с места.

– Кнут, Ривар, – зло сощурился Клаврис.

– Нет.

Старший асигнатор издал удивленный звук. В его льдистых глазах заплясали опасные искры, а верхняя губа приподнялась, обнажая зубы.

– Я принесу! – раздалось из толпы учеников.

Шорл, Урас, Памп и другие ребята расступились, открывая взглядам рыбьеглазого, имя которого я никогда не могла запомнить.

– Лив и Грас были моими друзьями, – пояснил он, смело глядя на Клавриса. – Я принесу.

Тот, немного подумав, отрывисто кивнул. Хотя на его лице отразились протест и несогласие уступать Ривару, но желание наказать меня пересилило терпение. Потянулись долгие минуты ожидания, пока рыбьеглазый ходил за кнутом в хижину Клавриса.

За все это время никто не решался проронить ни слова. Я была опустошена, Рив подавлен, а Змей… Змей казался потерянным. Будто вместе со мной он утратил что-то еще. Уверенность? Веру? Смысл?

Не в силах на него смотреть, я зажмурилась и отвернулась.

«Она моя! Слышишь? Моя! – всплыл в памяти крик Змея. – Рей моя».

Глаза защипало с новой силой, а по щекам потекли горячие слезы. Я не хотела, чтобы их видели, но и не могла их сдержать.

«Больше не твоя, Зер, – мысленно обратилась я к бывшему наставнику. – И все из-за меня».

Когда вернулся рыбьеглазый, я уже смирилась со своей судьбой. Было неважно, сколько ударов я получу. Двадцать? Тридцать? Хоть все сорок. Хуже мне не станет, только если моему телу.

Я не видела, как Клаврис распускал собранный кольцами кнут. Как им замахивался. Лишь слышала свист, а потом почувствовала первый удар. Даже при том, что я ожидала его, он все равно стал для меня откровением: правдой о том, что такое настоящая боль. Я мучительно вскрикнула. Ощутила опрокинутое на спину пламя и дрожащими пальцами впилась в плотную веревку, связывающую мои руки.

Я старалась не кричать, чтобы не доставлять удовольствия Клаврису, но стон подавить не пыталась. Боль должна была выходить. Хотя бы так. И если мне представлялось, будто второй удар удивить уже неспособен, то я глубоко заблуждалась. Он оказался таким же внезапным и сокрушительным, как первый. Даже, наверное, сильнее.