Как справедливо отмечал Фотий, епископ Триадицкий, ““Всеправославный”, или, если его назвать по существу, противоправославный, конгресс в Константинополе — это первое разъединение в единстве Православия в нашем веке”. Конгресс открыл путь к перемене святоотеческого церковного календаря и к вторжению обновленчества в Православную Церковь. Несмотря на то что сначала его решения были отвергнуты почти всеми поместными Православными Церквами, Константинопольскому конгрессу удалось разрушить литургическое и календарное единство Православной Церкви. Реформированный календарь стал постепенно вводиться во многих поместных Церквах. “От того произошло печальное разъединение в богослужебной практике отдельных поместных Церквей, а также и в самих церквах, официально воспринявших это каноническое новшество” [602].
Патриарх-масон устанавливает связь с обновленцами в СССР, не гнушаясь их сотрудничеством с еврейскими большевиками. Более того, Мелетий направляет советским обновленцам, обосновавшимся в захваченном ими храме Христа Спасителя, деньги на поддержание их антиправославной деятельности. В одном из посланий советских обновленцев к Мелетию, например, говорилось: “Священный Синод (обновленческий. — О.П.) с сердечной признательностью вспоминает о той моральной поддержке, которая была оказана Вашим Блаженством в бытность Вашего Блаженства Константинопольским Патриархом Священному
Синоду вступлением в каноническое общение с ним как единственно законным органом Русской Православной Церкви”.
Мелетию не удалось долго удержаться на Константинопольском престоле, уже осенью 1923 года он был с позором изгнан и несколько лет скрывался у своих масонских покровителей в Англии. В 1926 году при денежной и организационной поддержке мировой закулисы Мелетий выдвигается вторым кандидатом на Александрийский престол. Первым претендентом был Нубийский митрополит Николай. Согласно установившейся практике, патриархом должен был быть провозглашен первый кандидат. Однако египетские власти под давлением англичан утверждают “избрание” Мелетия. Пользуясь властью, новый Александрийский патриарх-масон вводит Григорианский календарь, вызвав серьезный раскол в Александрийской Церкви.
Я недаром уделил столько времени личности Мелетия. Вся дальнейшая история масонского экуменизма и обновленчества основывается на властолюбивых авантюристах и проходимцах, подобных Мелетию. Православие для них было разменной монетой в нечестной игре за власть, влияние и богатство, а членство в масонских ложах — главным условием их деятельности.
В 1924 году преемники и ученики Мелетия в Константинопольской патриархии ввели новый календарь, за ними последовали деятели Элладской и Румынской церквей, а в 1948 году и Антиохийская Церковь.
Константинопольские патриархи неоднократно ставили вопрос о возможности отказа от Православной Пасхалии для совместного празднования Воскресения Христова с инославными и иудеями, что не допустимо по канонам Апостольской Церкви. Согласно правилам Вселенских Соборов (прежде всего Первого), такое стремление Константинополя носит еретический характер и подлежит анафеме. По принятой на Западе григорианской пасхалии, Христова Пасха нередко совпадает с иудейской или празднуется перед ней вразрез с последовательностью евангельских событий и с соборными постановлениями Церкви.
За столетний период — с 1888 по 1988 год — римо-католики 23 раза нарушали эти правила, попадая по пасхальному вопросу под анафему I Вселенского Собора [603].
Введенный по настоянию масонов в ряде Православных Церквей новый календарь положил начало подрывной деятельности внутри Православия. В отличие от прежнего времени, когда враги веры были преимущественно вне Церкви, с 20-х годов антихристианские силы проникают в лоно самой Церкви. Связанные, как правило, с масонским подпольем и иудейским капиталом, эти вероотступники, подобно волкам в овечьей шкуре, ведут тайную работу по пересмотру, отмене и дискредитации Апостольских и святоотеческих преданий, церковных канонов и догматов.
Российские обновленцы 20-х годов, так называемые живоцерковники, проводили свою подрывную деятельность против Православия в прямом сотрудничестве с еврейскими большевиками, согласуя с ними многие антицерковные мероприятия. “Великий лозунг социальной революции “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”, — провозглашали вероотступники, — вполне приемлем, вполне полезен, вполне жизнеспособен и нашей церковной революции” [604].
Сотрудничавшие с большевиками обновленцы были либо сами масонами, либо приверженцами различных раннехристианских ересей и гностических учений. В 20-х годах еврейские большевики передали обновленцам храм Христа Спасителя. Первый обновленческий настоятель этого храма о. Иоанн Арсеньев, руководитель масонского союза и обладатель крупнейшей в Европе гностической библиотеки, превратил его в один из центров масонства.
Согласуясь с общемасонской программой, обновленцы требовали полной реформы Православия. Они посягали не только на догматы и каноны Апостольской и святоотеческой традиции, но и требовали изменения всего организационного и иерархического строя Православной Церкви: упрощения богослужения, отказа от церковнославянского языка, ликвидации или ограничения института монашества, брачного епископата, допущения второбрачия духовенства, ликвидации иерархии Апостольского преемства. Проведение такой реформы Православия означало его полное уничтожение как Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, превращение в секту, подобно баптистам.
Преступные деяния обновленцев подпадали под решение VI Вселенского Собора, определившего: “Трижды анафема на всякое новшество о делании против церковного Предания и правил Святых и блаженной памяти отцов”. О неукоснительном следовании Преданию и традиции Православия говорил и преподобный Серафим Саровский: “Все, что облобызала и приняла Святая Церковь на семи Вселенских Соборах, свято и неуклонно исполняй. Горе тому человеку, который хотя одно слово убавит или прибавит к постановлениям Вселенских Соборов”.
Несмотря на поддержку богоборческой власти еврейских большевиков, обновленцам не удалось достичь своих целей. Новая национальная политика Сталина и прекращение поддержки обновленчества свели его на нет.
Не приняла тогда Русская Церковь и экуменизм. Резолюция Конференции Православных Поместных Церквей 1948 года в Москве гласила: “Отказаться от экуменического движения”.
Под этим документом первой стояла подпись патриарха Московского и всея Руси, затем — еще 11 подписей православных первоиерархов.
После смерти Сталина в отношении Русской Церкви была продолжена политика еврейских большевиков. Хрущев и Суслов готовили либерально-экуменическую реформу, предполагавшую разрушение Православия в духе обновленчества 20-х годов и превращение его в псевдохристианскую церковь, вроде католицизма или протестантизма.
Главным выразителем стремлений коммунистических вождей стал митрополит Никодим (Ротов), темная, безнравственная личность, спешно проведенная по всем иерархическим ступеням до высшего церковного руководства. Карьера митрополита Никодима была чем-то сходна с деятельностью патриарха-масона Мелетия Метаксакиса — как и последнему, Ротову помогала враждебная Православию богоборческая власть. В 1961 году по настоянию коммунистических вождей и с помощью интриг митрополита Никодима Русская Церковь была принуждена вступить в антиканонические отношения с еретическими сообществами — католиками и протестантами. В 1961 году на III Генеральной ассамблее руководимого масонами Всемирного Совета Церквей в его состав вошли одновременно все поместные Православные Церкви и масонский “Международный миссионерский совет” [605].
Масонский экуменизм вносит в Церкви, которые участвуют в его движении, святотатственные, кощунственные и безнравственные мотивы и тем самым разрушает их изнутри. Празднование “Дней церкви” (или, как они иначе назывались, “Дни экуменической общности”), например проводимое германской евангелистской церковью, входящей во Всемирный Совет Церквей, представляло настоящий “содом и гоморру”.
