К мечте через академию космофлота - Вейлер Лея

Ну что же… Остаётся только радоваться, что она будет под защитой своего героя. Могла ли она подумать много лет назад, что взявший её на руки молодой лейтенант будет вершить её судьбу?

После совещания Дария не стала задерживаться, чтобы обсудить с другими курсантами новости, а сразу отправилась к себе. Приняла инфракрасный душ, любуясь новенькой татуировкой на груди. Накидала сообщения родителям и братьям, не затрагивая информацию о своей работе. Тем более все исходящие и входящие сообщения проверялись искусственным интеллектом корабля на предмет утечки данных.

Поэтому постаралась придать голосу радости, когда признавалась родной приёмной семье в любви. Впервые говорив об этом чувстве открыто. Не хотелось думать, что её слова родным могли быть прощальными. Она уже стояла когда-то одной ногой к смерти, и тогда ей было гораздо-гораздо страшнее.

Тогда у неё ещё не было Райдера Кинго.

Тогда у неё не было ничего.

Не было даже имени.

Глава 13. Двадцать первая

Много лет назад

— Двадцать первая, мерзавка, ну-ка вылезай! — визгливый голос надсмотрщицы резанул слух.

Девочка ещё сильнее стиснула в руках уродливую, самосшитую из обрывков ткани куклу. Но для неё она была самая красивая во Вселенной, потому что была единственной. Малышка забилась дальше в угол металлического шкафа и чуть не подавилась огрызком ворованного яблока, пытаясь его проглотить и не хрустнуть. Её даже не смутила червоточина на полосатом боку. Гуманитарная помощь в виде овощей и фруктов пришла ещё накануне, но до детских желудков дошли только пресные варёные очистки на обед.

Двадцать первая единственная решилась на вылазку, чтобы впервые в жизни попробовать яблоко. Съела всё, оставив только черешок.

— Ну, как знаешь. — голос сменился на более едкий и язвительный. — Сейчас там комиссия отбирает самых добросовестных и послушных воспитанников для экскурсии на планету Лира.

Что? Как она могла такое пропустить?!

Между яблоком и экскурсией она обязательно бы выбрала последнее. Наверное, тридцатый, который был в курсе всех сплетен, специально ей ничего не сказал, когда она задумала свою вылазку. Чтобы претендентов меньше было. Девочка вылетела из своего укрытия, больно стукнувшись затылком об угол, так что из глаз посыпались искры вперемешку со слезами.

— Ага! Вот тебе! Вот тебе! — прошлись удары розгой по худенькой спине. — Не видать тебе экскурсии как своих родителей! Никому ты такая уродина не нужна!

Слова ужалили больнее ударов. Двадцать первая рассвирепела и перехватила розгу, дёргая её на себя. Сдирая до крови кожу. И хоть девочка была даже для своего возраста мала ростом, злость и ярость придавали ей небывалые силы. Все воспитанники это знали, а потому ссориться с «этой сумасшедшей» никто не стремился.

— Да что ты себе позволяешь, полукровка! — ахнула надсмотрщица, имени которой девочка даже про себя произносить не хотела, и схватилась за синие волосы, собранные в тугую косу. Больно дёрнула вверх. — Сейчас посидишь в тёмной, может, и образумишься, воровка. Давно говорила, что драть тебя надо, раз слов не понимаешь.

«Тёмной» в приюте для полукровок, которых считали отбросами общества, называли помещение без окон, дверей, да и вообще какой-либо мебели. Душное и холодное. Только вот с хорошим образованием здесь никто не работал, а потому никому не было известно, что для Двадцать первой в тёмной были вполне приемлемые условия. Она любила быть одна. Её не пугали ни темнота, ни духота, ни тем более холод, потому что сероватая кожа, доставшаяся от неизвестного родителя, могла дубеть и закрывать таким образом организм от неблагоприятной окружающей среды, будь то холод или жар.

И Двадцать первая беспрекословно приняла бы подобное заточение, что делала не раз, если бы не информация об экскурсии. После мечты о вкусной еде, чтобы живот не болел от голода, она хотела вырваться отсюда. Ей казалось, что в бескрайнем космосе обязательно найдётся счастье для такой, как она. Поэтому стоило только им поравняться с залом для представлений, которые устраивали для попечителей, как девочка вырвалась и бросилась к закрытой двери.

К несчастью, именно в этот момент та распахнулась и стукнула по лбу, заставляя несчастную отлететь назад.

— О, милая, ты не ушиблась? — обеспокоенно поинтересовался ласковый голос, а перед Двадцать первой протянулась красивая, ухоженная рука. — Давай помогу.

Никто и никогда не разговаривал так с полукровкой, а потому она опешила, хлопая огромными голубыми глазами. Стоя́щая перед ней женщина была хорошо одета, а пахла так же восхитительно, как цветы на клумбе за забором приюта.

— Немая она, мия. Глупая и непослушная. — вмешалась надсмотрщица, вздёргивая за шиворот девочку. Ворот новенькой формы, которую им выдали в честь приезда гостей, затрещал, но выдержал.

Двадцать первая шмыгнула носом и потёрла шишку, которая набухала прямо на глазах. Больно — жуть! Но не плакать же из-за этой ерунды? Больше было обидно, что пропустила самое интересное.

— Сама ты глупая и непослушная! — прохрипела девочка с непривычки натужно и вызывающе вздёрнула подбородок. Она не считала нужным говорить до этого. Зачем? И с кем? Впервые нашёлся кто-то, перед кем ей хотелось показать себя с лучшей стороны.

Вокруг раздались ахи и охи, но Двадцать первая, запрокинув голову вверх, смотрела только на красивое лицо незнакомки. Больше её ничего не волновало. Возможно, это последнее, что она увидит прекрасного за долгое-долгое время. После своих слов девочка была уверена, что не переживёт наказания, как это случилось с семнадцатой в прошлом месяце.

И вдруг… ослепительная улыбка… Ей! Полукровке без имени и прошлого.

— Запиши ещё одну. — обратилась женщина к стоя́щему рядом мужчине. Затем наклонилась и ласково погладила впалую щёчку, прошлась по выступающей шишке, заправила за ушко синий локон волос. — Ты совсем как куколка!

Двадцать первая очень удивилась, потому что до этого её величали уродиной. Задумчиво посмотрела на обтрёпанную куклу в своей руке…

— Так мест больше нет, мия Блиндвейл.

— Найди. Девочка с таким характером заслуживает подарка. Как твоё имя?

— Двадцать первая, мия.

Высокий лоб прорезали полосы складок. Женщина выпрямилась и обратилась к директору, которого воспитанники ненавидели едва ли не больше надсмотрщицы:

— Удивительно, как совет столько лет закрывал глаза на вопиющее безобразие! Как можно звать детей по номерам?

— Дык — это полукровки! Сами выберут, когда вырастут. Всё равно документы оформлять будем только при выпуске. — пояснил толстый палиец, вытирая белым платочком вспотевший лоб. Двадцать первая была уверена, что положенные им вкусности прячутся в его толстом брюхе, на котором с трудом сходились магнитные застёжки. Ей хотелось вспороть его и посмотреть, так ли это...

— Вот, значит, как… Я как новая глава совета попечителей очень недовольна вашей работой. Куда уходят благотворительные средства? Ждите комиссию по хозяйственной части, а пока… Дайте детям имена. Нам же нужно оформить их в поездку. И начнём с этой малышки. — внимание женщины снова переключилось на девочку, и взгляд потеплел. — Какое бы ты хотела себе имя?

Двадцать первая задумалась, но ничего не приходило ей в голову. Потому что она и имён-то никаких не знала. Считать умела и то только по количеству детей в приюте. Поэтому растерянно пожала плечами.

— Как тебе имя… — женщина задумалась, постукивая изящным пальчиком по губе. — Дар… Дария!

Двадцать первая впервые в жизни растянула губы в подобие улыбки, кожа с непривычки заболела и треснула на сухой слизистой. И преданно посмотрела на свою будущую приёмную мать. Она была первой, к кому в сердце девочки расцвела бесконечная словно космос любовь.

Глава 14. Горячая встреча

Дария наблюдала в экран иллюминатора, как приближается планета серо-зелёного цвета, кое-где разбавленного голубыми пятнами. Постоянная облачность не давала разглядеть подробностей земного рельефа. К своему стыду, из-за наплыва воспоминаний девушка успела прочитать о планете слишком мало.