До чего ж пылкая дамочка, честное слово. Надо бы ее остудить.
— И все же потрудитесь объяснить, чем перед вами провинился Трогг.
Женщина столь тяжко вздохнула, будто ей перед нашим разговором пришлось пробежать кросс с холодильником на плечах.
— Ох, госпожа Сафина, так если бы этот олух передо мной провинился… Он же герцогиню подвел, пакостник!
— И чем же?
— А вы принюхайтесь хорошенько, — посоветовала женщина.
Я послушно втянула воздух носом и почувствовала, что тело начинает клониться в сторону. Перед взглядом закружились хороводом разноцветные мушки. Судя по запаху, многоуважаемый Трогг отужинал минимум двумя-тремя литрами крепкого спиртного. Не слишком качественного.
— Чуете? — со злорадством произнесла женщина. — Как этот гений наклюкался? Наверняка половину бочки в одно рыло выжрал. А ведь ему сейчас герцогиню везти в присутствие на суаре!
— И отвезу! — зарычал Трогг. — Щас только приму еще из фляжечки, воздуха вдохну, чтоб разум прочистился и поскачем, куда ее великолепие скажет.
Женщина подскочила и залепила Троггу оплеуху в зеленый лоб. Тот ничего не сказал, только покосился на нее обиженным взглядом.
— Поскачет он! Да ты с дилижанса сверзишься на первом же повороте, чудовище! — вскипела женщина. — Никакого толку от вас, зеленомордых, это сразу ясно… Уж не знаю даже, зачем вас хозяин, спи он спокойно, пригрел, добрая душа. Сразу видно же, что пустая порода, грубая, лодыри одни и балбесы…
Мне отчего-то стало очень жалко недотепу-великана. Он здорово напоминал бычка, которого замучил своими укусами вредный мелкий овод.
— Как вас зовут? — спросила я холодно.
— Да вы никак запамятовали, госпожа? Лайра я. — ответила женщина со вздохом.
Имени ее Сафина действительно не знала, потому как память никоим образом не среагировала. Порываясь отобрать у боевитой женщины веник, я продолжила:
— Вот как мы поступим, Лайра. Оставьте Трогга в покое, сейчас им займусь я.
Женщина сжала несчастный веник.
— Вы? Где ж это видано, чтоб госпожа…
— Не перебивайте. Сейчас вы доложите герцогине Джиар… кхм… Банкс, что Трогг сегодня не работает и потому его сменит другой кучер. Если мне не изменяет память, у нас в них нет недостатка. Хотя бы тот пожилой мужик с усами…
— Это почему ж так? Герцогиня гневаться станет…
— Скажите, что Трогг захворал.
— Захворал? Да чего ему сделается, образине? На нем пахать можно вместо коня!
Унижения с ее стороны начали уже порядком меня утомлять. Да, пьяниц я не особо жаловала, но гораздо больше неприязни вызывали те, кто задирал нос и пытался возвыситься над другими.
— Лайра, я уже приняла решение и обсуждать его мы не будем. Ступайте, известите герцогиню.
Негодование с ее лица еще не сошло, но дурой Лайра точно не была, поэтому спорить со мной не решилась и удалилась. Напоследок, правда, погрозила Троггу веником. Мы остались втроем — я, молчаливая Мейко и этот зеленый здоровяк. Ветер трепал его небрежно наброшенный на саженные плечи сюртук. Трогг слегка пошатывался — видимо, подзаправился хорошенько.
— Пошли к флигелю, нужно поговорить, — сказала я решительно.
Трогг обреченно крякнул и поплелся за мной. Вероятно, бедолага решил, что ему сейчас предстоит новая головомойка.
— Мейко, набери воды, — попросила я.
Девушка тут же исчезла.
Мы же устроились вдали от посторонних глаз, возле тюков с душистым сеном.
— И часто ты таким образом развлекаешься? Имей в виду, у пьяниц век недолог.
— Не пьяница я, госпожа, — буркнул великан, отводя глаза в красных прожилках.
— Именно поэтому от тебя так шибает сивухой, — я разогнала в сторону удушливые спиртные пары.
Трогг воздел указательный палец.
— Пьяница, госп…пожа, это тот, кто пьет ради удовольствия. А я, вот вам святой крест, никакого удовольствия не испытываю. Тоска меня грызет, все она, проклятущая!
Для пущей драмы он запустил руки в лохматую шевелюру. Я, однако, в это выступление не слишком верила.
— Что же тебя так угнетает?
Внезапно его крутой лоб весь сморщился, как самая большая на свете черносливина. Мясистые пальцы-сардельки прохрустели, отчего меня слегка передернуло.
— А вы бы не переживали, ежели б у вас весь смысл жизни отняли? Да еще гоняли вот так вот изо дня в день? Вы-то, госпожа, уж извиняйте, но девица тепличная, про чужие беды не слыхали, да и ни к чему вам, батюшка-герцог от всего ограждал.
— Ты не жалуйся, — оборвала я намечающийся словесный поток. — А расскажи толком, потом будем думать, что с этой бедой делать.
— Как будто вы что-то сумеете, — фыркнул он.
— Думаю, ты очень удивишься. Начинай.
Трогг в недоумении раскрыл рот, показав крепкие, желтые клыки, со вкусом зевнул и начал рассказ.
Глава 18
— Вот вы слышали, герцогиня, как она щас по мне проходилась? — пробасил Трогг, шмыгая носом. Вернее, тем, что красовалось на его месте, двумя ноздрями, которые будто были вдавлены в лицо. — Образиной там, тунеядцем.
— Предполагаю, что Лайра просто не слишком хорошо воспитанная женщина, ее никто не научил деликатности.
Во взгляде Трогга появилась жалость и еще кое-что… снисхождение? Мне точно не показалось?
— И-и-и, куда там! Воспитание-то воспитанием, да только мы тут такое от большинства людей слышим. Ваш батюшка хорошее дело затеял, честь ему да хвала, но только вывернулось оно так, что хоть плачь.
Что-то подобное мне уже приходилось слышать. Есть ведь изречение «благими намерениями вымощена дорога в ад». Правда, как по мне, оно звучит слишком напыщенно, книжное. Куда больше нравится другое — «хотели как лучше, а получилось как всегда».
— Наше орочье племя испокон веку жило на Крамносе, это остров такой на западе в море…был. Жили мы там, скотину растили, рыбу ловили, камень обрабатывали, часть этого меняли у купцов с большой земли на хлеб. Остров-то он был сам как большой камень, что на нем растет? Да ничего. Но как-то приноровились. Так бы и сидели себе, если б однажды шаман наш верховный не пришел и не сказал, что острову скоро кирдык. Какие-то там плиты сместились, и теперь нам два-три года осталось.
— А потом что будет? — спросила я.
Трогг ударил кулаком о раскрытую ладонь.
— А потом бахнет вулкан, который весь остров греет, и ничего уже не останется. Мы с вождем помозговали и решили, что нечего сопли жевать, надо новый дом искать. Послали гонцов по всем сторонам света, но дождались одних только отказов. Вежливых, с искренними сожалениями, но отказов. Оно, конечно, понятно, про нас до сих пор многие думают, что мы в шкурах ходим и людей едим, но только неправда это!
Следовало отметить, что я вполне понимала, почему человек со стороны мог так подумать. Милашка Трогг выглядел так, будто способен сломать меня на половинки, словно вербную веточку.
— А потом к нам заехал поторговать ваш батюшка. Он у нас камень купил обычный и облицовочный, да еще рыбы, потом мы пошли в корчму, там тоже рыба в ход пошла, только соленая, под пиво. Разговорились, мол, так и так, скоро жить нам будет негде, остров на дно уйдет, а нам бы вместе с ним не хотелось. Господин герцог и сказал, мол, вашей беде можно помочь. Мол, в городах сейчас как раз населения не хватает, герцогство угодило в какую-то яму, что даже при вас, при даме произносить неприлично. Но только гостям они будут рады.
Трогг печально покачал головой.
— Когда мы приплыли, то выяснили, что не очень-то рады. Нет, напоказ нас никто не тиранил, господин герцог запретил. Дорогие соседи исподтишка пакостничать стали. Камнями не били, хаты не жгли, но бюрократией задушили так, что спасу нет.
Я нахмурилась.
— В каком смысле?
— Щас поясню, — заявил Трогг. — Вот вы знаете, какой указ окрест действует? Что оркам нельзя заниматься ремеслами.
— Это на каких же основаниях? — изумилась я.
— Вы смеяться будете, — кисло заметил Трогг. — Дескать, мы шумим сильно, честному люду жить спокойно и спать мешаем. А еще ненароком зашибить можем, потому как инструментарий нам требуется потяжелее, чем обычному мужику.
