Бывший. (не)простой выбор императора-дракона (СИ) - Минц Мария

Ховинен откликается не сразу, но когда он отвечает, я улавливаю в его голосе нотки обиды:

— Ясно, ваше величество. Тогда позвольте посоветовать вам возвращаться как можно быстрее. На столицу надвигается мощный буран. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы застряли где-нибудь по дороге, вдали от дворца.

Я мазнул взглядом по окну кареты и сжал губы. Свет в окне Каролины, который горел всё это время, погас. Похоже, она вернулась в свою комнату и легла спать. А это значит, что и мне больше нет смысла здесь задерживаться.

***

Каролина

Вернувшись домой, я первым делом направилась к отцу, чтобы рассказать ему обо всем, что узнала от Антэро. Отец уже лег спать и я вошла в его комнату, чтобы разбудить. Но стоило только занести руку над его плечом, как отец застонал во сне.

От его стона мое сердце сжалось, а рука опустилась. Вся решимость моментально испарилась.

Пусть поспит. Я поговорю об этом с ним утром. Тем более, и у меня самой уже глаза слипаются.

Но стоило мне только лечь, как сон будто рукой сняло. Я крутилась в кровати, в надежде устроиться поудобнее, подтыкала одеяло, взбивала подушку, но так и не могла никак успокоиться.

Все мысли возвращались к Антэро. И если поначалу они были исключительно о проклятье виноградников, то потом они перескочили у его поцелую.

Такому неожиданному, можно даже скзаать, предательскому.

Зачем он это сделал? Чтобы что? Разбередить старые раны? Показать, что но до сих пор не забыл меня или, наоборот, обозначить это как прощальный поцелуй?

Пожалуй, и для него и для меня было бы лучше, если бы это и правда был прощальный поцелуй.

Да, на секунду он вернул меня в прошлое, позволив снова пережить забытые ощущения трепета. Но у меня уже есть жених, а у него — невеста. Наши судьбы давно разошлись, мы уже два года как чужие друг другу.

Но отчего мне так больно?

Я уронила лицо в подушку и затрясла головой, пытаясь выбросить все это из головы. И снова безрезультатно…

Когда я подняла голову в следующий раз, в окне уже забрезжил жемчужно-серый рассвет. Где-то вдалеке прокукарекали первые петухи. Чувствуя, как от переживаний кружится голова, я со страдальческим стоном приподнялась на локте.

Пожалуй, пора приводить себя в порядок. Всё равно я больше не усну, а скоро заявится Матиас.

***

Карета Матиаса остановилась у наших ворот ровно в восемь, когда все только встали. Пользуясь случаем, я хотела снова поговорить с отцом, но тот был категоричен. Любые разговоры, вне зависимости от того, насколько они важные, должны подождать до тех пор, пока мы с Матиасом не вернемся обратно.

В итоге, к Матиасу я вышла столь же угрюмой, как и он сам. На нём было явно новое пальто, щегольская шляпа и сапоги, матово поблескивающие в свете утреннего солнца.

— Прекрасно выглядишь, дорогая, — небрежно сказал он, окинув меня быстрым взглядом, и склонился к моей руке.

— Доброе утро, Матиас, — откликнулась я, искоса поглядывая на него, — Папа сказал, ты что-то придумал по поводу нашей свадьбы.

На лице Матиаса промелькнула гримаса неудовольствия. Он кинул на меня быстрый холодный взгляд, но затем отвел его и натянуто улыбнулся.

— Скоро ты обо всём узнаешь, — он распахнул передо мной дверь кареты и подал руку, — Поехали.

Я замешкалась, растерянно глядя на чёрный зев дверного проёма. Сейчас как никогда остро на меня навалилась вчерашняя безысходность, когда я узнала, что нужна Матиасу только, как приложение к виноградникам.

И, как бы сильно я ни любила своего отца, как бы он не любил меня, но я не могла переступить через свои чувства. Сознательно сделать шаг вперёд, зная, что моя жизнь с человеком, для которого я ничего не значу, рискует превратиться в пытку…

Нет, это слишком.

Я должна решить всё раз и навсегда.

— Матиас, — я взглянула ему прямо в глаза, — Прежде, чем мы поедем, скажи пожалуйста… только откровенно… ты правда любишь меня? Или же я нужна тебе только для того, чтобы получить виноградники моего отца?

На лице Матиаса отразился целый хоровод эмоций. От ошарашенного и растерянного, до раздраженного и досадливого. Такого набора эмоций у него я не видела даже после того, как Антэро не дал нам своего благословения.

— Каролина... Как же ты любишь усложнять, — тяжело вздохнул он, буравя меня напряжённым взглядом, — И вообще, я думал, что детали нашего с твоим отцом соглашения останутся только между нами.

Он захлопнул дверь кареты и приблизился вплотную ко мне. Взял мои руки в свои крепкие ладони и взглянул прямо в глаза. Вот только сейчас его взгляд изменился. Он стал более тёплым и выразительным. Прямо как в тот день, когда Матиас приехал к нам, чтобы сделать мне предложение.

— В любом случае, договор уже не важен, — выдохнул он, поднося мои руки к своим губам.

Сердце в моей груди бешено забилось, я почувствовала, как пересохли от волнения мои губы. Сейчас Матиас расскажет всё о своих чувствах. И тогда я, наконец, делаю свой выбор. Твёрдый и окончательный, чтобы раз и навсегда закрыть самый больной и терзающий меня вопрос.

— Мы действительно заключили договор с твоим отцом, — Матиас уронил голос до шёпота, — Но это никак не связано с моим желанием стать одной семьей. Я даже помню тот день, когда оно возникло у меня. Это было ровно год назад… если быть точным, год и один день назад. Именно поэтому я вчера был немного на взводе. Я хотел, чтобы день нашей свадьбы совпал с тем днем, когда я тебя увидел и понял, что нам суждено быть вместе.

Матиас положил мои руки себе на грудь, а свои опустил мне на талию и мягким движением придвинул меня к себе. Я охнула , нервно сглотнула, но поддалась. Наши лица оказались в такой близости друг от друга, что его дыхание обожгло кожу.

— Тогда твой отец искал магов, способных справиться с неизвестной болезнью, которая приключилась с вашим виноградом, — так же шёпотом продолжил Матиас, — И я, как один из самых способных учеников магической академии, заинтересовался этим случаем. Мне не удалось помочь, но в тот день я впервые обратил внимание на тебя. Ты была в простом белом сарафане, с перевязанной красной лентой волосами. Даже зная, что из этого винограда не выйдет ничего лучше жмыха на корм скоту, ты всё равно бережно ухаживала за ним. Поливала, подкармливала, подвязывала лозы и подрезала.

Я закусила нижнюю губу, чтобы не дать волю своим чувствам. Внутри бушевал ураган эмоций. Сомнений быть не может — Матиас точно видел меня год назад. Ведь тот самый сарафан, в котором я постоянно помогала отцу с виноградниками, в скором времени пришлось выбросить. Сестрёнка случайно перепачкала его в дёгте, который я так и не смогла отстирать.

— В тот день я заболел тобой, — улыбнулся краешком губ Матиас, — именно заболел, потому что ничего подобного я никогда не чувствовал к кому-либо. Но на тот момент я был всего лишь четвёртым сыном и пятым по старшинству в своём роде. Что я мог дать такой невероятной девушке, как ты? Поэтому у меня ушло время, чтобы не только стать тем, кто может стоять с тобой на одной ступени, но и чтобы понять, что без тебя я просто не могу жить.

Стоило только ему закончить, как губы Матиаса сразу же накрыли мои. Ураган, который захлестнул меня, превратился в самый настоящий шторм. Матиас не только развеял все мои сомнения, но и вдохнул в меня желание двигаться дальше.

Поэтому, я закрыла глаза и растворилась в его объятиях, наслаждаясь его поцелуем.

— Извини, что не рассказал тебе этого раньше, — со вздохом отстранившись, добавил Матиас, — а теперь, поехали, пока не опоздали.

Он снова открыл передо мной дверь и подал руку. Но на этот раз я уже не сомневалась.

Матиас забрался следом, захлопнул дверь, и карета покатилась по заснеженным улицам. Солнце весело блестело на сугробах, везде висели украшения к грядущему дню Зимнего Солнцестояния, которые радовали глаз и дарили ощущение надежды.

Той самой, что сейчас жила глубоко внутри меня.

Я попыталась разговорить Матиаса, чтобы он, наконец, рассказал мне, куда мы едем и какой у него план, но он только отмахивался. От меня не укрылось, что сразу после того, как мы сели в карету, его хорошее настроение будто ветром сдуло. Он снова сидел мрачный и угрюмый, кидая в окно недовольные, иногда даже свирепые взгляды.