Королевская кровь-13. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна

Чет в сопровождении управляющего Эри ходил туда, где содержались и трудились пленные — в первые появления от них шли такие волны ужаса, что у него волосы на руках вставали дыбом. Они словно ожидали, что он тут же начнет их резать. А он смотрел на замершие силуэты людей, вдыхал нечистый запах их тел — хотя во избежание эпидемии их отводили к Неру после работы, выдавали мыло и заставляли мыться там, но пахли они иначе, — и удивлялся тому, что пусть запах отличается, но силуэты их мерцают той же витой, что и силуэты туринцев.

Знал он и о том, что вольный ветер Дармоншир, брат по воздуху, ведет сейчас переговоры с одним из генералов противника, укрепившегося на той стороне портала. И сам Четери был в этих договоренностях заинтересован — тысячи пленных тяжкой ношей легли на город, создавая угрозу бунта, и пусть и боялись Владыку, но их нужно было куда-то девать. И к Хиде нужно было сходить — пусть его ученик сможет пройти сквозь любую армию, но если можно будет войти и выйти спокойно, то зачем рисковать?

Нории должен был прийти в Тафию завтра, и завтра же все эти вопросы должны были решиться. А сейчас — Четери повернул голову туда, где должен был по памяти быть холм, на котором ранее располагалась Обитель — шла подготовка ко встрече. Должны были устанавливать шатер, а магистр Нефиди с коллегами из университета — обеспечивать щиты и безопасность.

Вей молчал. И только когда они вышли на песчаный берег, теплой стихийной зеленью обнимающий лазоревый ток великой Неру, где уже сидели рыбаки, мягко сияющие витой, Четери приказал:

— Говори, Вей Ши.

Рыбаки, поворачиваясь, склоняли головы, и дракон поднял руку, приветствуя их. От Неру несло тинной прохладой.

— У моего отца, до того, как он женился на моей матери, было три жены и почти четыре десятка наложниц, — начал Вей Ши, ступая рядом с Четери по влажному песку. — Все три будущие императрицы — дочери высокородных го-тунов, управляющих провинциями, чистота крови которых не вызывает сомнения до самого Ши. В их родах женились только на потомках Ши и других богов, ни одного простолюдина в предках не было…

Вей говорил и вспоминал, что рассказывали ему отец и мама, что узнавал он от придворных дам и бабушек-императриц.

Высокородные жены и наложницы приносили отцу только девочек, и все в семье смотрели на это с тревогой. Принцесс баловали и любили, но все чаще в семье вставал вопрос — не прогневался ли Великий Ши за что-то на своих потомков? Но Желтый праотец, склонный говорить метафорами, хранил по этому поводу молчание, благосклонности в прочих делах не лишал, деду укоризненно говорил: «Лотос цветет в покое, помнишь?», — и лишь после многих воззваний приснился отцу и сказал: «Ищи в сердце».

Дедушка, Хань Ши, бывший тогда еще молодым, крепким и куда более жестким, чем к концу жизни, уже думал закрепить своим указом, что если так и не родится у сына наследника, то старшая внучка выйдет замуж за сильного аристократа и уже их сын станет императором.

— Однако как-то в апреле, когда цвела степь, отец приехал с инспекцией в северную провинцию Оусинь, — говорил Вей Ши неторопливо, вспоминая, — и там он встретил мою мать. Она была простолюдинкой, дочерью пастуха, богатого, владеющего двадцатью табунами лошадей, но пастуха. Училась на ветеринара, приехала к родным на каникулы. И отец полюбил ее с первого взгляда.

«Она шла по степи и собирала цветы, и ветер играл в ее косах, — говорил отец маленькому Вею. — Так я встретил прекраснейшую женщину на свете».

— Так получилось, что отец тоже представился ей простолюдином. И она полюбила его как простолюдина. Однако, когда все вскрылось, она не захотела во дворец. И наложницей быть не захотела, хотя женщины простой крови могли рассчитывать только на это. Она была горда и неприступна, — продолжал Вей Ши, — и отец отступил, но он тосковал…

— А когда тоскует Ши, плохо всей стране, — понятливо заметил Четери.

— Да, — кивнул Вей Ши. — Дед нагружал его работой, царедворцы предлагали ему других женщин, но он не мог ее забыть. В то время погибла его вторая жена…

…тогда говорили что-то о заговоре рода Вэнью, из которого происходила вторая супруга. О том, что желали они извести старшую жену отца, благородную Джиайо из рода Мэйдин, чтобы вторая жена стала старшей императрицей и больше влияния род получил на правящий дом. И что должна была вторая жена, не зная этого, преподнести первой подарок — золотую пташку-артефакт, которая пела и летала, как настоящая, и веселила хозяйку, перебирая ей волосы. И в коготок которой было вделано вещество, превращающееся в контакте с любимыми духами старшей императрицы в яд, похожий на яд из ядовитых грибов, мгновенно останавливающий сердце.

Но, говорят, что вторая жена искренне любила первую, как сестра. И не знала о планах своих родичей. Потому, подарив пташку, о плохом не думала. И только велением рока объясняется то, что в один из дней старшая жена дала средней воспользоваться своими духами, а пташка царапнула именно среднюю.

Говорят, было разбирательство, и дед лично перетряс весь род Вэнью, отчего он поредел вдвое.

— А отец, даже не выдержав траур, вновь поехал в провинцию Оусинь. И украл мою мать со свадьбы. Родители ее, понимая, к чему идет дело, спешили выдать ее замуж, но не успели. Он ее унес, вопреки ее желанию, желанию ее родителей и желанию моего деда и своего отца.

— Разве сейчас в мире вне Песков принято выдавать девушек замуж велением родителей? — удивился Четери.

— В традиционных регионах всякое бывает, — ответил Вей Ши. — На нашем севере, частично в Бермонте, да и в эмиратах, и в Тидуссе такое повсеместно.

«Я долго сердилась на него, но твой отец нашел нужные слова и смог убедить меня, что нам не жить друг без друга, — говорила мать и обнимала маленького Вея. — А когда у меня появился ты, мой тигренок, я поняла, что он был прав. Ты, моя радость, мог родиться только в любви».

Она любила сына, а он обожал ее. Даже когда вышел из младенчества, прибегал к ней ночами, когда снились кошмары — юные Ши еще не могли управлять мощным наследием первопредка и слишком часто сила их принимала формы причудливые и странные. И тогда мама пела ему степные песни, брала его под горячий бок, дула в лицо и приговаривала что-то гортанное. У нее в роду, впрочем, как у всех с севера, были шаманы, и мама умела успокаивать и заговаривать.

Но этого не стал говорить Вей Ши своему учителю. Слишком личными были эти воспоминания.

— Она смирилась, и родился я, — просто сказал он. — И это примирило с ней и отцом деда. Он сердился не потому, что мать была простой крови, а потому, что отец нарушил все мыслимые границы приличий, и пусть пресса у нас дисциплинирована, слухи об этом пошли по всей империи, высокие го-туны были оскорблены.

Но он простил моего отца и признал, что был неправ. Что Вечный Мудрец показал нам — гармония невозможна без любви, и, если уж встретил ее, не отворачивайся.

— А что говорит делать Великий Ши, если не встретил любовь? — поинтересовался Четери.

— Тогда живи так, как предписывает честь и традиция, — ответил Вей.

Четери с учеником ушли уже далеко — туда, где закончились белые стены Тафии, разбитые трещинами, и лес, покрывающий холмы, подобрался почти к самой кромке воды. Слева плескала рыба и крякали яркие утки, справа стучали топоры — то братья строили новую обитель. Чету по движению силуэтов, окутанных витой, видно было, как сквозь трещину в стене то и дело идут к холму простые люди с котомками и корзинами, поднимаются ослики с кувшинами с водой: жители Тафии подкармливали братию, державшую щит против иномирян, столько помогавшую жителям и ныне оставшуюся без крова. Заодно перепадало и иномирянам — монахи не могли оставить даже врага голодным.