Красный Шарф (СИ) - Черная Мара

— Прошу внимания! — эхом раздался низкий голос лорда-ректора. Сам он, расправив туманные чёрные крылья, взмыл в воздух, занимая видное место у праздничной ели. — Прежде всего, от имени Межмировой Академии Магических Наук, выражаю свою благодарность каждому из вас за упорную учёбу, созидательный труд и преданность выбранному делу. Пусть же новый год станет достойным началом великого пути для каждого из вас. Пусть каждая преграда укрепит ваш дух и ваше тело. И пусть каждый новый день ведёт вас к вашим благим целям. Новый год — это пора, наполненная искренностью, особым теплом, что несёт в себе надежду, силу и сближение. Пусть они же нас и ведут сквозь Первородный Мрак. Мои поздравления вам, уважаемые адепты, уважаемые профессоры. Объявляю бал официально открытым и приглашаю всех принять участие в первом танце.

Алан Ровенси громко хлопнул крыльями, и по залу медленно поплыла музыка. Где-то в груди свернулась калачиком печальная душа. Первый бал, первый танец и первое серьёзное разочарование. И в новом году, и в жизни. В центр зала начали выходить первые парочки. Их становилось всё больше и больше, а в мелодии начали появляться чёткие аккорды, подготавливая пары к ритму и скорости первого вальса. Вот и счастливая Лиз выбежала за руку с Иссаем.

На мгновение повеяло холодом. Кажется, стала на сквозняке. Короткий шаг назад, чтобы уйти от зябкого потока воздуха…

— Леди, Вы замёрзли?

Я уткнулась спиной в широкую грудь, а горячее дыхание опалило шею.

Сердце замедлилось до едва слышимых ударов. Плавный разворот.

— Шейд… — только и смогла выдавить.

Тёмно-синий камзол с золотыми узорчатыми пластинами, белоснежная рубашка, брошь с невероятным голубым опалом. Он выглядел словно правитель какого-нибудь далёкого государства или, как минимум, наследник, но не как обычный адепт, пусть и небедный. В голове мелькнуло «Лорд Астор» голосом лорда Ровенси. Кто же ты, Шейдан… Тёплое касание знакомой руки на моей ладони отогрело замёрзшие надежды.

— Леди Лонж, Вы окажете мне честь? Мечтаю разделить с Вами самый важный наш танец, — Астор горячо прошептал на ухо и подставил локоть.

13

Рука робко ухватилась за предоставленный локоть. Астор уверенно повёл нас прямиком в самый центр сквозь толпу. Сердце тревожно трепетало под изумлённые перешёптывания и взгляды девушек. Удивлённые, возмущённые, местами с откровенной завистью. Но только прохладные ладони легли на талию — весь мир вокруг перестал существовать. Остались только светлые глаза напротив, нежная улыбка и тысячи огоньков, вмиг вспыхнувших и в зале, и, казалось, внутри меня. Лишь на мгновение мир застыл, а мелодия замедлилась.

Громкий аккорд ударил, громом разлетаясь по залу. Пальцы на талии сжались чуть сильнее, и я полетела. Шейдан вёл безупречно, мягко кружа нас по залу между других пар. Каждый шаг идеально попадал в ритм, каждый поворот эхом отдавал в низ живота.

— Прости, Амадея. Я задержался и заставил тебя ждать, — вывел из ступора тихий голос с едва слышимой хрипотцой. — У меня была веская причина. Скоро поймёшь.

— Главное, что ты здесь, — я попыталась скрыть любопытство за улыбкой.

Но меня мучил не только этот вопрос, а и…

— Шейдан, почему ректор назвал тебя лордом? — Парень развернул меня спиной к себе, скрещивая наши руки на груди. Два шага, разворот, и мы снова лицом к лицу. — Иссай и Крол тоже лорды, как и множество парней-боевиков, но с ними он такого почтения не выражает.

— Хочешь узнать прямо сейчас? — его глаза лукаво сверкнули.

Кивнула.

— Тогда держись крепче и не отпускай мою руку, — твёрдо указал Астор. — И не бойся, — добавил уже мягче.

Мелодия ускорялась. С каждым мгновением мы всё быстрее неслись по залу. Пальцы на моей талии начали стремительно холодеть, пока не стали обжигающе-морозными. Светлые глаза парня наполнились голубоватым свечением, на коже вновь проступили белые прожилки. Ноги оторвались от пола, а сердце подскочило к горлу. Вокруг завертелся снежный вихрь, застывая ледяной воронкой вокруг нас. Я судорожно вцепилась в плечи Шейдана и крепко зажмурила глаза.

— Посмотри на меня, Ами, — эхом пронеслось в голове, и я открыла глаза.

В лицо ударил морозный ветер и запутался в волосах. Первый миг было зябко, но после холодный воздух лишь ласково облизывал кожу, не нарушая тепла тела. Мы оказались на небольшом плато среди гор. Лёгкие наполнил чистейший воздух. Внизу простиралась большая долина. Сквозь густую молочную дымку, сошедшую на селение с идеально ровного круглого озера чуть поодаль, проглядывались острые шпили неизвестного замка и руины. Они были везде. Разрушенные дома выныривали из клубящегося тумана, печально вглядывались в две внезапно нагрянувшие фигуры и прятались обратно.

— Это мой дом, — надломленным голосом произнёс Шейдан. — То, что от него осталось.

Рука сама потянулась к его ладони, наши пальцы переплелись.

— Я мистраль, Амадея, это правда. — Потухший взгляд Шейдана блуждал по долине. — Мистралиар — дом снежных эльфов — так мы правильно называемся. Озеро — всем известный Вайсинэль. А лорд… На моих плечах бремя быть последним, а значит — единственным. То есть Владыкой этих опустошённых земель. В Тиарме рассказывают забавные сказки о мистралях. Да, мы повелители холодных ветров. Бледные, светловолосые, иногда действительно светимся, — горько усмехнулся парень. — Мы обращаемся в воздух, быстро перемещаемся, можем временно заковать в лёд противника, но мы не жестокие убийцы, не крадём души и не запечатываем их в статуи. Амадея, — Шейдан выдохнул прямо у уха, прижимая меня к себе. — Именно эти выдумки привели нас к вымиранию. Другие расы были так напуганы, что пришли к нам и… Теперь мой дом разрушен, весь мой народ закован в ледяные статуи. Мы закованы! Снежные эльфы. Те самые «злые» мистрали. Вся долина завалена руинами и обледенелыми эльфами. И живут мистрали тысячелетиями только потому, что навеки застыли в этих проклятых Мраком льдах. А Алан Ровенси… он искупает вину своих предков, которые это учинили, и помогает найти способ вернуть к жизни мой народ. Он относится ко мне с большим уважением, поэтому наше общение происходит на равных. Вот и весь ответ, — заключил он таким тоном, будто пересказал историю из книги, а не часть своей трагичной жизни.

— Значит шанс возродить снежных эльфов есть? — выдохнула ему в грудь.

— Я не теряю веру. А теперь обрёл новую надежду, — слабо улыбнулся Шейдан.

— Надежду? — переспросила, подняв голову.

— Смотри.

Шейдан отстранился. В одной его руке оказался крупный осколок яркого синего льда, а в другой — знакомый красный шарф. Мигом обмотав осколок в ткань, парень сунул свёрток мне в руки и мягко обхватил мои ладони с тыльной стороны. Морозные потоки магии окутали пальцы и сочились сквозь мою кожу, стремясь к обмотанному куску льда. По наитию получилось нащупать чужую энергию и направить её в переплетённые нити вязаного полотна. Тот самый жар, что я ощущала от прикосновений мистраля в первые наши с ним встречи опалил пальцы, на которые спустя мгновения просочилась влага. Глаза округлились, сердце в груди заходилось в неясном волнении, выбивая из лёгких воздух. Скоро размотав осколок, жадно впилась в него взглядом. Слегка оплавленные грани сгладились. Ухватившись за него голой рукой, поняла, что без сплетения наших с Шейданом магий он никак не реагировал на тепло тела. Словно стекло, а не лёд.

— Теперь понимаешь насколько ты сильна? И насколько ты… важна для меня. — Шейдан взял моё лицо в ладони и преданно заглянул в глаза.

— Дело только в этом?

Робкая надежда на взаимные чувства съёжилась и спряталась в самом тёмном уголке души.

То, что в моём сердце Шейдан уже занял своё место, я уже не сомневалась. Но кто я для него? Чувствует ли он то же, что и я…

— Что? Амадея… — растерялся Астор и уставился непонимающе. — С первого взгляда на тебя я почувствовал необходимость всегда быть рядом. Помогать или нет — решать только тебе. И если ты не согласишься или согласишься, но ничего не получится — значит такова судьба моего народа. Я лишь хотел показать насколько сильно мы связаны, как удивительно переплелись наши сути. Одна длинная красная нить, один чудесный шарф, одна случайная встреча и… Я люблю тебя, Амадея Лонж. — Он приложил мою руку себе на грудь, где прерывисто и беспокойно билось его сердце. — Оно не соврёт.