Кодекс Императора (СИ) - Молотов Виктор

Открываю запасной выход и мощные струи воздуха врываются в кабину, едва не снося с ног служанку.

— Господин, может, лучше через тень? — с опаской спрашивает Алина.

— Нет, — отвечаю я и прыгаю, нет у нас времени на дальнейшие споры.

Воздух бьёт по лицу, а в кровь выбрасывается адреналин. Я лечу к земле, а прямо надо мной в самолет врезается ракета.

Над головой раздается мощный взрыв и меня обдает волной жара. Слева начинают падать горящие осколки, а при столкновении с землей они оставляют красные огни пламени на темной земле посреди ночи. Хорошо, что самолет успеть пролететь дальше, и моего парашюта осколки не заденут.

Кстати, о нем… Дергаю за кольцо и надо мной раскрывается тканевый купол. Меня резко подбрасывает вверх от потока встречного воздуха, а затем я медленно спускаюсь к земле, наблюдая за тем, как внизу догорают остатки моего самолета.

Разве я мог променять эти ощущения на переход через тень? Вспомнил, насколько неприятно проходить через тени, если в тебе нет этого дара. Холодно и мерзко. Тьма окутывает тело, словно слизь, а миг перемещения кажется целой вечностью. Брр…

Но дар тени у меня был, однако, это моего решения не поменяло. Разве я мог отказаться от подобных ощущений? Точно не с наличием парашюта.

Внизу прогрохотал еще один взрыв. Пламя дошло до топливных баков. Что ж, кое-кому придется сполна заплатить за эти разрушения.

В кабинете графа Одинцова Виталия Федоровича царила суета. За окном была темная ночь, но ни один из его приближенных сегодня не спал.

— Ну что? Сбили? Уничтожили? — нервно переспросил он через пять минут после запуска ракеты.

— Цесаревичу удалось выпрыгнуть с парашютом в самый последний момент, — ответил глава его службы безопасности, широкоплечий мужчина со шрамом от ожога на подбородке.

— То есть он жив⁈

— Мы не можем этого знать. По предварительным данным погибла его личная служанка.

— Служанка? — Одинцов ударил кулаком по столу. — Хотите сказать, мы просрали ракету за два миллиона, чтобы убить простую служанку? Нас просили убить сопляка, а не служанку!

Одинцов откинулся на своем кресле и нервно закурил. Втягивая дым, он постепенно успокаивался. Сейчас, как никогда, ему нужен был ясный ум.

Как же так получилось? Самолет был пассажирский, а не боевой, значит — у него не было специальных радаров, чтобы распознать ракету. Дмитрий Романов перемещался тайно, поэтому выбор подобного воздушного судна был очевиден.

— Нашли, где он приземлился? — вдруг задал он вопрос, понимая, что еще не все потеряно.

— Продолжаем поиски, но не все так просто, — ответил глава службы безопасности. — Мы знаем, в каком он квадрате, но точное место еще не обнаружили.

— Высылайте туда группу захвата! — не хотел рисковать и терять время граф.

Мужчина кивнул и вышел из кабинета.

Одинцов затушил сигарету, решив во что бы то ни стало выполнить приказ Вороновых. Он никак не может потерять преимущества, что дает связь с их княжеским родом. Да и за выполнение задания они обещали для него особую награду — помолвку его сына с одной из княжеских дочерей. А Одинцов никак не мог упустить такой шанс возвыситься. С другой стороны, он понимал, что награда слишком высока, даже за убийство младшего Романова. Но даже так… Если они попросят выбрать другую награду, он уже знал, что попросит.

Однако граф понимал, что у его действий могут быть серьезные последствия. Но, во-первых, сперва надо доказать его причастность к убийству цесаревича. Во-вторых, своих людей он тоже сможет зачистить, чтобы не допустить утечки информации. В третьих, Вороновы всегда смогут прикрыть Одинцова, как делали уже не раз.

А в-четвертых, смерть Дмитрия Романова оплакивать никто не станет, во дворце лишь усилится грызня за трон. Остальные наследники еще будут мысленно благодарить того, кто убрал Дмитрия с их пути.

Эти мысли заставили графа улыбнуться и подойти к окну. Там, в свете дворовых фонарей, несколько сотен хорошо обученных людей выходили из поместья на поиски Дмитрия.

Приземлился я достаточно мягко, прямиком на верхушку берёзы. Не то, чтобы я не умел управлять парашютом, им как раз умею, а вот ветром — не очень.

Хотя в одной из прошлых жизней воздушная магия была моим основным даром. В том мире она считалась достаточно сильной магией, если не сказать — сильнейшей. Точно не скажу, поскольку в той жизни я правил королевством, одним из тридцати пяти, коих насчитывалось в том мире, и родных границ особо не покидал.

Если говорить откровенно, то с момента моего восхождения на трон в том мире, эта магия считалась довольно сильной, а после и вовсе сильнейшей. Всего-то надо было слегка изменить подход. А случилось это, когда меня предал Иоганн — один из аристократов, которому я доверял. Но, несмотря на тот случай, спину открытой я больше никогда не оставлял. В этом мире это чревато скоропостижной смертью, а в том и подавно.

Тогда Иоганн использовал против меня нерушимые ледяные иглы. И пусть это была довольно слабая техника, но он вложил в заклинание столько маны, что иглы нельзя было уничтожить. Ведь весь свой источник Иоганн направил всего в одно заклинание! Но в этот день я не умер, нет. Скончался в другой — намного позже…

А в тот день я попросту сдул ледяные иглы одним ударом ветра и перенаправил их в Иоганна. Так его убило собственное заклинание, и удивительно, но после того случая покушений на меня стало в два раза меньше. Это наверняка было для него обидно, ведь он влил в них столько своей силы.

Сейчас у меня не было воздуха, и я выбрал для себя тень. И если говорить о них, то у меня было два дара. Один и самый главный — это дар, который я не встречал нигде, кроме этого мира. Дар императора, и он был моей основой! Когда я убивал, то, кроме жизни, забирал и дар. И вот его я мог использовать разными способами, но самым главным считаю — передача этого дара в постоянное пользование себе или кому-нибудь другому.

Дар императора… Это целая многомерная возможностей в одном человеке, и я понимаю, почему перерождение — одна из его граней, ведь и тысячи жизней не хватит, чтобы обуздать этот дар. Из интересного, тут есть момент, что забирать себе дары мне куда труднее, чем передавать их другим. Хотя я могу владеть многими, оттачивая их до безупречности. А вот остальные редко могут иметь больше одного, но тут тоже есть свои нюансы, да и люди разные попадаются.

Мой первый дар, помимо дара императора, был теневым, и я очень им гордился, ведь он достался мне в неравной битве.

Обычно слабые теневые дары я забираю себе, а более сильные отдаю Алине. И это не я такой щедрый, а всё те же трудности в личном освоении даров. Как правило, слабых магов отправляют ко мне гораздо чаще, поэтому мы с ней развиваемся примерно с одинаковой скоростью. Хотя нет… я развиваюсь быстрее.

Свой же первый теневой дар я получил в возрасте шести лет, когда ко мне в спальню пробрался очень глупый убийца. Убив его, я сразу начал кричать, и все спихнули на то, что убийцу уничтожил кто-то неизвестный. В подтверждение я придумал историю, что в спальне схлестнулись двое, и мой спаситель исчез. Служба безопасности внимательно изучила раны на теле убитого и пришла к выводу, что удары были нанесены профессионально, и маленький ребенок такого попросту сделать не мог.

Да и отец тогда легко поверил, что это не я. При одном взгляде на меня было понятно, насколько я напуган. Маленький, дрожащий и бледный, словно уже умер.

Отец тогда скривился и сказал, чтобы я вел себя достойно и не позорил его. Он всегда был серьезным человеком, который не любил часто общаться со своими детьми, а когда и делал это, то разговор происходил на равных, словно мы были взрослыми. Сложно передать словами, как мне хотелось иногда перейти на деловую манеру речи и тоже показать ему свой характер. Пусть он и был императором, да только у меня в этом деле куда как больше опыта… Даже если взять мою самую первую осознанную жизнь.