Сердце Изнанки 3 (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович

— Что за задание? — спросил Дима.

— Нам нужны энергояра, очень много энергояер. А для этого надо поискать хорошую червоточину.

— А как ты детей собрался перевозить-то? — спросил я, снова повернувшись к Дмитрию.

— Зиновий уже едет в город на автобусе, — произнёс он. — Приедет с утра и заберёт детей.

— Это прекрасная новость! — обрадовался я, отетив про себя, что Зиновия нужно будет обязательно как-то наградить. — Кстати, а что в итоге с теми двумя бугаями, которые детей били? — спросил я у Димы.

— Разобрался с ними, разобрался. Не переживай, братец, — усмехнулся он. — Они теперь больше никого не побеспокоят.

— Как это? — нахмурился я.

— Есть у меня здесь один старый друг. Я их, в общем, в добровольцы записал, — продолжил Дмитрий, потирая подбородок. — Они теперь будут служить на благо империи верой и правдой. Когда очнутся, конечно же.

— Ну, ты дал. И куда ты их записал?

— В добровольческий корпус имперской гвардии. Те самые ребята, которые пойдут на штурм Иркутска, — заявил он.

— А если вернутся?

— То вернутся настоящими людьми, мужчинами с большой буквы, — продекламировал Дмитрий с непроницаемым лицом.

Было ясно, что возвращение этих двоих из похода — вопрос с очень малой вероятностью положительного исхода. Имперская гвардия славилась своей храбростью, доблестью и… невероятными потерями в рядах добровольцев. Особенно тех, кого записали туда без их явного согласия.

Дима поймал мой взгляд и, словно прочитав мои мысли, пожал плечами:

— Они избивали детей, Костя. Беззащитных детей. И не впервые. Любой суд признал бы их виновными и отправил на каторгу, вот только кому это надо было бы. За таких, как этот Петя, никто никогда бы не заступился… А парень действительно неплохой. Он порассказал как они выживают… — он выдохнул. — В общем, сначала твоя затея показалась мне безумной, но теперь я тебя понимаю. Ты, братец, удивительный человек.

— Ты тоже молодец, рад что могу на тебя положиться, — протянул я, прикидывая в голове, что завтра будет очень напряжённый день.

Сложив аккуратно карту и спрятав её во внутренний карман пиджака, я отправился спать.

На утро мы первым делом отправились в обитель местных ребятишек — в то самое полуразрушенное здание. Детишки ещё даже не проснулись, поэтому, завидев двух взрослых людей, поначалу перепугались. Да так, что едва бед не понаделали.

Миша, тот самый парень, самый старший из них, схватился за топор и запустил его прямо в меня. Я же топор поймал прямо в полёте — всё-таки все кристаллы развития, что я принял ранее, пошли в прок.

Однако кое-кто меня и удивил. Маленькая девчонка Дашенька запустила в меня огненным шаром.

— Не трожьте нас! — запищала она.

Шар стек с магического щита, а я расхохотался в полный голос.

— А вы полны сюрпризов, ребятишки!

— Успокойтесь, успокойтесь! — тут же воскликнула Марьянна. — Это же господа Пылаевы, наши спасители!

Я оглядел импровизированный лагерь. В тусклом утреннем свете, пробивающемся сквозь разбитые окна, помещение выглядело ещё более удручающе, чем вчера. Повсюду — сырость, плесень, полуобвалившаяся штукатурка на стенах. Грязные лежанки, сваленные в кучу тряпки, несколько кривоногих столов и приставленных к стенам ящиков, заменяющих шкафы. И среди всего этого убожества — дети. Глаза их сверкали настороженностью и отчаянной храбростью тех, кто привык рассчитывать только на себя.

— Где Петя? — спросил я, изучая лица чумазых ребятишек.

— А он теперь у нас высокий господин, поэтому спит на верхнем этаже, там чисто, — доложила Марьяна. — Здесь-то вон пыли полно, а у него такая причёска и костюм чистый — запачкается ведь.

Марьяна была вполне серьёзна, но я заметил, как многие ребятишки ехидно переглядываются. Видимо, Петя вчера начал зазнаваться, и его тут же решили проучить. Это правильно.

Я посмотрел на девушку:

— Поговорим? — спросил я.

Дима посмотрел на меня, затем принялся распоряжаться:

— Так, а вы давайте-ка одевайтесь! Скоро за вами приедет автобус, завезёт вас в деревню.

— Дима сказал — ты не хочешь уезжать отсюда? — произнёс я, глядя на девочку в упор, когда мы отошли в сторону.

— Конечно, куда же я поеду-то? Я здесь всю жизнь жила, росла, сама уж как-то попривыкла. Что я буду в этой деревне делать? Кур доить или, не знаю, там, зерно пасти?

Видя мою улыбку, Марьяна тоже рассмеялась, явно поняв, что её шутка удалась.

— В общем, как я детишек-то здесь оставлю? Кто за ними приглядит при случае?

— В смысле? — не понял я. — Ты же вместе с ними поедешь. Они в деревню отправятся, а ты за ними приглядишь. Они тебе доверяют.

— Да я не про этих, — махнула она рукой. — И так понятно, что вы за ними присмотрите, и с ними все будет в порядке. Я про других, тех, кто придёт в город вместе с беженцами и никому не будет нужен.

Она помолчала. Мимо неё пробежал совсем мелкий мальчишка, шмыгая носом, и она на ходу поправила на нём одежду.

Она поглядела на меня.

— Деревни каждую неделю разоряют. Твари ходят по земле как у себя дома, культисты тоже не дремлют. Я многое знаю, многое слышала. И часто сюда дети приходят, и часто они погибают, если им не помогать, не присматривать за ними. Я лучше здесь останусь, буду таких вот бедолаг под своё крыло брать. А там, если захотите, и вы тоже помогайте.

Я, признаться, удивился. Уж точно не ожидал я таких слов от шестнадцатилетней девчушки, которая сама кое-как держится на ногах. Такому мужеству стоит только подивиться.

— Кто-то с тобой здесь ещё останется? — спросил я.

— Петя и Семён, — произнесла Марьяна. — Миша хотел тоже остаться, но я отговорила. Всё-таки его слушаются, и он сможет за детьми присмотреть, если что, прикрикнуть на них, чтобы не шалили и вели себя как нужно. А я уж здесь побуду.

Я обернулся и оглядел помещение, в котором они раньше жили. Грязь, вонь, теснота… Это не жизнь. Это выживание. И она хочет остаться здесь, чтобы помогать другим? Нет, такое нельзя оставлять без внимания.

— Нет, Марьяна, здесь ты больше не останешься, — произнёс я. — Найду я тебе жилье. И достаточно места, чтобы ты могла других детей приютить.

Девочка удивлённо распахнула глаза:

— Да не нужно, что вы! Вы же совсем не обязаны…

А я едва не рассмеялся. Вот только горьким был бы этот смех.

— Так ведь и ты не обязана, но делаешь же, — произнёс я. — Ты очень добрая девочка. Если таким, как ты, не помогать, то подобных тебе людей будет слишком мало.

Округлённые глаза Марьяны вдруг наполнились слезами. Она так и стояла секунд пять, даже не моргая, а потом вдруг всхлипнула и бросилась ко мне на шею. Я едва не отшатнулся. Девочка же повисла у меня на шее и принялась рыдать:

— Господин, спасибо вам, спасибо! Я уже так устала быть одна. Спасибо, что вы помогаете!

Я же, пребывая в лёгкой растерянности, обнял девочку и похлопал по спине. Поймал на себе хмурый взгляд Михаила. Кажется, понятно, почему он не хотел уезжать.

— Ну всё, полно тебе плакать.

— Знай только, что теперь ты не одна, — сказал я ей.

А про себя добавил: «Теперь всё совсем будет иначе, и этот город тоже скоро ждут серьёзные изменения. Уж я об этом позабочусь».

Спустя полчаса на территорию заброшенного дома въехал старенький, но крепкий автобус с потёртой надписью на боку: «Мучной кооператив». Из него первым выпрыгнул Зиновий.

— Дмитрий! — радостно воскликнул он и бросился к моему спутнику, крепко пожав ему руку, а затем и вовсе обнял. — Рад тебя видеть!

Затем он резко развернулся ко мне:

— Ваше благородие! Позвольте! — произнёс он с воодушевлением и, не дожидаясь ответа, неловко обхватил меня, едва не сбив с ног.

— Ну где они? Где дети? — заторопился он, оглядываясь по сторонам.

Дети стояли чуть поодаль, с опаской глядя на этого высокого, широкоплечего мужчину в доспехах паладина, будто ожидая чего угодно.

— Эй вы, малыши! — повысил голос Зиновий. — Строиться! Будущие воины!