Игла - Кондрацкая Елена "MavkaShu"

— Это и не потребуется. — Неторопливо он взял бутылку из дрожащей руки. Хотен взмахнул ножом, но Кощей легко перехватил лезвие. Кровь полилась на пол вслед за вином из бутылки. Когда та опустела, Кощей кровью начертил рунами имя дива на стекле и тихо произнёс: — Пора домой.

Бутылка задрожала, где-то внизу лопнуло и посыпалось стекло. Не так уж и хорошо Хотен спрятал своё сокровище, впрочем, чего ещё ожидать от глупца и алчного убийцы? Див белым дымом закружился по полу, как поднимающийся по утру туман. Хотен закричал, оттолкнул Кощея, бросился к двери, но не успел сделать и пары шагов. Полупрозрачное тело дива смутные приобрело человеческие очертания и пронеслось сквозь Хотена, взвилось к потолку и, снова обратившись струйкой белого дыма нырнуло в бутылку. Хотен захрипел, схватился за грудь и упал на колени, судорожно вдохнув в последний раз, он упал ничком и замер.

Когда последние обрывки дыма скрылись в бутылке, Кощей подобрал с пола крышку и закупорил горлышко. Взял со стола причитающуюся ему грамоту и убрал в карман. Не взглянув на мёртвого Хотена, Кощей вышел из комнаты.

Его жена по-прежнему сидела на полу и пустым взглядом смотрела перед собой, перепуганная дочь, трясла её за плечи и плакала. Чары дива медленно, словно патока сползали с неё. Когда Кощей сел перед женщиной на корточки, она очнулась.

— Что... что... — Она хмурилась, пытаясь понять, что происходит, и с растерянной надеждой нашла взглядом глаза Кощея. — Что со мной?

— Твой муж тебя приворожил. Сейчас кажется неясным и туманным, но к утру сознание прояснится, — Кощей старался говорить медленно и чётко, чтобы женщина его точно поняла. — Но есть и хорошие новости, состояние, которое твой муженёк приумножил за эти годы, теперь принадлежит тебе. Вернее, его половина. — Кощей поднёс грамоту к лицу женщины. — Вторая половина моя. Хотен же рассказывал тебе, что задолжал мне?

Женщина поморщилась, будто воспоминания давались ей болезненно, а потом медленно кивнула.

— Да... — её брови сошлись на переносице, она прикрыла рот ладонью. — Мерзавец... — Она подняла взгляд на Кощея и рука её задрожала. — Он... он хвастался, что убил моего мужа и... боги милосердные! — Она задохнулась от нахлынувших чувств, посмотрела на растерянную дочь так, будто увидела впервые. Девочка всхлипнула и обняла маму за шею, та, отпрянула, замерла, будто не зная, что делать, но потом, неуверенно и медленно, но всё же обняла её в ответ.

— Наладь свою жизнь, — сказал Кощей, встал и направился к выходу, вслед ему донёсся плач.

— Это ты во всём виноват! — крикнула женщина. — Ты дал ему дива! Ты разрушил мою жизнь!

Кощей уже спускался по лестнице и не смотрел на неё.

— Я дал ему удочку, разве моя вина, что он решил запихать её кому-то в глотку?

— Ты чудовище! Мерзкое, грязное чудовище!

О, ну, это за свою жизнь он слышал не раз. Он уже и забыл, когда подобные слова перестали его трогать. Возможно, в тот же день, когда перестало биться его сердце.

Ни разу не обернувшись, Кощей покинул терем.

Глава 10

Сезоны сменяли друг друга, жизнь в деревне и за её пределами шла своим чередом, годы бежали вперёд, вслед за движением солнца, как и положено годам. Бабушка почти не ходила и всё время спала, и вся работа легла на плечи Иглы. Теперь не к бабушке, а к ней деревенские приходили за советом и помощью. А Игла по научению бабушки оберегала людей от нечисти, обитавшей в лесу, следила за тем, чтобы люди относились к лесу с добротой и уважением. Иногда по старой привычке ходила она к реке и сидела там подолгу, наблюдая за рисунком на глади реки. Порой, составлял ей компанию леший.

Светозар в гвардии научился читать и писать и временами присылал к дому Иглы зачарованных воронов с длинными посланиями. В письмах Светозар подробно описывал свои подвиги, сражения с нечистью и службу в Вольской Гвардии. Игла писала ему длинные ответы, рассказывая про жизнь в деревне, здоровье его родителей и свои будни. Каждый день с замиранием сердца выходила Игла на крылечко в надежде увидеть на плетени большую чёрную птицу с серебряной писемницей на лапе. Так проходили зимы. В одну из них Игла схоронила бабушку и осталась в тихой лесной избушке совсем одна.

Та весна выдалась особенно тёплой. Капель отзвенела, а снег сошёл с холмов ещё до того, как в деревне зажгли праздничные костры Солнцеграя, призванные прогнать зиму с полей. Как и каждое утро до этого Игла слезла с печки, умылась и, накинув тёплую шаль поверх ночной сорочки, вышла на крылечко.

Ворона на плетени не было. Но стоял во дворе Светозар.

Сперва Игла не узнала его. Он вырос, раздался в плечах, возмужал. Чёрный гвардейский кафтан с серебряной оторочкой был туго подпоясан, подчёркивая красивую фигуру. Лишь буйные кудри и до боли знакомые карие глаза выдавали в нём давнего друга. Он, кажется, сперва тоже не узнал её, глядел, широко распахнув глаза, будто видел впервые.

Наверное, тогда-то всё и переменилось. В тот самый миг исчезла их детская дружба, растаяла, как снег на холмах. Сердце Иглы забилось с новой силой, пробуждая новые, доныне неведомые чувства.

— Светозар? — выдохнула Игла, и он сорвался с места, будто только и ждал, что своего имени, сорвавшегося с её уст. Сжал в крепких объятиях и запечатал поцелуй на её губах.

Игла попятилась, толкнула дверь за спиной и увлекла Светозала в жар избы, но даже он казался ей зимним морозом по сравнению с жаром рук Светозара под её сорочкой, с жаром его губ на её губах и его дыхания на её, покрытой мурашками коже. Ненужная шаль упала под ноги, теперь Игла согревалась объятиями. Брошенный на пол гвардейский кафтан показался ей самой мягкой периной, а накрывшее её тело Светозара стало самым тёплым одеялом. Боль первой, нежданной близости смыли слёзы счастья от долгожданного воссоединения.

— Ты вернулся, — прошептала Игла. Уставший Светозар сложил голову на её обнажённую грудь, а Игла, не веря своему счастью, смотрела в потолок и перебирала пальцами шёлковые чёрные кудри.

— Я же обещал, — ответил Светозар, погружаясь в утомлённую дрёму.

— Я ждала, — выдохнула Игла, но он её уже не слышал.

***

От влажного воздуха было сложно дышать, но Игла не торопилась покидать баню, наслаждаясь ароматами можжевельника и сосны. В какой-то момент она даже задремала, изнурённая после долго дня на торговой улице. Тело, благодарное за уход и тепло, расслабилось, мышцы налились приятной тяжестью. Игла вздохнула и убрала руку с разгорячённого лица. Голая, она лежала в бане, на прогретой лавке и наблюдала за движением пара в мерцании осветительных кристаллов, которые были развешаны под потолком. Пальцы нащупали на груди колечко, которое Игла никогда не снимала.

— Подожди ещё немного, — прошептала она, поднесла колечко к губам, и оно ответило ей ровным теплом.

***

— А-ах, чувствую себя так, будто заново родилась! — Довольная и распаренная, Игла вернулась в избу, поправляя полотенце на плечах, чтобы вода с волос не капала на пол. — Твоя очередь париться, Дар!

Дом ответил ей тишиной. Никого? У порога — один на другом — стояли сундуки с платьями, которых не было прежде. На столе у печки остывал нетронутый ужин — с десяток блюд, полных еды. На самом большом из них — серебряном — лежали в рядок запечёные рябчики. У Иглы тут же громко заурчало в животе. Она снова позвала Дара, но никто ей не ответил. Обошла комнаты на втором этаже, но и там никого не нашла. И куда запропастился на ночь глядя?

Поразмыслив, дожидаться его Игла не стала и принялась за еду. Благоразумно отодвинув подальше кувшин с мёдом, налила в кубок студёной воды. Игла жевала яблоко и глядела на дорогое убранство избы. Один только первый этаж был больше избушки, в которой выросла Игла.

— Кощей наверняка рассердится, когда узнает, что Дар так расточительно тратит его деньги, — пробормотала она себе под нос. — А он ведёт себя так, будто ничего не боится.

Про Кощея Игла слышала всякое. Болтали о нём и деревенские ночами у костра, и Светозар, пересказывавший гвардейские истории, и люди, которых Игла встречала в своём путешествии. Рассказывала о Кощее и бабушка: пугала непослушную Иглу, когда та не хотела прибираться или много плакала. Говорила, что заберёт Иглу страшный Кощей и спрячет в своей сокровищнице. Древний чародей, собиратель артефактов, которого не беспокоило ничего кроме магии и золота. Он носил костяную корону и золотую маску, потому что лицо его было столь безобразным от зла, которое он привык творить, что он и сам не мог на себя глядеть. Говорили, что давным-давно он лишился всех человеческих чувств, если вообще когда-то их знал. Говорили, что у него можно раздобыть любой, даже самый редкий артефакт, только вот заплатить придётся самую страшную цену. Говорили, что любимой ценой его были первенцы просящих — с их помощью старик продлевал свою жизнь: поедал заживо их сердца в своем тёмном замке, полном чудовищ, которые охраняли его несметные богатства в ста сокровищницах. Впрочем, как выяснила Игла, жил Кощей вовсе не в замке, а в самом обычном, пусть и зачарованном, тереме. И никаких чудовищ она не встретила, хотя даже прихватила на этот случай нож. Да и сокровищница была всего одна... А может... может, Дар один из тех первенцев, которого отдали Кощею в уплату за редкую магию? И Кощей почему-то решил его не есть, а оставить себе служить? Правда, Игла не знала, что хуже: быть съеденным или засунутым с жуткий ящик с шипами. Интересно, сколько бедный Дар там просидел?