Зодчий. Книга III (СИ) - Погуляй Юрий Александрович

— Слушаюсь, Хозяин!

Так-то любая летающая тварь, заражённая Скверной, опасна. Ведь по сути птицы из Изнанки — это маленькие шустрые дроны, выводящие технику из строя просто при столкновении. Непредсказуемые, неуловимые. Из-за наличия подобных монстров сообщение между городами — целая история. Обычные авиаперелёты осуществлять невозможно, и это логично. Никто не будет рисковать техникой и сотнями жизней из-за залётной мелкой птицы из Изнанки, оказавшейся на пути. Так что переход на железные дороги был закономерен.

Однако Скверна не смогла похоронить авиацию как класс. Богатые рода имели собственные самолёты, и во всех крупных городах находились аэропорты, однако простому люду такие развлечения были совсем не по карману. Потому что безопасность борта в воздухе обеспечить мог только одарённый рангом не ниже арканиста. И то, желательно парочка, потому что постоянный контроль и обеспечение безопасного радиуса вокруг летящего самолёта — требует некоторых сил. Мягко говоря.

Плюс оставались вертолёты, работающие на малых высотах, да стандартные, привычные к шуткам над физикой, наполненные газом бронированные дирижабли. Вот последним на всю Изнанку было положить с высокой колокольни. Поэтому наравне со штурмовыми хищными вертолётами в небе легко можно было увидеть медленно ползущих гигантов. Неповоротливые, тяжёлые летающие городки служили скорее воздушными крепостями, чем средством передвижения. И, полагаю, именно сейчас их должны были стягивать к предполагаемому месту прохода Стаи.

Закончив с делами, я удобно устроился возле Колодца. Перед тем как отправиться в неожиданную командировку, в голове крутилась одна идея, и вот, наконец-то, появилось время, чтобы её проверить.

Поток энергии шёл сквозь меня, и я медленно, осторожно расправлял вязкие нити своих каналов. Каждая частица вибрировала от первозданной мощи, наполняя тело то жаром, то холодом. Я неторопливо растянул резервуары, улавливая могущество планеты, а затем прикрыл глаза, погружаясь в медитацию.

Моё сознание превратилось в сверкающую головку гигантской булавки, пронизывающую пространство и материю. В висках сдавило, в груди стало тесно, но я упорно двигался внутрь себя, стараясь не задеть расправленные каналы. Замечая среди ярких контуров старые чёрные нити предыдущего владельца. Пробираясь через них всё глубже и глубже, к самому сердцу.

И когда до цели оставалось совсем чуть-чуть, ко мне навстречу колыхнулась чёрная муть.

«А-а-а-а-а! Уйди-и-и-и!»

Тьма вздыбилась, приняв форму человека.

— Здравствуй, Михаил! — сказал я. — Рад тебя видеть воочию.

«Уйди Христа ради!» — повторил предыдущий владелец тела. «Не хочу сейчас ничего!»

Тьма заклубилась, меняя положение. Силуэт повис передо мной.

— Нам надо поговорить, — сказал я.

«Не надо. Ничего не надо! Я ничего не хочу. Всё тлен. Всё бесполезно. Ты видел эти линии⁈» — бурлящее тьмой лицо придвинулось ко мне вплотную. «Ты видел? Никакой естественности! Убожество, настоящее убожество! Я должен был сделать иначе! Понимаешь⁈ Иначе! Динамики не хватает! Нет должной проработки плоскостей. Слабая работа, слабая!»

— Михаил…

«Величия нет. Нет опасности. Просто бездушное изображение»

Силуэт тёмного скульптора заметался из стороны в сторону, хватаясь бесплотными руками за призрачную голову.

«Ошибся. Ошибся! Но где⁈ В пропорциях? В ритме⁈ Может быть, поменять структуру материала?»

Он снова оказался рядом со мной.

«Жизни нет! Жизни нет, хотя жизнь была! Ты понимаешь? До того, как всё стало материалом — жизнь была. Оно же ходило как-то! И стало истуканом! Понимаешь⁈»

— Вообще нет, — прервал его я. — Миша, послушай меня, пожалуйста.

«Не хочу слушать!» — тьма сгустилась вокруг меня. «Что ты мне скажешь такого, что мне захочется услышать? Я к тебе не лезу, и ты меня не трогай!»

— Ты как раз ко мне и полез, Миша, — мягко поправил я. — Ты выключил меня, чтобы отправиться в Изнанку, где рисковал и своей, и моей жизнью. Нам страшно повезло, что…

«Везения нет! Нет! Была идея! Я понимал, что нужно сделать! Понимал как. Я должен был проверить. Я был уверен, что дело в плотности цвета и ранговости. Первые ранги не подходят. Чем выше ранг, тем интереснее будет результат!»

Тёмный скульптор был повсюду. Он словно вырос, заключив меня в вихрь. Однако это не было агрессией. Я чувствовал настрой мятущегося творца, схожий с безумием.

«Но у меня не вышло! Опять не вышло» — пожаловался Михаил. «Может, дело не в плотности? Может, не та композиция? Всё вышло банально, банально! Как эти бездушные модельки-натурщицы. Все одинаковые, с типичными телами. Фрукт-фрукт. Цветок-цветок. Сиська-сиська! Скука, тоска, а-а-а-а-а! Я даже здесь сделал так плохо, как тогда! Не хочу. Не хочу. НЕ ХОЧУ!»

От вопля сущности истинного Баженова меня передёрнуло. Пришлось сверкнуть чистой энергией, рассеивая тьму и загоняя скульптора в угол.

«Жжётся!» — обиженно пискнул он оттуда.

Пелена расступилась, и мы застыли друг напротив друга.

«Чего ты хочешь, строитель?» — прошипел Михаил. «Зачем ты пришёл⁈»

— Предлагаю договор. Ты больше никогда не пытаешься вырваться, а я не вычищаю тебя из своего сознания. Поверь, я могу это сделать очень быстро.

Свет вокруг стал ярче. Тень скульптура съёжилась под натиском энергии.

«Не надо, перестань. Хорошо, хорошо! Но это же моё тело! Моё!»

— Хочешь, я верну тебе его? — хмыкнул я.

Михаил перетёк в новую форму, молитвенно сложил руки:

«Прости. Прости. Не надо. Не хочу. Не хочу назад. Столько всего. Учи, строй, ешь. Быт-быт-быт! Ничего, кроме серости и уныния. Нет сил для творчества, нет сил для жизни. Никогда не вернусь. Разве…»

Он оживился:

«Послушай… Кто бы ты ни был. А ты можешь один раз выпить? Облепиховой настоечки, а? Один раз»

— Нет, — отрезал я.

Скульптор поменял силуэт, теперь он стоял, отвернувшись и отстранившись от меня рукой.

«Твоя правда. Твоя правда. Это проклятье. Проклятье и единственная отрада»

— Мне нравятся твои труды, Михаил, — сказал я. — Я готов давать тебе возможность с ними поработать. Но это должно происходить тогда, когда я к этому готов.

«П…Правда?»

Он опять оказался рядом со мной, пытаясь понять, вру я или нет.

«Тебе… Правда, понравилось?»

Все творцы одинаковы, как бы не строили из себя непризнанных гениев, а стоит почесать за ушком — и они тают, как сливочное масло на сковороде.

— Очень, — не соврал я. — И мне очень хотелось бы увидеть что-то ещё, тобою сделанное, Михаил. Но, мы должны этим управлять вместе… В нужное время.

«Нет-нет-нет! Вдохновение необоримо. Когда его нет, то нет и искры. Нет чуда. Ничего не выходит без неё. Если я не приступлю к работе немедля, то потеряю шанс создать что-то достойное, понимаешь?».

— Это неправда, — возразил я. — Талант — лишь часть успеха. Вдохновение приходит чаще к тем, кто достаточно дисциплинирован для того, чтобы его позвать.

«О, эта унылая версия мастеровых! Нет, так невозможно создать ничего путного!»

— Вот мы и проверим. Но сначала я жду от тебя принципиального согласия. И учти, у тебя больше не получится вырваться самому. Все необходимые меры для предотвращения таких вывертов мною уже приняты. Поэтому просто будь готов ответить на мой зов, когда придёт время. А там уже тебе решать, отказываться или нет. Беру на себя весь быт и рутину. Тебе останется лишь творить.

Каждому творцу нужен меценат. Я готов был взять на себя эту роль. Скульптор расплылся, превратившись в огромное лицо с угадывающимися глазами, носом и губами. Рот раскрылся.

«Я буду ждать, чужак! А что насчёт чачи, а? Если настойка нет, то может чачи? Один стаканчик чачи. Просто попробовать, а?»

Я даже отвечать не стал и силой мысли двинул своё сознание вверх, удаляясь от кусочка души, где осталась тень безумного скульптора, и прокладывая по пути новый энергетический канал. А когда вывалился обратно в Конструкт, то был мокрым от пота. Фух.