Эхо 13 Забытый Род. Трилогия (СИ) - Родович Арон

Я смотрел и видел, мне казалось, что артефакт тоже меняет их. Словно аура жестокости тянулась от меня к ним: те, кто вчера не решился бы даже ударить, теперь наслаждались чужой болью. Я проверял, насколько далеко они готовы зайти. И они шли всё дальше.

Когда она уже лежала мёртвой, двое, у кого крышу срывало ещё до этого, даже без всякого артефакта, продолжили свои мерзкие забавы. Я не остановил их. Для меня это было знаком: вот кто настоящие. Те, кто не дрогнул.

И в их глазах я видел ту самую голодную искру, что горела и во мне.

Глаза мои болели, будто что-то давило на мозг. Наверное, они и правда начали портиться. Но регенерация делала своё — постепенно восстанавливала. Теперь в темноте я видел очень неплохо. Не день, конечно, но сумерки. Метров сорок — и человек передо мной различим. Кошку в конце улицы я, может, и не увижу, но идущего человека замечу.

А ещё тепловидение. Полезная вещь. Метров на пятьсот я точно могу определить человека по теплу. Правда, приходится переключаться, и это жрёт силы. Но зато можно понять, кто за стенкой. Чем больше преград, тем хуже картинка, но и через пять — шесть стен я видел, как двое насиловали другую шлюху, которую я привёл позавчера. Ещё жива. Странно. Пойду добью.

И можно выдвигаться в деревню.

Мы заехали в деревню. Косой не подвёл — всё вышло так, как он и сказал. Первые шесть машин вкатились в улицу: в них ехала ударная группа — шестые — седьмые ранги Войнов, я был вместе с ними. За нами должны были подтягиваться грузовики, которые выдал СВЕТ. Пять здоровых фур, оформленных на подставные фирмы, будто для перевозки товара. Поместятся не все — и хрен с ним. Не влезут — значит, поедут рейсами или будут давить друг друга в кузовах. Я в это не лез: сорвался вперёд, остальное — их забота.

Аванс — десять тысяч — я сразу пустил в дело: боеприпасы, несколько стволов, рации и одну подержанную легковушку, чтобы в первую волну влезло больше людей. Всё по делу, без лишнего.

Приказ был короткий и понятный каждому: женщин и детей не трогать — загонять по домам, закрывать ставни, фиксировать. Всех мужиков от пятнадцати до сорока — под нож. На Святых Европейских территориях любят мальчиков. Стариков — пока не трогать, пока не найдём Иннокентия. И уже на въезде я видел, что ребята всё поняли: кто-то вышибал дверь прикладом, кто-то тянул из подворотни визжащего мальчика, кто-то бил очередями по бегущим. Автоматы трещали, дома прочёсывали наскоком, а другая часть перекрывала выезды, чтобы никто не донёс. Это не армия, это банда, но порядок был: мы действовали нахрапом, и это работало.

Иннокентия вывели быстро. По инструкции он должен был быть в особняке Белозёрских. Так и оказалось: старик в сюртуке, с потухшими глазами, будто привыкшими видеть чужую смерть. Его подтолкнули ко мне прямо в центр деревни, и я смотрел на него как на ключ к следующему этапу. Такой и нужен был — слабый, преданный роду, удобный для работы.

Артефакт я берег. В инструкции было ясно: у него два режима, и оба я уже проверил на своих людях. Первый — прямая команда. Ты даёшь приказ, и он превращается в навязчивую идею: человек не остановится, пока не выполнит. Второй — переписывание памяти. Ты вкладываешь ему в голову чужую историю, и он верит в неё до конца. Так я уже проверял: заставлял одного признаться в любви другому, а тот верил в это так, будто всегда так и было. Пришлось их потом убрать — но я понял главное: работает.

На Иннокентии я собирался использовать оба варианта. Ему нужно было внушить, что деревня давно под нашими, что помощи не будет, что мы всего лишь бандиты из трущоб, безо всяких артефактов. Чтобы, если его будут проверять, он говорил искренне — и не сказал лишнего. И второе — приказ. Его я заложу так, чтобы он сработал позже, в нужный момент. В этом и суть второго артефакта, который мне передали: он должен будет активировать его, когда Барон покинет территорию поместья. Приказ можно отдавать так, чтобы он ждал своего часа. Этот артефакт накроет пятьсот квадратов и усыпит всех в округе. Тогда дружину Барон отзовёт обратно, а сам приедет сюда с двумя сильнейшими. Моё дело — взять их под контроль.

Я усадил старика рядом с женщинами и детьми. Пусть сидит, пока мы добиваем остальных. Сначала я думал оставить всех стариков, хоть в инструкции было сказано оставлять их для того, чтобы можно было найти Иннокентия. Сейчас он у нас есть, значит старики не нужны. Глядя на площадь, понимал: лишние глотки только мешают. Орут, визжат, мешают держать порядок. Иннокентий нужен живым, а остальным — гроб. Так и будет проще.

Рации трещали одна за другой:

— Первая улица зачищена.

— Выезды перекрыты.

— Грузовики на месте.

Всё шло по плану.

Ко мне подошёл Косой. Рядом плелась девчонка — вся в слезах, красная, но бежать и не думала, держать её не приходилось.

— Ну здрав будь, босс, — сказал Косой. — Всё идёт по плану.

— Вижу, — кивнул я. — Сопротивления почти нет. Минуты две — три — и зачистим.

Он ухмыльнулся:

— Могу пойти развлечься? Ваши планы, босс, обломали мне секс.

Я тоже усмехнулся:

— А хочешь, чтобы она тебе улыбалась и радовалась каждый раз, когда ты в неё входишь? Или, может, хрюкала — любое желание. Ты отработал хорошо, заслужил поощрение.

Косой кивнул, всё понял без слов.

— Ну тогда я пошёл, босс. Спасибо.

— Иди, друг, выбирай любой дом, — ответил я.

Он увёл её с собой. Она уже не плакала — наоборот, улыбалась и даже уже подняла свое платье и засунула руку в трусы, чтобы разогреть себя. Я отправил приказ в её голову: возбуждаться и радоваться каждому прикосновению Косого. Пусть получит максимум удовольствия за проделанную работу. Теперь мои люди будут жить так — их желания будут исполняться.

Юрчик тоже давно маячил на виду. Он первым носился по улице без оружия, валил всех подряд. Даже бросился на одну бабу, но я быстро кинул ему приказ: резать только стариков. Иннокентия мы уже нашли, а он пусть развлекается с теми, кто слаб и не сопротивляется. Этот больной ублюдок любит кровь и кишки — так что дам ему намерение убивать именно стариков. Он быстрый, он закроет вопрос. А после — получит награду, тоже женщину. Отработал ведь.

— Может и мне пойти пару баб попортить, — пробормотал я, глядя на одну доярочку хорошенькую.

Ближе к вечеру я вытащил своих на площадь. Встал у крыльца дома старосты — самый большой дом в деревне — и глянул на рожи, которые собрались передо мной.

— Развлекайтесь, — сказал я громко. — Делайте что хотите. Но помните: это товар. Живым он мне нужен. Может, не целым, не гладким, но живым. Узнаю, что кто-то сдох — убью лично.

Толпа загудела, ржач и свист прокатились по площади. Я видел: они верят. И впрямь, что будет потом? Ну да, покалечат, изуродуют. Но кому какое дело. Скажем, что бабы сопротивлялись. А заказчики СВЕТа не обеднеют: нормальных лекарей привлекут, залатают. Мне-то всё равно.

Своих приближённых я повёл в дом старосты. Остальных разогнал по деревне.

Внутри устроил себе кровавый замок. Пару стариков для атмосферы пустил на кишки и развесил их по стенам. Курил сигару в кресле старосты и смотрел на это: сцена, будто для моего внутреннего монстра. И что самое мерзкое — нравилось. Раньше я был осторожным, сдержанным, пытался держаться «нормальным». А теперь это доставляло удовольствие. Я принимал себя таким, каким стал. Может, и доктору стоит потом подарок сделать. Он и мудак, но вытащил из меня то, что я теперь называю силой.

Косой сидел в той же комнате. Видно было — его коробит. Я взглянул на него и усмехнулся про себя: ничего, брат, привыкнешь. Все втянулись, и ты втянeшься.

Зато у его ног вертелась девчонка. Кажется, Катенька. Та же, с которой он уединялся. Он привел её с собой. Чистая, почти не тронутая — наверное, самая целая во всей деревне. Дал ей команду — и теперь она тёрлась о его сапоги, как кошка, с улыбкой на лице. Косой смотрел на это с недоумением, а я кайфовал от того, что вижу, как работает артефакт.